Эти параллельные мероприятия стали очередным эпизодом сезона, в рамках которого происходили столкновения музыки и политики на необычно высоком уровне. В мае во время концерта Виртуозов Москвы и Владимира Спивакова в Театре Сандерса один человек был арестован. Бостонская группа, которая стояла за тем уличным фестивалем, также организовала протесты против концертов Спивакова в шести других городах. С таким же приемом столкнулся и другой известный российский дирижер Валерий Гергиев во время своих выступлений в Нью-Йорке и Мюнхене.

Всех этих музыкантов объединяет то, что они входят в состав той группы представителей российской культурной элиты, которые в марте подписали письмо в поддержку политики Путина в Крыму.

«В дни, когда решается судьба Крыма и наших соотечественников, деятели культуры России не могут быть равнодушными наблюдателями с холодным сердцем, — говорится в этом письме. — Мы хотим, чтобы общность наших народов и наших культур имела прочное будущее. Вот почему мы твердо заявляем о поддержке позиции Президента Российской Федерации по Украине и Крыму».

Независимо от того, почему они подписали это письмо в поддержку Путина — в силу своих личных убеждений, из-за страха перед последствиями, которые могут им грозить в том случае, если они откажутся, или из желания выслужиться перед российским политическим режимом — пропутинские позиции этих музыкантов теперь преследуют их в их заграничных гастролях. Эта ситуация также стала причиной начала более масштабной дискуссии по вопросам о значении подобных писем, о степени свободы деятелей искусства, а также о призраках советского прошлого, которые порой возникают на заднем плане.

Спиваков, к примеру, уже не первый раз становится жертвой активистов протестных движений, действующих в концерном зале. В 1976 году во время исполнения величественной «Чаконы Ре-минор» Баха на сцене Карнеги-Холл в Спивакова из зала бросили банку с красной краской, которая разбилась так близко от него, что краска забрызгала его белую рубашку. Тем не менее, продемонстрировав исключительное хладнокровие, Спиваков не прервал концерт и, как сообщило издание New York Times, даже бровью не повел.

Между тем, Спиваков отреагировал несколько более эмоционально, когда в мае этого года после окончания его концерта на сцену вышел один из участников акции протеста. Этот человек произнес речь, которая спровоцировала короткую, но довольно напряженную перепалку между ним и дирижером. Этот спор был заснят на камеру и позже появился в YouTube, где его посмотрели 57 тысяч раз.

На этом видеоролике видно, что Спиваков подошел к активисту, стоявшему на середине сцены, так близко, что между ними оставалось всего несколько дюймов. Один из членов оркестра встал между ними, очевидно, в попытке снять напряжение. В следующее мгновение активиста уже уводил со сцены офицер полиции.

Между тем, в Нью-Йорке и за границей Гергиев, по всей видимости, постепенно склоняется к своего рода политической активности. Будучи самым известным в мире российским дирижером и давним союзником Путина, Гергиев одним из первых подписал мартовское письмо в поддержку политики российского президента — и это случилось после того, как осенью в Карнеги-Холл и Метрополитен-Опера состоялись акции протеста против его концертов в связи с тем, что он отказался осудить политику российского правительства в отношении представителей сексуальных меньшинств.

После подобных событий давно запланированное назначение Гергиева главой Мюнхенского филармонического оркестра оказалось под угрозой, и дирижер даже попытался отстоять себя в письме, адресованном учредителям оркестра и отправленном им в мае. Текст этого письма представляет собой любопытную смесь откровенности и умышленных попыток все запутать.

«Я не могу игнорировать тот факт, что некоторые слои российского общества живут в соответствии с фундаментальными принципами, которые отличаются от принципов западного общества», — написал Гергиев. Он также признал, что «политические обстоятельства могут неожиданно проникать в общую платформу нашей культурной работы и вызывать резкий диссонанс». Между тем, его письмо заканчивается предложением решения в духе deus-ex-machina: он заявляет, что музыка — это «лучшее средство для объединения людей!»

Спиваков не ответил на просьбу дать интервью для этой статьи, а московский менеджер Мацуева передал через посредника сообщение, что расписание пианиста на ближайшие несколько дней не позволяет ему выделить время для того, чтобы ответить на электронные письма. Очень жаль. Российские музыканты, которые публично участвуют в политических делах у себя на родине, не должны избегать подобных тем за границей.

Учитывая все выше сказанное, некоторые их сторонники про себя недоумевали, а был ли у этих музыкантов на самом деле выбор в вопросе о том, поддерживать ли им политику Кремля или нет. Гергиев, художественный руководитель Мариинского театра в Санкт-Петербурге, и Спиваков, руководитель двух оркестров и президент Московского международного дома музыки, стоят во главе крупных институтов, которые во многом зависят от правительственного финансирования. У Мацуева тоже есть свой собственный музыкальный фестиваль. Учитывая то, что российское правительство берет на себя львиную долю расходов культурной сферы, могут ли российские деятели культуры мейнстрима выступать против Путина?

За этой темой скрывается также вопрос о том, насколько далеко в прошлом осталось наследие советской эпохи. Когда речь заходит о классической музыке, это наследие оказывается весьма сложным и противоречивым. Режим облагородил эту конкретную форму искусства, поставив ее и ее наиболее выдающихся деятелей на национальный пьедестал и цинично использовав престиж музыки в интересах государства.

В советскую эпоху от музыкантов требовали поддерживать этот престиж под угрозой преследований со стороны государства. В 1949 году Сталин вызвал Шостаковича на личную встречу, чтобы попросить его поехать на Вальдорфскую мирную конференцию в Нью-Йорке, и Шостакович согласился, потому что у него попросту не было выбора. В более позднюю советскую эпоху правила игры в кошки-мышки изменились. Сегодня ситуация стала еще более запутанной, потому что государство может влиять на людей посредством самых разных каналов.

«Я не верю, что кого-то заставляли что-то подписывать, — сказал дирижер одного московского оркестра Константин Орбелян в своем интервью, которое он дал по Skype. — Вы всегда можете просто промолчать».

Пианист и дирижер Игнат Солженицын, сын Александра Солженицына, присоединился к этому высказыванию в своем электронном письме. «Выбор есть всегда, — написал он. — В данном случае, учитывая массовую поддержку политики России в Крыму среди российского населения, вполне возможно, что многие деятели искусства, подписавшиеся под письмом, были искренни в своих чувствах. Между тем, некоторые могли ощущать на себе мощное скрытое давление и поэтому подписали это письмо».

Солженицын также предостерег против того, чтобы проводить параллели между нынешней ситуацией и более ранними эпохами советской культурной жизни. «Перед нами авторитарная система, несущая в себе определенные отголоски советского прошлого, но и одновременно базовые свободы и возможности, о которых терроризируемая Сталиным интеллигенция не могла даже мечтать, — написал он. — Любые зигзаги на российском непрямом пути по направлению к свободе все же не стоит путать с сокрушительной тяжестью большевистского сапога».

Чтобы понять ситуацию, в которой оказались современные российские деятели искусства, необходимо иметь представление о советском наследии, но оно вовсе не является определяющим фактором. Он скорее напоминает нам о том, что музыка и политика в России долгое время были очень тесно связаны. И, когда современные российские деятели искусства получают поощрение от Кремля за их вклад в культуру, они не должны удивляться тому, что политика Кремля преследует их даже вдали от родины.

http://inosmi.ru/world/20140615/2210036 … z34lp3GzOE