— По опыту, практически сразу же. Сначала начинают задавать глупые вопросы, потом требовать представляться, хотя при обращении граждан я не должен показывать свое удостоверение (только при обращении полицейского к гражданам он обязан это делать). Потом начинаются провокации, потом начинают посылать тебя матом. Советуют найти другую работу. Лично мне советовали найти нормальную работу, обвиняли меня в необразованности, просто посылали – такой постоянный психологический прессинг. Тебе в лицо тычут тысячу телефонов. В 20 метрах от тебя мальчик наговаривает какую-нибудь ерунду, что ты ему не представился, хотя ты его в принципе не видел.

— Бывает ли, что люди сами нападают и начинают бить полицейских?

— У нас пока люди, слава Богу, не нападают на полицейских. Но сзади могут толкнуть. Могут попытаться разорвать цепь, выдавить полицейского из цепочки, чтобы ее разорвать, и пройти дальше.

— Что вы конкретно делали на последних митингах?

— У нас группа конвоирования.

— То есть вам приводят человека, которого надо отправить в автозак?

— Да, только это не автозак. Это называется спецавтомобиль. В автозаках перевозят заключенных, он внутри совсем уныло выглядит, а это внутри как обычный автобус.

— Только с решетками.

— Да, с решетками от тех, кто любит стекла бить, хулиганить.

— Общаетесь ли с задержанными? Как они себя ведут?

— Нет, не общаюсь. А они снимают на телефон, любят читать, что сотрудник полиции обязан сделать при подходе к гражданам. Кричат, орут. Кто-то вылезти пытается.

— Сами вы выбираете, кого задерживать?

— Нет. У каждого своя работа, это довольно сложная схема — работа на массовых мероприятиях, демонстрациях.

— А как выбирают для задержания?

— Сначала выбирают самых шумных, тех, кто кричит, бросается на полицию, создает очаги. Если вы придете на митинг с палкой и начнете бить по щитам сотрудникам, вас задержат сразу.

— Хорошо, шумных задержали, дальше что? Имеет ли смысл задерживать еще кого-то?

— Так их всех и не забирают, их просто рассеивают.

— Есть какая-то разнарядка – столько-то задержать?

— Нет, такого нет. Просто надо изъять тех, кто представляет какую-то опасность для граждан или сотрудников полиции.

— Как тогда объяснить, что люди были просто задержаны, когда стояли, шли по улице, ничего опасного для других не делали?

— Это они вам рассказали? Я склонен не верить этим рассказам. Обычно сначала сотрудники предлагают куда-то отойти. Очень распространенный ответ: «Я свободная личность, я пойду тут, где хочу». После этого уже задерживают. А люди сами эти истории рассказывают. Если верить этим историям, кого у нас задержали законно?

— А кого законно задерживать?

— Да всех участников этих митингов! Они нарушают административный кодекс. Людям неоднократно предлагают расходиться, им говорят, что мероприятие незаконно. Но они же не расходятся.

— Вы смотрели видео, как проходили задержания в Москве? Как вам кажется по степени жесткости — это нормально?

— Не могу прокомментировать нарезанные ролики, я там не был и не знаю всей ситуации. Обычно ситуация развивается часа два-три до того, как доходит до жесткого. ОМОН же не кавалерия: прилетел, всех избил, сел в машину и уехал. Это все происходит долго.

— Но когда мы видим жестокое избиение человека дубинками — оправдано ли такое применение силы к безоружным, что бы они до того ни говорили и ни делали?

— Есть федеральный закон, на основании которого полиция применяет силу. Там не написано, что применять спецсредства можно только к человеку, у которого тоже есть спецсредства. Они действуют в рамках закона.

— Всегда?

— Ну, если не в рамках закона, тогда у нас граждане пишут жалобы и все эти случаи разбираются.

— Так должно быть, а реально вы знаете случаи, что полицейского за это наказали?

— Знаю, правда это не касается митингов. Превышение должностных бывает. Кого-то за это увольняют, сажают, наказывают. И в плане применения необоснованной физической силы, и спецсредств, в том числе. Могут уволить, могут посадить — зависит от тяжести поступка. Часто сотрудники патрульно-постовой службы необоснованно применяют силу, гаишники. Эти вещи реально разбираются, и ты огребешь очень много проблем, если на тебя напишут жалобу.

— Если люди после митингов сейчас пожалуются на необоснованное применение силы сотрудниками, считаете, они чего-то добьются? Как это сделать, если сотрудник в шлеме, с закрытым лицом, все происходит в темноте — как потом его искать?

— Сотрудник не может быть без опознавательных знаков, у него должен быть номер. Есть подразделения, известно, где они работают, их списочный состав. Найти человека в принципе не проблема.

— У вас есть семья, дети?

— Нет.

— А если представить, что ваш ребенок — подросток или уже взрослый юноша, девушка — собрался на митинг, что бы вы ему сказали?

— Смотря сколько лет. С 18 лет он уже способен принимать свои решения. Если нет 18 – то не разрешил бы. Смотря что за митинг и зачем.

— Заперли бы дома?

— Это дети — ну не место им на митинге! Если он санкционированный, может быть да, отпустил. Но случиться-то может разное.

— В подростковом возрасте, как считаете, можно сказать человеку «Нет, нельзя», чтобы это было эффективно?

— Ну, это сложно. Но получить административное и встать на учет в детскую комнату полиции будет лучше? Надо сказать, что взросление наступает не тогда, когда ты делаешь, что хочешь, а когда начинаешь отвечать за то, что ты делаешь. Объяснить, что несанкционированный митинг — нарушение законодательства, что за это предусмотрен штраф. Что эти штрафы будут выплачивать за тебя родители. И что нового телефона после этого тебе не купят.

— Многие люди уверены, что без причины никого не бьют, и все, к кому была применена сила, это заслужили? Согласны с этим?

— Я в своей практике не встречал, чтобы из садистских побуждений полицейские кого-то били.

— Как считаете, среди ваших сослуживцев, товарищей есть по-настоящему жесткие, несдержанные люди, которые в полицию пошли специально, чтобы проявлять власть, насилие?

— В этой сфере люди все довольно жесткие и резкие. Но чтобы власть проявить — нет. Не знаю, как полицейские в низовых структурах могут проявить власть. Гонять кого-то? Я таких не встречал. Они долго в полиции не задерживаются, кто пришел сюда за этим.

— А что происходит, если человек пришел за этим?

— Это осуждается — ведь он тоже работает с людьми. Его банально могут посадить. У нас тоже работает УСБ, граждане активно пишут жалобы.

— Почему вы сами пошли в полицию? Работа вам нравится?

— Это была середина 2000-х годов, тогда здесь платили зарплату. Работа нравится, но сложнее сказать, что именно нравится. Просто она интересная. Общение с разными людьми. Правда, мир стал более резким, однозначным. Иногда кажется, что вокруг больше наркоманов, убийц и насильников, но я понимаю, что это специфика работы в полиции. Если даже таких людей один процент — я вижу этот один процент на работе постоянно, это профдеформация.

— Когда вы видите митингующих — что о них думаете?

— Да ничего я о них не думаю уже давно. Это обычная работа. Будут это за власть митингующие, будут это фанаты-митингующие — это люди, которые собрались толпой. Здесь им находиться не разрешается. Если это законный митинг, то это люди, которые выражают свои требования.

— А если незаконный? Что думаете об идее согласовывать все акции? Что делать, если не согласуют?

— У нас есть федеральный закон, который это разрешает. И есть тысяча других способов что-то выразить. Есть социальные сети, есть YouTube. Есть много чего, где тебя услышат. Выходить и перекрывать дороги хочет, может, один процент, а другим людям, например, это не нравится. У нас на Новый год кому-то нравится, что фейерверки, кому-то не нравится. За кого мы должны быть?

— Что еще должны знать о полиции люди, которые идут на митинг?

— Это просто наша работа. Точка.

Ссылка