Однако, дня через три, наевшись фалафеля и нагулявшись по Набережной Тель-Авива, засобирался домой. По жене стал скучать, по мопсу своему престарелому, а еще по привычной ноябрьской мороси и по вкусным свиным котлетам. «Нечего мне тут делать, - ворчал. – Вы с зятем с утра на работу, отпрыски в школу. А я хоть волком вой. Не привык я бездельничать. Или работу мне какую-то подыскивайте, или домой поеду». Старшая дочь совсем расстроилась: обещала ведь матери с сестрой отдых отцу устроить, а он ни в какую. А работа… какая может быть работа, если он гость из другой страны…
Но тут завязка – прямо, как в сценарии. Так сказать, событие, запускающее сюжет. Сосед по коттеджу, тоже из эмигрантов, зовет их на свой юбилей. Все по-родственному – соседи и его семья: жена, двое сыновей и престарелая мама, которой пошел, на минуточку, девяносто второй годок. И если вы думаете, что это была бабулька в инвалидном кресле, которой где-то в уголке дали тарелку с тортом, который она ела беззубым ртом и трясущимися руками, то вы глубоко ошибаетесь. Роза Михайловна в прошлом была актрисой. Нет, даже не так. Она была Актрисой. Красавицей, привыкшей к овациям, обожанию и мужскому вниманию. И хоть последний раз она выходила на сцену лет пятьдесят назад, но Актрисой она быть не перестала. И каждый свой день проживала так, будто играла очередную роль.
Сейчас на юбилее она была обычной еврейской мамой, которая без умолку хвалит своего сына. Она выглядела великолепно – больше семидесяти ей бы никто не дал, она говорила на абсолютно любые темы, и вообще была центром внимания и душой праздника. Новый гость был абсолютно очарован ее, слегка тронутым временем, обаянием, и она, когда гости ушли, сказала: «Какой хороший, воспитанный мальчик».
И вот на следующий день к хорошему и воспитанному мальчику приходит сосед-юбиляр и, не тратя попусту слов, как и подобает его национальности, сразу переходит к деловому предложению. Так и так. Я слышал, вы хотите тут погостить месяц-другой. Так вот, не согласитесь ли, милейший, на это время стать компаньоном для нашей дражайшей мамы? Ничего делать не придется – только разговаривать и сопровождать на прогулки. Она уже немолода, но активна, и мы с женой переживаем, что она все время одна – мало ли что. От вас внимание и радушие, от нас – собственно, мама и денежное вознаграждение в конверте. Ну, так что, по рукам?
Милейший взял тайм-аут и крепко задумался. «А чего тут думать? – сказала дочь. – Сам говорил, что хочешь работу. Вот она тебя и нашла. По-моему, лучше может быть только перебирание ломаного шоколада. Так что, не раздумывай и соглашайся на старушку».
И наш детский врач согласился… даже не представляя, что это будут три самых необычных и насыщенных месяца в его жизни.
На следующий день он пришел, так сказать, в офис своей новой работы – к коттеджу соседа и, почтительно выставив локоть, мягко сказал:
- Розочка Михайловна, позвольте вашу ручку. Сегодня я буду сопровождать вас на прогулке, если вы не против моей компании. Куда изволите направиться?
Розочка Михайловна была не против. Наоборот, она уже спланировала маршрут.
- Предлагаю отправиться в Яффо. Обожаю каменные улочки старого города. Заодно там и пообедаем.
- Как в Яффо? – опешил компаньон, вообще-то представляя, что они будут гулять в скверике неподалеку. - Это же очень далеко…
- Так у меня машина в гараже, - не мигнув ответила старушка.
Да-да… Оказывается, заботливый сын, когда говорил, что опасается одиночества мамы на прогулках, имел ввиду именно то, что девяностолетняя бабулька гоняет без присмотра на своем авто.
- Ну что же… Тогда поехали…
Умотавшись по солнцепеку на двухчасовой прогулке и едва поспевая за своей подопечной, бодро шагающей по каменной мостовой, новоиспеченный телохранитель мечтал только об одном – быстрее бы закончился этот день. А еще же обед…
- Может, пообедаем дома? – взмолился он. – Мне эта кошерная еда как-то не очень…
- А все потому, что вы не пробовали настоящей еврейской кухни. Как насчет ньокки в шпинатном муссе с кубиками тыквы, или рыбного филе с черным баклажанным кремом?
И понеслось… Километры дорог вылетали из-под колес автомобиля, а Розочка Михайловна показывала своему компаньону все новые и новые места в стране, ставшей для нее второй родиной. Иерусалим, Назарет, Вифлеем, роскошные висячие сады в Хайфе, потрясающий национальный парк Кесария… А в те дни, когда они, отдыхая от активных прогулок, оставались дома, она часами рассказывала ему о своей жизни – эпохе, уже ушедшей навсегда в вечность. Она говорила, что Париж теперь уже не тот… А ведь она помнит его, когда еще студенты щеголяли по бульвару Сен-Мишель в кокетливых беретах, в предместьях играли уличные музыканты, девушки на Монмартре прикалывали к платьям букетики фиалок, а в самом воздухе разливался не то смех, не то восторг, не то чей-то призывный зов…
- Именно в Париже я впервые купила фильдеперсовые чулки, - опустив глаза, призналась Роза Михайловна.
- Никогда не слышал о таких, - удивился ее спутник.
- Да как же… Это мечта всех модниц моего времени. За ними гонялись все женщины, их невозможно было достать, хоть стоили они баснословно дорого. Было время, когда в Советском союзе их можно было купить только за валюту.
- А что, это какие-то особенные чулки? – рассеянно поинтересовался компаньон, которого мало интересовала эта тема.
- Это, можно так сказать, кошерные чулки, - засмеялась Роза Михайловна. – В том смысле, что они полностью натуральные, сделанные из хлопка, хоть на вид и на ощупь – будто шелковые. Редкая, мерсеризированная пряжа. Я покупаю их до сих пор, - призналась она, - потому что именно чулки определяют статус и стиль настоящей женщины.
- Хоть бы одним глазком взглянуть, - улыбнулся спутник Розы Михайловны.
Кокетливо улыбнувшись, она чуть приподняла краешек своей длинной юбки и изумленному мужскому взгляду предстала тонкая ножка, обтянутая блестящим чулком.
Конечно, он уставал. И от насыщенных прогулок, и от бесконечной женской болтовни, и от перепадов настроения. Но – договор есть договор, к тому же срок его подходит к концу. И он снова слушал рассказы актрисы, которая лично знала Лемешева и Вертинского, которая бесконечно читала на память Цветаеву, Гумилева, Пастернака, Бродского. Но… время быстротечно. И заграничное турне нашего героя подошло к концу. Сын Розы Михайловны протянул ему щедрое вознаграждение, говоря, что мама за эти пару месяцев необыкновенно расцвела.
И вот настал вечер, когда компаньон Розочки Михайловны пришел с ней проститься.
- То есть, как это послезавтра улетаете? – округлила она глаза. – А я? А как же я?! А как же наша любовь?!!
Он хотел привычно отшутиться, будто перед ним был маленький ребенок, но, взглянув в лицо престарелой женщины (которую и язык не поворачивается назвать «старушкой»), понял – сейчас на сцене не комедия, не фарс, а настоящая драма. Что же делать? Как?! Как объяснить ей, что он просто убежал к дочке от хандры, а потом решил подзаработать? Как напомнить, что в Киеве его ждет любимая жена, годящаяся ей во внучки?..
- Розочка Михайловна, - слегка кашлянул он, оглядываясь на посетителей маленького кафе, где они ужинали, - ну, вы же знаете – я женат. Я никогда этого не скрывал…
- Так разведитесь! – немедленно потребовала женщина. – Делов-то. Я была уверена, что вы собираетесь поступить именно так. А вы сейчас ставите меня в неловкое положение. Заставляете думать, что я вам навязываюсь. И это после того, что было между нами…
- А что между нами было? - он чуть не подавился хумусом с розмарином.
- Я показывала вам интимную часть своего гардероба. Мы говорили с вами о чулках.
- Но… это же не я был инициатором этой темы, - он вытер салфеткой испарину со лба, чувствуя, что еще немного, и эта поездка закончится инсультом.
- Но вы же не возражали! Вы не остановили меня. И вы не можете теперь просто так взять и уехать…
Скушав сладкую булочку с маком, Роза Михайловна немного успокоилась, собрала мысли воедино и пошла на кульминацию.
- В конце концов, я достаточно богата. Я могу съехать от сына. Купить дом. Здесь, или где-то в другом месте. Я могу содержать себя и вас. Я не понимаю, что еще нужно? Конечно, недостойно женщины - упоминать о деньгах, но, учитывая легкую разницу в возрасте…

Что вам сказать… Обсуждая эту историю, мы с девчонками очень сочувствовали отцу нашей подруги. И Розочке Михайловне сочувствовали тоже.

Из серии и смех, и грех… Любовь не спрашивает ни о чем, но, друзья, девяносто один год… В конце разговора мы все пришли к выводу, что помогай нам Вселенная – лет этак через пятьдесят соблазнять мужчин своими деньгами и предметами интимного гардероба.

Недрогнувший детский доктор вернулся домой, к любимой жене, собаке и внукам. Хандру он разогнал и даже набрал на работе пару лишних килограммов на кошерной еврейской еде. Обняв внучку Лизоньку, он спросил – как у нее дела?
- Отлично, дедуля! Я, наконец, отбила Дениса у Насти, и теперь мы вместе.
- И что ты чувствуешь? – опешил дед.
- Счастье, конечно! – удивилась Лиза. – Я потратила на это два года жизни…
К слову сказать, Лизе девять лет.

Вот так, дорогие девочки! Нам хочется любви и в девять, и в девяносто. Храните ту любовь, которая у вас есть. А, если еще не встретили – не зарекайтесь… Все еще впереди!

© Татьяна Лонская