Автор не будет скрывать, что «общеевропейскую» линию либералов считает откровенно вредительской, и мнение Т. Бордачева ему гораздо ближе, тем более что называть вещи своими именами гораздо предпочтительнее толерантного «закругления углов». Бордачев верно подчеркивает, что поскольку дискриминация импорта является европейской самодеятельностью, не имеющей отношения к Парижскому климатическому соглашению (к которому, добавим, вопросов тоже «выше крыши»), нужно не потакать этим амбициям, а вести с ними непримиримую борьбу. «Задача, которую мы ставим перед собой, — указывает Бордачев, — не в определении того, как лучше всего адаптироваться к требованиям европейцев, а в инвентаризации и использовании наших собственных возможностей заставить Европу отказаться от своих требований. Полностью или частично». И приходит к справедливому заключению, что «положение дел в будущем должно стать результатом баланса между намерениями ЕС и способностью остальных дать им отпор; максимум, чего должна добиться Европа — это возникновение порядка в данной сфере, основанного на таком балансе». И даже это для нее слишком хорошо, ибо, кроме европейцев, в балансе не заинтересован никто, и факт согласия на баланс — уже уступка европейским аферистам, защищающим, добавим, не чистоту экологии, а заказы и баснословные монопольные прибыли собственного экопрома с годовым оборотом под триллион долларов.
И здесь мы подходим к главному: как эта дилемма и эта полемика проецируются на реальную политику нашей страны в «зеленом» вопросе, которая, будучи сформулированной в недавнем президентском послании Владимира Путина, еще рельефнее была им высказана в ходе выступления на климатическом саммите. Здесь никак не обойтись без предыстории. И надо очень хорошо понимать весь драматизм момента. Совсем недавно, в январе, президентский спецпредставитель по климату Анатолий Чубайс, в функции которого вроде бы входит отстаивание государственной позиции, на деле, солидаризовавшись с Европой, публично обвинил российскую власть в том, что, проволынив с введением углеродного налога, она отдала его Евросоюзу, ибо бизнес вынужден будет его платить именно туда. И европейцы-де заставят это сделать. По сути, именно эту траченную молью компрадорскую позицию пересказывают и авторы упомянутого доклада, только делают это в мягкой форме, с претензией на конъюнктурную «объективность».
Кремль тогда позицию Чубайса не комментировал; ответ последовал только сейчас, но для Чубайса он убийственный, ибо фактически обнуляет его точку зрения, ставя перед выбором: проводить президентскую линию, противоречащую его взглядам, а возможно, и внешним обязательствам, или уходить в отставку. Сказанное Путиным на прошедшем саммите настолько важно, что требует текстуального воспроизведения. «Углекислый газ держится в атмосфере сотни лет. Поэтому мало только говорить о новых объемах эмиссии. Важно заниматься вопросами поглощения углекислого газа, накопленного в атмосфере. Отмечу, что Россия вносит, без преувеличения, колоссальный вклад в абсорбирование глобальных выбросов как своих, так и чужих за счет поглощающей способности наших экосистем, которая оценивается в 2,5 миллиарда тонн эквивалента углекислого газа в год». Это не всё, но главное. Поясним, о чём идет речь. Выбросы производит промышленность, а природа, различные ее среды — растительность, водные поверхности и т.д. — эти выбросы поглощают, преимущественно за счет фотосинтеза растений, в процессе которого углекислый газ преобразуется в кислород, и воздух очищается.
И надо понимать, что главное — не кто и сколько выбрасывает, а какой у кого баланс между выбросами и поглощением. Если перевешивают выбросы, то это страна-загрязнитель, которая, в соответствии с принципом 16-м Рио-де-Жанейрской декларации по окружающей среде и развитию (1992 г.), должна за это платить. Путин, кстати, о принципе «загрязнитель — платит» упомянул в президентском послании. Но если поглощение больше выбросов, то это другая ситуация, это страна-донор, которая благодаря своим природным ресурсам полностью очищает не только свои выбросы, но и соседей. На протяжении целого ряда лет в российских верхах шел спор о том, сколько мы поглощаем выбросов, которых у нас якобы 2,3 млрд тонн — такая звучала цифра, которая, заметим, была принята как адептами климатического «лохотрона», так и его противниками. Что касается поглощения (абсорбции), о которой на климатическом саммите говорил Путин, то специалистами назывались разные параметры — от 2,5 млрд тонн до 12 млрд, звучали и такие оценки (столь большой разброс связан с неопределенностью методик подсчета поглотительного ресурса российских лесов, а также с его учетом в других природных средах). А вот прикормленное западными грантами «зеленое» либеральное климатическое лобби упрямо стояло на цифре в 600 млн тонн. Разница, как видим, не только в разы; она гораздо важнее не в цифрах, а в подходах и принципе. Если российский поглотительный ресурс меньше выбросов, то мы — загрязнители, если больше — то доноры, которых в мире очень мало и к которым совсем другой подход, чем к загрязнителям: платить не обязаны, то есть нет императива форсированно сокращать выбросы под давлением внешних обязательств, которые становятся сугубо добровольными.
То есть той же Европе вполне можно сказать: знаете что, ребятки? Мы перерабатываем в разы больше гадости, чем производим, роза ветров у нас западная, то есть гадость, которую по ней к нам несет, она не наша, а ваша, но страдаем от нее мы, и занимаются ей наши природные среды. Поэтому свои «парижские» требования, которые вы нам предъявляете, вы лучше друг дружке декламируйте, или самим себе перед зеркалом. А к нам — только с конкретным предложением компенсации за переработку вашей грязи. И когда с суммой определимся — тогда уже о нашем участии в ваших климатических игрищах поговорим. Утром деньги — вечером стулья, вечером деньги — утром стулья. А нет денег — и на стулья суда нет!
2,5 млрд тонн российского поглотительного ресурса, о которых заявил Путин, — цифра, которая на официальном уровне прозвучала впервые. Главное не то, что она занижена по сравнению с большинством оценок, которые выдаются авторитетными специалистами; главное, что она в разы превышает прежние конъюнктурные оценки либерально-компрадорского «зеленого» лобби. Стакан здесь наполовину полон, а не пуст.
И еще две важнейшие вещи. В выступлении на климатическом саммите Путин обнародовал данные о том, что и выбросы-то у нас, оказывается, уже не 2,3 млрд тонн, а значительно ниже — всего 1,6 млрд. И из этого арифметически вытекает, что поглощение у нас в полтора раза превышают эти выбросы. Без вариантов! Это — информационная Хиросима, которая завершает все споры. Она не только опрокидывает «логические» построения либеральных прихвостней Запада и их прикормленных западными грантами внутренних прихлебателей от «науки», но и ставит вопрос об их коллективной политической и персональной уголовной ответственности за то, что, годами водя нас всех за нос, нанесли стране немыслимый материальный ущерб. Заметим, в иностранных интересах, — это уже, как ни крути, измена Родине. Россия же, получается, — железобетонный донор, и именно либералы со своими придуманными цифрами, которые они «продавали» публично через СМИ, этот факт сознательно и целенаправленно, еще раз — в иностранных интересах (!!!), замалчивали и извращали, долгие годы скрывая его от российской общественности.
Почему у них получалось водить за нос? В марте 2016 года, пять лет назад, свет увидел очень интересный документ Минприроды с длинным и занудным названием «Предложения по методологии учета поглощения углекислого газа российскими лесами». Первое, что в нём вызывает серьезнейшие вопросы, — указание считать методической основой подсчета выбросов и поглощения руководящие документы Межправительственной группы экспертов по изменению климата (МГЭИК). Дело даже не в том, что МГЭИК — вотчина глобального климатического лобби во главе с бывшим вице-президентом США Альбертом Гором; дело в том, что это положение в корне противоречит принципу 17-му всё той же Рио-де-Жанейрской декларации, которая оставляет методику подсчета не международным структурам, а государствам. И отнюдь не требует ее повальной унификации в глобальном масштабе. Почему же это положение у нас игнорируется? Потому, что это в Декларации Рио так записано, а вот Киотский протокол и сменяющее его Парижское соглашение, вопреки ей, требуют подчиняться методике МГЭИК. Это противоречие, специально заложенное в установочные международные документы с целью получить возможность поворачивать их «куда надо», как «дышло». Российские либералы в духе «рекомендаций» пресловутого «глобального обкома» на это противоречие закрывали глаза, предлагая считать именно и исключительно в интересах своих западных «хозяев».
Второе, о чём гласит упомянутый документ МПР: поглотительный ресурс якобы ограничивается лесами, причем только «управляемыми», то есть теми, где ведется хозяйственная деятельность. Остальных как будто нет, или как будто они ничего не поглощают, как и неучтенные министерством тундры, степи, водоемы и прочие поглотители. Причем, наводя тень на плетень, либералы из МПР, не моргнув глазом, еще и присваивали себе заслугу «восстановления справедливости» подсчета, ибо, как записано в документе, ранее российский поглотительный ресурс ограничивался 33 млн тонн углерода (то есть 150 млн тонн CO2) в год, а «героическими усилиями» министерства он якобы был поднят до тех самых 600 млн тонн, которые, заметим, никак не освобождали Россию от статуса государства-загрязнителя. Поэтому когда Путин говорит о реальных 2,5 млрд тонн поглощения, которые нашу страну от этого избавляют, и которые более чем в четыре раза превосходят показатели документа МПР, то следовательно, по его авторам, в том числе по экс-министру Сергею Донскому, должно натуральным образом «заходиться в слезах» весьма крутое уголовное дело, заточенное под большие реальные сроки, да еще и с конфискацией.
Отдельный разговор о том, для чего махинаторам был нужен такой обман. Наиболее адекватная версия, если не брать в расчет сказки об «искренних» заблуждениях или важности «международного сотрудничества» в «цивилизованном» сообществе, заключается в том, что сокрытие реального поглотительного ресурса объясняется стремлением передать его по частям иностранцам, вместе со сдающимися в долгосрочную аренду заповедными территориями. Первые такие проекты уже стали реальностью, и поглотительный ресурс подобных территорий засчитывается не России, а именно арендаторам (в случае с дальневосточным парком реки Бикин — немцам). Что это, как не прямое и неприкрытое разбазаривание национального достояния страны в угоду корпоративным, а возможно, и личным коррупционным интересам вовлеченных в эти «схемы» чиновников?
Но и это не всё. В выступлении на климатическом саммите российский президент «копнул» еще глубже, обратив внимание мирового сообщества на то, что CO2 далеко не единственный парниковый газ. И привел в пример метан с гораздо большим парниковым эффектом, чем у углекислоты, подчеркнув, что множественность факторов, влияющих на климат, требует совместного мониторинга и расчета эмиссии именно всех вредных выбросов. Иначе говоря, Путин поставил под сомнение действующую систему учета, выстроенную на упомянутой методологии МГЭИК. Но одновременно уклонился от вывода о ненужности участия нашей страны в климатическом процессе, предложив зарубежным компаниям инвестировать в российские «чистые технологии».
Что в сухом остатке? В любом деле самое главное — осознание и осмысление сути проблемы, за которыми следуют появление плана действий и первые шаги по его исполнению. В фильме «Матрица», например, утверждается, что единственным источником власти является «умение видеть причину». В многолетней борьбе за признание реальных показателей российского поглотительного ресурса, похоже, благодаря обнародованным президентом цифрам наступает перелом, который, безусловно, связан с продолжающимся ослаблением либералов. И не случайно, что Чубайса в эти дни климатического саммита не было ни слышно, ни видно, в отличие, скажем, от его американского визави Джона Керри, которому удались достаточно серьезные переговоры с китайской стороной в Шанхае.
Как будет развиваться ситуация дальше — посмотрим. Но впервые за многие годы в оценке происходящего на климатическом фронте появляются предпосылки для оптимизма. Пусть и очень осторожного, не исключающего компрадорских рецидивов, но оптимизма. Насколько он оправдан — покажет ближайшее будущее.
