По словам учредителя VIG Trans Игоря Ребельского, для компенсации пропущенных в начале июня рейсов некоторые линии, в частности Sealand / Maersk, ввели дополнительные, но и этого не хватает — «наиболее доступные и востребованные сервисы перебукированы до конца месяца».

Директор Rail Cargo Logistics—Rus Александр Баскаков рассказывает, что компания ожидает задержек в поставках, например, электроники и микросхем, последние уже стали остродефицитным товаром.
«Ситуация на железной дороге сейчас тоже напряженная — высокие объемы загрузки по импорту и транзиту не позволяют принимать новые грузы, поэтому отправляются только текущие», — добавляет господин Баскаков.

Гендиректор таможенного брокера КВТ Юлия Шленская отмечает, что увеличение объема морских контейнерных перевозок вызвано в том числе тем, что часть грузов, ранее отправлявшихся из Китая прямыми поездами, были переориентированы на море из-за непрогнозируемой задержки их отправки из Китая.

Эксперты не исключают, что перебои в работе южнокитайских портов скажутся на морской торговле сильнее, чем недельная блокировка Суэцкого канала судном Ever Given. Так, по оценке гендиректора Vespucci Maritime Ларса Йенсена, которого цитирует The Loadstar, среднесуточный объем необрабатываемых в порту Яньтянь грузов составляет 25,5 тыс. TEU. «Блокировка Суэца затронула 55 тыс. TEU в сутки, — говорит он.— Но это продолжалось “всего” шесть дней. А в Яньтяне речь идет уже о 14 днях, причем ситуация развивается и распространяется на Наньша и Шэкоу».

Как только порты возобновят нормальную работу, говорит Марио Врлжичак, еще в течение двух-пяти недель будут наблюдаться постепенное устранение возникшего затора, а также волновой эффект из-за прерывания порожнего потока в Южный Китай. «Последствия будут ощущаться во всем мире по крайней мере еще в течение двух-трех кварталов», — полагает он. «Надеемся, что это будут краткосрочные проблемы, так как у китайской стороны уже есть опыт локализации вспышек COVID-19 и сейчас там ведется массовая вакцинация, — говорит Александр Баскаков.— Ожидаем, что к концу лета или началу осени ситуация стабилизируется».

Но участники рынка сходятся на том, что сложившаяся ситуация приведет к дальнейшему росту ставок фрахта. По словам Юлии Шленской, в июне они растут и, вероятно, продолжат расти в июле, «когда отложенный эффект от этих событий приведет к еще большим осложнениям».

Ссылка

Руководитель программ фонда "Шаги" Кирилл Барский объясняет: у нас довольно щадящая форма депортации — насильно никого не выгоняют. Мигранта просто не пустят обратно, если он пересечет границу. "Некоторые не разбираются в законодательстве. Уезжают повидаться с родными и не возвращаются. Большинство даже не в курсе решения Роспотребнадзора, поскольку не получают уведомление", — говорит Кирилл.

С российским гражданством таких проблем не было бы, однако оформлять паспорта гости не спешат. Представителям стран ЕАЭС достаточно зарегистрироваться по месту пребывания, и они могут работать официально, обращаться в поликлиники по ОМС. "Им и так хорошо. Они не ощущают особых ограничений", — объясняет Барский. Сложности с жильем не у всех — как правило, люди приезжают не на пустое место, а к родственникам или друзьям. Со временем обзаводятся семьями.

При этом близкие с российским гражданством спасают от депортации далеко не всегда. "Поправки 2015 года фактически не работают. Решение о "нежелательном пребывании" при положительном статусе выносится автоматически за несколько дней. Система вообще не учитывает, есть ли у человека родственники", — уточняет Кирилл.

Залечь на дно

Азнуру (имя изменено) родственные связи не помогли. В Россию он переехал из Таджикистана одиннадцать лет назад, когда ему было 20. До этого рос в бедной семье без отца, подрабатывал еще школьником и мечтал получить высшее образование. В итоге поступил в политехнический колледж, который пришлось бросить.

"Надо было помогать маме и младшим сестрам. Я перебрался в Подмосковье, первые три года работал с дядей-электриком, — рассказывает Азнур. — С регистрацией трудностей не возникло: как-то мы помогли одной женщине с ремонтом, а она в знак благодарности прописала нас у себя".

Позднее Азнур устроился официантом. Встретил девушку, в 2017-м поженились. "Она узбечка по отцу, гражданка России. Я тоже решил сделать паспорт. С ним проще: например, не надо оформлять патент на работу, а это почти 30 тысяч в год, — делится подробностями Азнур. — Обратно на родину не хотелось. У сестер уже свои семьи. Мама осталась — собирался ее перевезти".

Азнур приступил к сбору документов, прошел медосмотр. Тут-то и выяснилось, что у него ВИЧ. Данные попали в Роспотребнадзор, прислали уведомление с решением о депортации. Он пытался оспорить в прокуратуре, но безуспешно. "Выход в таком случае один — залечь на дно и не высовываться, — разводит руками собеседник. — Возвращаться не вариант — работать в Таджикистане негде".

"Кости неправильно срослись, потребовалась операция. Врач платного отделения одной известной московской больницы отказался браться за меня из-за ВИЧ, — продолжает Азнур. — Я связался с фондом "Шаги", там помогли найти специалиста. Операцию сделали за триста тысяч. Спасибо общественникам, организовавшим сбор. Таких денег у меня не было".
За все эти годы полиция ни разу не останавливала Азнура. Он считает, что его спасает внешность — высокий, со светлыми волосами. "Любой выход из дома — это риск", — вздыхает собеседник. Работает он по-прежнему официантом, однако теперь нелегально.

Этот случай далеко не единичный. Многие инфицированные мигранты живут в тени, чтобы не депортировали на родину. Участь Азнура мог разделить и Темир (имя изменено) из Узбекистана. Ему еще повезло: данные о положительном ВИЧ-статусе попали в Роспотребнадзор, однако решение о выдворении так и не вынесли.

Темир перебрался в один из российских регионов пять лет назад, поступил в медицинский вуз. Учится на стоматолога, у преподавателей на хорошем счету. О ВИЧ узнал в январе прошлого года. Началось все с того, что заметил на ноге небольшую болячку, которая со временем увеличивалась.

"Стало больно ходить, да и в целом самочувствие ухудшилось, — рассказывает он. — Я сдал анализы на ВИЧ в частной клинике. И мне посоветовали обратиться в СПИД-центр".
Признается: о депортации ничего не знал. Сотрудники по его поведению это поняли и предложили сделать тест анонимно. Как только все окончательно подтвердилось, попросили представить личные документы. Только после этого описали, что его ждет. Студент обратился за помощью в фонд "Шаги". Общественники посодействовали, чтобы парня не отправили домой, — местные чиновники пошли навстречу.

Темир принимает терапию и чувствует себя хорошо. Лечение оплачивает сам — около 13 тысяч в месяц. Родители и друзья пока не знают о его болезни. Молодой человек опасается, что в родном Ташкенте его не примут.

"Скрытая эпидемия"

В России больных ВИЧ — больше миллиона и ста тысяч. По информации Роспотребнадзора, мигрантов с положительным ВИЧ-статусом выявили за все время почти 39 тысяч. За прошлый год добавились 1,6 тысячи. В основном это выходцы из Узбекистана, Украины, Таджикистана (данные ФНМЦ СПИД).
Научно-исследовательский финансовый институт Минфина опубликовал недавно подробный документ о государственной политике по борьбе с ВИЧ. Авторы приводят такую статистику: в стране мигрантов-нелегалов, по информации МВД, — почти два миллиона (данные 2018 года). А на иностранцев приходится только 2,1 процента новых ВИЧ-пациентов. Официальная статистика явно не отражает реального положения дел.

Заболеваемость растет в том числе из-за выходцев из стран СНГ, которые нелегально остались в России. Исследователи обращают внимание: мигранты формируют так называемую скрытую эпидемию. И указывают, что причина — ограничения на въезд в страну и пребывание в ней из-за ВИЧ.

Власти пытаются взять ситуацию под контроль. В декабре 2020-го правительство внесло в Госдуму законопроект с предложением создать электронный реестр с результатами медосмотров мигрантов на ряд инфекционных заболеваний, в том числе ВИЧ. Заниматься иностранцами смогут только государственные и муниципальные медорганизации. Законопроект пока на рассмотрении. Как поясняют авторы, он направлен на "предотвращение завоза инфекционных заболеваний", представляющих угрозу окружающим.

В свою очередь, Кирилл Барский указывает: пока нет прямых доказательств, что мигранты завозят инфекцию. "Напротив, мы видим обратную ситуацию. К примеру, Минздрав Армении заявлял, что половина случаев ВИЧ — из России, — объясняет он. — Иностранцев, прибывающих из абсолютно любой страны к нам, первые три месяца не тестируют на ВИЧ. Человек может заразиться и здесь. Или въехать с вирусом и распространять его, не подозревая этого. У инфекции ведь инкубационный период".

Юлия Верещагина, активист движения "Пациентский контроль", объединяющего больных ВИЧ, сообщила, что в прошлом году за помощью с терапией обратились 449 человек, в том числе граждане Украины, Таджикистана, Молдовы, Киргизии. "Люди, которым сменили схему лечения, делятся друг с другом оставшимися лекарствами, — добавляет она. — Кроме того, мы консультируем, в каких аптеках есть препараты. Все готовы лечиться за свой счет".

Путь в 40 лет: мифы и правда о ВИЧВ настоящий момент в мире более 37 млн человек с положительным ВИЧ-статусом. О ВИЧ известно 40 лет, однако это заболевание до сих пор для многих под негласным табу, и, несмотря на просветительскую работу профорганизаций, вокруг него сложилось множество мифов. Основные из них развеивает врач-инфекционист.
Еще вариант — отправиться на родину, встать на учет и поправить здоровье, чтобы приехать обратно. Среди таких — Камал (имя изменено) из Киргизии. За три месяца вирусная нагрузка снизилась до нуля — это значит, что он не опасен и инфекция не будет передаваться. Однако вернуться в Россию Камал не смог — его не уведомили, что он в "нежелательном списке". А тут у него стабильная работа и родственники. Сейчас он в Баткене — одном из самых экономически депрессивных районов страны. Пребывает в растерянности: с трудоустройством там большие сложности.

Дополнительные риски

Координатор по академическим связям Региональной экспертной группы по здоровью мигрантов Даниил Кашницкий уверен: закон 1995 года устарел. "Тогда ВИЧ-инфекция была новой и неизученной. С годами ситуация изменилась. Люди, принимающие антиретровирусные препараты, живут полной жизнью, — объясняет он. — Подвергающиеся дискриминации мигранты изолируются от всех, не имеют доступа к качественной медицине. А это создает дополнительные риски для развития эпидемии".

В особо запущенных случаях мигранты попадают в больницу по скорой. Экстренную помощь оказывают независимо от гражданства. В среднем на лечение одного тяжелого пациента уходит около 240 тысяч рублей.

"К такому выводу мы пришли вместе с экспертами Высшей школы экономики и ЦНИИ эпидемиологии Роспотребнадзора по результатам исследования, — уточняет Кашницкий. — К слову, годовая терапия больных ВИЧ обходится почти в 80 тысяч. Никто не просит платить за мигрантов. Нужно дать им возможность находиться в России законно. Они могут лечиться за счет государств, гражданами которых являются".

Члены Региональной экспертной группы по здоровью мигрантов направляли запросы в министерства здравоохранения стран СНГ. Там выразили готовность обсуждать эту проблему с российскими властями.

Стабилизировать эпидемиологическую обстановку можно, отменив норму депортации, уверены эксперты. Скорее всего, тогда инфицированные иностранцы перестанут прятаться.

Ссылка