Нелли Ермолаева

Кошка всегда место найдёт .

Маша Круглыхина

[взломанный сайт]

Людмила Рассудова

Ходики жизни...

ВЫПИВОНЧИКИ

Газета, мухинские стаканы или сотки, перочинные ножи, одна вилка на всех, — на верстаке ли, на капоте машины.
Выпивали мы в гаражах у ипподрома.
Называли пятницу «тяпницей».
Сажали озимый чеснок на дачах — чтобы ранней весной укусить перышки сладкие: вот уж закусон-то! И с первыми редисками — хрум-хрум! — и бородинским под сальце!
Сальце совсем не кошерное, в тряпице, соль счистишь — дальше чистый жемчуг с прожилками! А запах!
На дачах отчего-то прятались на зады: тс-с, бери огурец, яблоко моченое, пойдем! Чтобы мама, бабушка не расстраивались! С подмигиванием, поллитровкой за пазухой, стаканом в кармане.
И родные наши женщины делали вид, что не замечают.
На Москве, во дворах, стакан граненый всегда был, в нише между кирпичами или на ветке, — очередь стояла за ним.
В пельменной тары не хватало — утаскивали во двор, на скамейку, пока менты не застукали.
Пили в Ельце на каналах, на Кубани «в посадках», в Нижнем у затона.
На Оке до чего славно было — на барже с песком или у воды, свесив ноги с кладок.
Выпивали, валяясь на насыпи, глядя на поезда пассажирские и пузатые паровозы — эх, укатить бы ко всем хренам, да некуда!
Знавал я мастеров разливать «по булькам», на слух, и всегда точно до грамма, да и сам был таков!
Экспертов разделать селедку на весу: шмарк — и кожа долой, икру и молоку не трожь! Какие ножи и вилки?
После глотка вопьешься молодыми зубами в синеватую мякоть, жир течет по губам.
А как ухватывали квашеную капустку пальцами, особый шик. Голову задрал, так что шапка летит в снег, и в рот ее. Огурец хрумкий не резали, плохая примета, кусали ядреного.
Как хороша была колбаса Одесская прямо в шкурке!
Тут увидел в русском магазине, расстроился, и дома, пока никто не видит, кусок-то пряный откусил.
Ладно, дорогие. Живы будем, не помрем.
И сколько намерено, всё наше.

Автор: Анатолий Головков

Людмила Рассудова

Вот что слово животворящее делает!

У сорокалетнего школьного учителя нашли неоперабельный рак и дали ему год жизни. Учитель был крепких англосаксонских кровей и сурово озаботился одним: как бы обеспечить жену и дочерей, остающихся без всяких средств к существованию... Он преподавал язык и литературу и не сумел придумать лучшего способа заработать сносную сумму, как попробовать написать роман. И такой роман, чтоб его хорошо читали — раскупали. Читателей он представлял в виде своих учеников и их родителей. И героев представлял в таком же духе. Жизнь он представлял только в объеме родной рабочей окраины.
Дело было новым, он втянулся и увлёкся. Срок поджимал. Он спешно и отчаянно овладевал ремеслом. Высокая литература его не интересовала. Его интересовало завещать авторское право семье: на что жить.
И к концу своего года Энтони Бёрджес завершил свой роман «Заводной апельсин». Миллион был срублен! В культовом фильме сыграл юный Малькольм Мак-Дауэлл. Шпана надела котелки и стала спрашивать в барах молоко. Книгу перевели на полста языков.
Не свой от удачи и выполненного долга Бёрджес хорошо выпил и отправился к врачу. Врач посмотрел снимки, полистал историю болезни и вылупил глаза: рака не было. Бёрджес выздоровел.
Он стал писателем. Написал более 50 книг. А так же начал писать музыку и написал 175 музыкальных произведений. Даже симфонический оркестр заказывал произведения у Бёрджеса...

Михаил Веллер, "Слово и профессия"