Второй раз нам аукнулась уже неадекватность Гитлера. На деле у Германии не было никаких проблем восточнее Польши. Согласованная в 1939 году линия границы с СССР вполне соответствовала интересам обоих государств. Идеологические противоречия не являлись в данном случае принципиальными. Например, руководители Веймарской республики были идеологическими противниками СССР, но плодотворно с ним сотрудничали в военной, политической и экономической областях. В то же время Муссолини уважал Сталина и был вполне лоялен в отношении СССР в 20-е и 30-е годы, что не помешало ему в 1941 году поучаствовать в совершенно не нужной Италии войне с Советским Союзом.
Роковую роль сыграло несомненное психическое расстройство Гитлера, обусловившее его ненависть к евреям и презрение к славянам, которых он считал генетическим мусором. Все это, помноженное на патологическую агрессивность (Гитлер желал не политической победы, а именно военного реванша), привело нацистского лидера в 1940–1941-х годах к выводу, что Сталин обязательно воспользуется возможностью ударить в тыл, застрявшим на Западе (Британия отказывалась заключить мир) германским войскам. Гитлер бы так и сделал. Сталин вряд ли бы на это пошел. Он всерьез опасался конфронтации с Германией по инициативе СССР, прекрасно понимая, что это может завершиться объединением коллективного Запада против Советского Союза.
Безусловно, Сталин был готов к молниеносным полувоенным акциям, вроде присоединения Прибалтики или возвращения Бессарабии, Западных Украины и Белоруссии, но даже относительно короткая война со слабой Финляндией показала, что РККА не готова реализовывать концепцию блицкрига (просто не умеет). А малейшее затягивание войны ведет к резкому ухудшению международной обстановки для СССР. К тому же кампания немцев на Западе в мае-июне 1940 года произвела на Сталина неизгладимое впечатление. Он рассчитывал, что немцы завязнут на Западном фронте на пару лет с непредсказуемым исходом, а они за месяц смели с доски первоклассную (по тому времени считавшуюся лучшей в мире) французскую армию, поддержанную примерно сорока полноценными дивизиями бельгийской и голландской армий, а также британского экспедиционного корпуса. Имея опыт войны с Финляндией, Сталин опасался прямого столкновения РККА с вермахтом, тем более что он был убежден, что если СССР по собственной инициативе начнет войну с Германией, то Британия немедленно переменит фронт и, заключив мир с Гитлером, постарается решить весь комплекс англо-германских противоречий за счет СССР. И у него были серьезные основания для таких опасений.
Не в последнюю очередь из-за этого 22 июня 1941 года, уже зная, что началась война (в 4:00 посол Германии граф Шуленбург вручил Молотову соответствующую ноту), Сталин все еще требовал от войск не поддаваться на провокации и не переходить границу. Ему был не нужен Гляйвиц, он хотел, чтобы Германия четко обозначила себя как агрессора. Той же логикой, кстати, руководствовалось российское руководство, когда в августе 2008 года позволило грузинам вначале почувствовать себя победителями и, ошалев от счастья, признаться, что это именно они напали на Южную Осетию, а только затем загнало их за Можай.
События военных лет показали, что в своих опасениях Сталин был прав. Стратегически СССР к войне был готов. Танков, самолетов, пушек, счетных дивизий он имел больше, чем вермахт (в том числе и в западных округах накануне войны). По численности пехоты РККА лишь процентов на тридцать уступала полностью отмобилизованому вермахту. Но за счет мобилизации этот разрыв должен был быть закрыт в первые же недели войны. К тому же практика «войны моторов» к тому времени уже показала, что численность линейной пехоты имеет для победы второстепенное значение.
Тем не менее два года СССР терпел катастрофические поражения, и только к Курской дуге армия окончательно научилась воевать. Это является самым убедительным свидетельством в пользу того, что в 1941 году любое военное решение приводило СССР к катастрофе сопоставимой с той, что произошла в реальности, или даже худшей. Избежать катастрофы можно было только одним способом — избежав войны. Именно это советское руководство всеми силами и пыталось сделать.
Так что фатальной неизбежности войны России и Германии в двух мировых войнах не было. Это был результат фатальных ошибок немецкого руководства, с упорством обреченных в обоих случаях действовавшего вопреки жизненным интересам Германии. В результате Германия дважды терпела катастрофические поражения, ставившие не только государство, но и нацию на грань выживания. Россия второй раз выиграла, но очень дорогой ценой. Победа во Второй мировой войне обошлась России (в образе СССР) не дешевле, чем поражение в Первой.
Сейчас идет Третья мировая война. Некоторые ее считают четвертой, называя Третьей Холодную. Но поскольку по итогам Холодной войны не было ни формальной капитуляции, ни заключения мира, мы будем считать, что она не закончилась в 1992 году (с распадом СССР), а продолжилась в ином качестве. Эту новую мировую войну сейчас принято именовать гибридной, а также информационной. Это указывает на огромное значение информационного компонента в боевых действиях. Фактически современные армии лишь оформляют выигранные пропагандой сражения, занимая территорию. Если информационная кампания проведена правильно, чисто военное сопротивление противника не имеет значения, ибо он обречен изначально.
В этой Третьей мировой войне, как и в первых двух, Россия не является для Германии противником. У нас не только нет непримиримых противоречий, но наоборот, мы заинтересованы в тесном союзе против англо-саксонской глобальной экспансии. Наши экономики также заинтересованы друг в друге. Причем если Россия без тесного экономического союза с Германией лишь замедлит свое развитие, но не остановится, то Германия без такого союза быстро превратится в страну третьего мира, а ее передовая на сегодня экономика повторит скорбный путь украинской, которая в 1992 году тоже вполне пристойно выглядела даже на общемировом фоне.
Возможно, потому, что в Германии любят пиво и сосиски, а это приводит к соответствующим изменениям фигуры, немцы очень долго пытались усидеть одной бюргерской задницей на двух постоянно разъезжающихся стульях. С одной стороны, они очень хотели продуктивно торговать с Россией, с другой, им казалось неправильным отказываться ради этого от сотрудничества со всем остальным «духовно близким» Западом. Даром что этот Запад пытался физически извести немцев в двух мировых войнах.
Немцы проявляли чудеса изворотливости, и когда был достроен «Северный поток — 2», казалось, что им таки удалось пройти между каплями. Но не тут-то было. Не знаю, смогли ли англосаксы в конце концов обмануть доверчивую матушку всех бюргеров, досиживающую последние месяцы до пенсии, или Меркель необдуманно решила, что очередной ее финт в сторону США должен компенсировать Вашингтону потери от «СП-2». Может быть, уходящую бабушку-канцлер вообще не поставили в известность о готовящемся непотребстве ее менее опытные преемники. Но то, что произошло вчера, по своим последствиям вполне сравнимо с событиями 1914 и 1941 годов. Не знаю, можно ли еще отыграть назад, но враждебные намерения Германии заявлены настолько ясно, что в 1914 году, чтобы так выступить, надо было бы предъявить ультиматум и объявить мобилизацию.
Немцы в сотрудничестве с «Ютубом» уничтожили без возможности восстановления аккаунты двух немецкоязычных проектов российского государственного медиахолдинга RT. Поскольку, как было сказано выше, современную мировую войну называют гибридной, подчеркивая ее информационный характер, нападение на российские информационные ресурсы вполне можно приравнять к немецким снарядам, рвущимся в Брестской крепости раним утром 22 июня. Это неспровоцированный акт агрессии.
Отсюда неслучайна и реакция МИД России, который призвал принять зеркальные меры к германским СМИ, работающим в России, ну а заодно и к «Ютуб». Причем если последний еще может отделаться относительно легко, так как на сегодня сложно просчитать последствия полной блокировки такой популярной платформы, которую, кстати использует большое количество российских государственных информационных ресурсов, то отсутствие в национальном медиапространстве какой-нибудь «Немецкой волны» подавляющее большинство российских граждан просто не заметит.
Возможно в Берлине не поняли, что они сделали, но они де факто присоединились к тем, кто уже давно объявил России информационную войну на уничтожение. Может быть они считали, что на фоне прекрасных экономических отношений с Германией и нерешенной судьбы «СП-2» Москва предпочтет «не заметить» данный демарш, но в таком случае они бесконечно отстали от жизни. Запад уже давно ослабел, США и Европа уже давно скорее конкуренты, чем союзники, и это нельзя скрыть никакими совместными заявлениями и никакими торжественными встречами на высшем уровне. Россия, наоборот, стала намного сильнее, чем даже была в 2014 году, сказалась взятая ею пауза, когда она не явилась на назначенную горячую войну с Украиной, предпочитая поднабраться сил перед нападением главного противника. Усилились и российские союзники. Москва может позволить себе принять вызов. А может ли себе позволить пойти на конфронтацию с Россией Германия?
Вес Берлина в ЕС на сегодня уже определяется не его эксклюзивными экономическими возможностями. США — великий уравнитель, готовы в любой момент при помощи санкций закатать германскую экономику в асфальт, чтобы не сильно выделялась на фоне болгарской. Вашингтону давно уже рынков сбыта не хватает, а конкуренты его просто раздражают. Германия является серьезной политической силой только благодаря эксклюзивным отношениям с Россией. Разрыв этих отношений Берлину компенсировать нечем.
Между тем если сейчас Германия не отступит, не признает вину и не попытается компенсировать нанесенный российским СМИ ущерб, то российское медиапространство может оказаться закрытым для немецких СМИ. Да, Россия никогда не рубит сплеча, возможно, и в данном случае ответные меры будут вводиться постепенно, но рано или поздно, если ситуация не изменится, последнее германское СМИ будет вынуждено покинуть Россию (возможно, и то не факт, смогут остаться лишь те, кто согласится полностью транслировать на родину повестку Кремля).
Это нанесет огромный ущерб двусторонним отношениям. Журналистская солидарность заставит большую часть германских СМИ занять более выраженную антироссийскую позицию. Их первой мишенью должен стать «СП-2». Возможно, именно поэтому в Берлине сочли, что в Москве не посмеют ответить.
Но дело в том, что когда создается такой проблемный проект (а против газопровода выступали столь серьезные силы как в Германии, так и за ее пределами, что гарантировать его достройку никто не мог: отказались же болгары от «Южного потока», да и строительство «СП-2» американцы смогли на два года задержать), то и сам «Газпром» и тем более российское руководство должны планировать результат таким образом, чтобы независимо от того заработает газопровод или нет, Россия осталась в прибыли (как в политическом плане, так и в экономическом).
Ситуация с «арбитражами», которые принудили «Газпром» поменять формулу цены в своих контрактах с европейскими потребителями показала, что современные российские газовики, руководство страны и ее дипломаты — достойные преемники материнской для нас византийской культурной традиции. Со времени последнего арбитража еще не прошел и год, а европейские цены на газ выросли настолько, что покрыли все убытки «Газпрома» от неправедных судебных решений. И это только начало. Я даже не представляю себе, какая вакханалия цен начнется в Европе, если «Газпром» заявит (по аналогии с болгарским случаем), что в связи с неконструктивной позицией партнеров он больше не настаивает на сертификации «СП-2» и даже готов его разобрать. А поскольку европейский рынок стал непредсказуемым, компания готовится покинуть его по истечении срока действия текущих контрактов.
Учитывая слабые нервы европейских и американских «маклеров и брокеров», боюсь, что одно подобное заявление «вбомбит» коллективный Запад в каменный век надежнее, чем вся американская авиация.
Россия, конечно, в случае обострения тоже потеряет, и немало. Но это будут потери денег и времени — замедлится развитие. Бутерброд придется есть не с черной, а с красной икрой. У Запада же есть хороший шанс понять, что обозначает словосочетание «лихие девяностые». Как показывает практика и опыт, гибридная война даже менее гуманна, чем обычная. Вроде и линий фронтов нет, и зондеркоманды не зверствуют: не ревут танки, не учиняются ковровые бомбардировки, никого не ведут в Бабий Яр, а на обширных территориях десятки миллионов людей куда-то исчезают вместе с экономикой и даже с цивилизацией.
И никто не виноват. Украина восемь лет назад, после двух десятилетий колебаний, сделала окончательный выбор, отказавшись от цивилизации ради «ценностей». И Германия имеет полное право повторить «подвиг» своих бывших бандеровских холуев. И весь Запад имеет полное право на самоубийство ради «ценностей».
В отличие от прошлых мировых войн в данном случае Западу утешиться будет нечем. Опыт взаимоотношений с постсоветским пространством свидетельствует, что России надоело нести огромные человеческие и материальные потери, спасая безумных соседей от самих себя. Прибрать, конечно, придется: неубранные трупы вызывают эпидемии. «Но сами мы отныне вам не щит».
Впрочем, все еще может закончиться хорошо. Надо только услышать МИД России, извиниться и исправиться.
