— Послушайте, какая скорбь? Какая среда? Мне цену узнать нужно на неуверенность! — девушка ударила двумя ладонями по столу так, что в кружке администратора звякнула ложка.

— Подождите пару минут, тут какая-то ненормальная, я вам перезвоню, — с этими словами молодая сотрудница нажала на гарнитуру в ухе и обратила всё своё внимание на ошарашенную клиентку, от которой, несмотря на ромашковый дезодорант, резко пахло потом.

— Ой, извините…

— Слушаю вас, — от любезного голоса не осталось и следа.

— Я на стрижку хотела записаться, — еле слышно пробормотала гостья салона.

— Сегодня всё занято, — не глядя в расписание, отсекла администратор.

— Тогда, может, на завтра?

— Завтра тоже.

— Среда?

— Нет!

— Но мне очень нужно, — жалобно простонала она и разве что слезу не пустила для убедительности.

— Всем нужно, вы что — особенная?

— По-по-чему вы так со мной разговариваете?

— Потому что вы мне мешаете работать.

— Но я же хочу записаться, разве не это ваша работа?

— Вы всё равно не придёте, зачем мне тратить на вас время?

— По-почему не приду?

— Потому что вы не уверены в себе и обязательно передумаете. Решите, что это вам не поможет, и то, что мы — обманщики, а мне потом из-за вас клиентов переносить, — сказав это, администратор принялась что-то набирать на рабочем компьютере.

— Но я приду, точно приду, — голос девушки поник, она как-то съежилась и стала словно меньше ростом.

Из рабочего зала доносились звуки щёлкающих ножниц и монотонное жужжание машинок для стрижки волос.

— У меня купон есть! — вспомнила вдруг клиентка и принялась шарить в своей небольшой, но густо набитой всякой всячиной, сумке.

— На неуверенность скидка не распространяется, — всё ещё не глядя, заявила администратор.

— А на что распространяется? — уже немного раздраженно спросила девушка.

— На токсичность.

— А что это за стрижка такая?

— Экспериментальная, мы её только ввели. Когда человек не может ни с кем ужиться из-за своего противного характера. Ему всё вокруг не нравится, и он старается об этом рассказать как можно большему количеству людей. Обязательно делает это с таким видом, как будто ему все на свете должны — это и есть токсичность, её мы и убираем.

Девушка посмотрела на пышную гриву администраторши и поняла, что та ни разу так не стриглась.

— Хорошо, тогда запишите меня на токсичность.

— Зачем вам это? — подняла вопросительно бровь сотрудница.

— Ну раз вы всё равно меня на неуверенность не записываете, то я хотя бы состригу свою токсичность, да и купон жалко выкидывать.

— Хм, хорошо, но мы не несём никакой ответственности за конечный результат.

— Да, я, понимаю, но что поделать? Я добиралась сюда два часа и мне нужно привести себя в порядок. На этой неделе у меня встреча с родителями будущего мужа, так, может, я хотя бы не буду им настроение портить своим недовольством, — вздохнула она, глядя на помятый купон.

— Проходите, мастер готов вас принять.

— Уже?! Прямо сейчас? Я думала…

— Думали, что вас запишут, а вы потом не придёте? Нет, дорогая, надо идти, только оплата вперёд.

Клиентка сунула дрожащую руку в сумку и выудила оттуда кошелёк. Приняв оплату, администраторша улыбнулась и повела девушку в сторону рабочего зала.

По обеим стенам длинного коридора тянулись зеркала. Перед ними на креслах сидели люди и смотрели на своё отражение, а сзади, вооруженные ножницами, триммерами и опасными бритвами, над их головами трудились мастера.

Девушку отвели почти в самый конец зала. За единственным незанятым креслом стоял мужчина. В руках у него была машинка с самой мелкой насадкой «под ноль».

По пищеводу спустился нервный комок, посетительница поколебалась немного, но в итоге уселась в кресло.

Зафиксировав ей на шее специальную накидку, мастер оглядел голову со всех сторон и попросил закрыть глаза и не открывать до самого конца.

— Зачем это? — спросила она.

— По правилам нашей парикмахерской экспериментальные стрижки делаются только «вслепую».

Девушка закрыла глаза.

— Вы уверены? Ещё не поздно отказаться, — спросил мастер и включил машинку.

— Уверена, — произнесла металлическим голосом клиента и, выдохнув, плотно сжала губы и веки.

На удивление, машинка жужжать перестала. Зато защёлкали ножницы.

Мастер работал быстро, без остановок. В голове проносились сотни картин будущей стрижки. Девушка представляла себя лысой или обкромсанной, как после выстриженной жвачки. А ещё она знала, что, несмотря на результат, она, назло всем, выйдет отсюда с улыбкой на лице и будет всех благодарить.

— Готово, — щёлкнув ножницами в последний раз, сказал парикмахер, и девушка осторожно разлепила глаза.

В зеркале на неё смотрело не обкромсанное и не лысое чудовище, а обычное, привычное ей лицо. Причёска осталась та же. Её лишь подровняли, убрали лишнее и секущиеся концы, но ничего кардинального.

— Это же моя обычная причёска, — непонимающе смотрела она на мастера.

— Ну да. А что вы хотели? Мы же парикмахерская.

— А как же моя токсичность? Вы её состригли?

— У вас её не было. Вы пришли с неуверенностью, теперь её почти не осталось.

— Так вы её состригли?

— Мы не волшебники. Мы стрижём волосы, — говорил мастер, подметая пол и убирая инструменты. — Вы сами побороли свои страхи и настояли на том, чтобы вас приняли. Этот путь от ресепшн до кресла и есть ваша работа со своей головой. Результат, как я полагаю, достигнут? — вопросительно посмотрел он на неё.

— Да, достигнут, — уверенно ответила клиентка.

На выходе она снова встретилась глазами с администраторшей, которая общалась с молодым парнем.

— Не могли бы вы состричь мою необщительность? — интересовался он.

— Конечно, но вам нужно рассказать нам о себе — это необходимо для составления будущего проекта стрижки. Что вы любите?

— Книги, — коротко ответил тот.

— А кто ваш любимый автор? Что за книги любите? Нам нужно знать всё.

Александр Райн