- Никита Сергеевич, как вы впервые прочли бунинский «Солнечный удар»? И почему решили превратить эту предельно камерную историю в трехчасовой эпический фильм?
- Я читал «Солнечный удар» еще в самиздатовских изданиях, но никогда не фокусировался на возможности перенести его на экран. Однажды после «Рабы любви» ко мне подошел киновед Владимир Дмитриев, который сказал: «Если ты сумеешь хотя бы на 30 процентов перенести на экран то, что записано в рассказе, можно считать, что ты режиссер». Я перечитал рассказ в свете того, как это снимать, был потрясен его тонкостью, много размышлял о том, как его можно было бы перенести без потерь. Но в то время возможность ставить Бунина была ограниченна, точнее, ее просто не было. Тем не менее, я написал заявку и отдал на «Мосфильм» без какой-либо надежды на ее одобрение. Чтобы понять «Солнечный удар», понять, как это сделано, как это написано, чтобы понять, как эти простые буквы складываются в слова, затем в фразы и затем в невероятную историю, я переписывал рассказ от руки 11 раз.
Мысль вернуться к идее экранизации «Солнечного удара», но уже на другом уровне - соединив этот рассказ с дневниками Бунина «Окаянные дни», возникла намного позже. На мой взгляд, это соединение делало историю абсолютно современной и, главное, с очень важными проблемами и вопросами, на которые хотелось бы поискать ответы.
- Изначально вы собирались пригласить на одну из двух главных ролей суперизвестного актера или актрису (условных Леонардо ДиКаприо или Анджелину Джоли), а в партнеры назначить человека совершенно неизвестного. Что заставило вас в результате выбрать на обе роли актеров, незнакомых публике?
- Это была в определенной степени утопия - пригласить Брэда Питта на главную роль. Я мог бы предположить, что он - человек авантюрный, замечательный артист, непохожий на привычных звездных юношей и девушек, - согласится у меня играть. Но тогда вся история была бы поставлена в рамки международного блокбастера, к которому с самого начала будет привлечено внимание иного характера: американская звезда, неизвестная актриса, русский офицер, Бунин, революция и моя скромная фамилия… Все это могло бы быть пикантно с точки зрения пиара, но потерь было бы гораздо больше. Пригласив неизвестных артистов, мы пошли по пути огромного риска. Но, как я неоднократно говорил, попытаться создать звезду мне намного интереснее, чем использовать уже существующую.
- Почему лейтмотивом фильма стала именно ария Далилы из оперы Сен-Санса? У вас что-то связано с этой мелодией? Или собственно образ Далилы, обольстительницы и губительницы, играет какую-то роль? Ведь понятно, что именно встреча с этой женщиной, а не революция, не Гражданская война и не Розалия Землячка убивает героя - после проведенного с ней дня он уже доживает, а не проживает свою жизнь. Его, если так можно выразиться, сжигает эта встреча…
- Меня радует ваша проницательность, но все остальное я оставлю на откуп зрителю.
- Оно того стоило? Эта вспышка безумной любви, за которую герою пришлось расплатиться своей жизнью и судьбой? Как вам кажется, что ценнее и важнее - прожить свою жизнь спокойно или испытать в ней вот этот момент абсолютного счастья, за которым остается только пепел?
- Во многом это событие делает историю наиболее русской. Сколько примеров в русской литературе и вообще в русской истории - такого безоглядного обрушения в омут любви и страсти, безрассудства… Я вкладываю в эти слова ту самую нерациональную, необъяснимую череду поступков, объяснение которых неподвластно даже тому, кто эти поступки совершает. Взять хотя бы Анну Каренину. Мне кажется, не стоит пытаться дать этому рациональное объяснение.
- В фильме есть момент, когда герой видит пароход, на котором уплывает его возлюбленная, прыгает с обрыва - и мы все ждем, что сейчас он поплывет вслед за ней. Но он не плывет: его захлестывает эйфория, и он остается лежать на поверхности воды. Почему он не стал ее догонять? Он не видит перспектив в отношениях?
- Наш герой мог бы решиться плыть за этим пароходом, но лишь в том случае, если бы это стало финалом картины.
- Почему вы выбрали именно Швейцарию в качестве места для натурных съемок? Как вам в принципе удалось найти в Швейцарии настолько русские пейзажи - ведь понятно, что Швейцария ни у кого не ассоциируется с русской средней полосой, а тут все поля и горки прямо как родные?
- В Швейцарию нас привело отсутствие парка колесных пароходов в России, что чрезвычайно печально. Там колесные пароходы сохранились в прекрасном состоянии и не один, что давало нам возможность снимать в одном кадре сразу три красивых колесных судна.
Абсолютно верно, что пейзажи Женевского озера, даже цвет воды и неба не имеют никакого отношения ни к русскому пейзажу, ни к цвету воды в Оке или Волге. И с точки зрения внутренней правды мне это мешало, потому что я все время натыкался на бескрайний горизонт озера, что лишало историю ее камерности, потому что, когда ты видишь берег, это совсем другое настроение и состояние. Поэтому нам нужно было снять все, что связано с пароходами, а уже потом помещать их в ту атмосферу, в которой они находятся на экране. Для этого работала вторая группа - графики, художники, аниматоры. Мы брали берега Оки и Волги, которые ставили фоном для наших пароходов. В том числе был изменен цвет воды и неба.
- Говорят, что у «Солнечного удара» невероятно большой бюджет. Так ли это? И на что ушли основные деньги - на постройку колесных теплоходов?
- Дело в том, что основные деньги ушли на то, чтобы привезти в Швейцарию и построить там все пирсы, все пристани. Мы были вынуждены грузить и привозить фурами не только лес, телеги, доски, бревна, но даже поленницы, которые невозможно было найти в Швейцарии, а если возможно, то это стоило бы еще больших денег. Конечно же, большой бюджет ушел на то, чтобы снимать натуру Волги в Швейцарии. Но если бы мы остались снимать здесь, то это могло быть еще дороже, так как пришлось бы восстанавливать как минимум два наших колесных парохода, которые находятся сейчас в плачевном состоянии. И потом уверенность в их безопасности была бы очень сомнительна. Что касается бюджета картины - все на экране.
- Ваши предыдущие проекты были «долгостроями» - 37 лет вы готовили экранизацию Бунина, много лет работали над продолжением «Утомленных солнцем», о «Грибоедове» и речи не идет - эта картина не снята до сих пор. А вы можете сейчас взять и быстро, под влиянием минутного вдохновения, буквально в обеденном перерыве снять камерную картину - как это было с прекрасными «Пятью вечерами», снятыми во время паузы в съемках «Обломова»?
- Я недавно снял картину «12», и снимал я ее в перерыве между съемками «Утомленных солнцем-2».
- Ваш брат Андрей Кончаловский отказался выдвигать свою картину «Белые ночи почтальона Алексея Тряпицына» на «Оскар». Вы просто выпустили «Солнечный удар» через несколько дней после того, как истекает срок выхода картин, которые могут номинироваться на «Оскар» (по правилам американской киноакадемии, фильмы должны выйти в прокат до 30 сентября, а «Солнечный удар» выходит 9 октября). «Оскар» действительно вас уже не волнует? Ведь что ни говори, а получить его чертовски приятно - мы все помним выражение радости на вашем лице в 1995 году.
- С тех пор прошло почти 20 лет, очень многое изменилось в мире. И значение «Оскара», на мой взгляд, тоже изменилось. Я могу лишь тешить себя мыслью, что тот «Оскар», который я получал почти 20 лет назад, все-таки меньше зависел от политических взаимоотношений между руководителями разных стран. Если же мы заговорили о наградах, меня чрезвычайно удивило решение Венецианского фестиваля отказать мне, человеку, имеющему двух «Золотых львов», - не взять мою картину в конкурс, даже не устроить информационный показ. У меня это вызывает лишь задорное чувство мальчишеского превосходства. «Ага, - думаю я, - попала, стало быть, картина! Да так попала, что вы даже говорить о ней не можете». Ну если вам так не нравится картина, пусть после информационного показа ее разгромят критики и журналисты. Но нет... Повторяю, на сегодняшний день для меня призы и награды не являются основополагающими, и не потому что у меня уже их много. Для меня сейчас важно то, насколько мне удалось сформулировать то, что я хотел сказать зрителю и насколько эта формулировка дошла.
- Ксения Собчак уже очень давно зовет вас на свою передачу на канале «Дождь». Почему вы не идете? Есть такое ощущение, что вы как исключительно опытный оратор эту словесную битву выиграете...
- Было бы печально, если бы меня всерьез мог занимать вопрос выигрыша в ораторской битве с Ксенией Собчак. Она попросила разговор с глазу на глаз, я пообещал ей это, но я предполагаю, что с глазу на глаз - это и есть с глазу на глаз. А не в присутствии еще нескольких тысяч человек, это во-первых. А во-вторых, мне трудно себя представить в программе, которая называется «Собчак живьем». Есть в этом что-то зоологическое… Почему Собчак именно живьем, она может быть еще какой-то?..

KP.ru