Классовая теория может служить руководством к действию на определенном этапе общественного мировоззрения. Однако в современных условиях оно малоприменимо. Опыт революций начала нового века – постсоветских «цветных», «арабской весны», украинского майдана или «революции зонтиков» в Гонконге позволяет говорить об этом вполне определенно. Впрочем, распространение демократии в ее западном варианте не более успешно, чем попытки экспорта социализма – об этом можно говорить уверенно.
Насильственное внедрение демократии во всех странах, где оно проводится, приводит к таким последствиям, что укрепило сторонников теории заговора во мнении, будто США создают в мире «управляемый хаос». Автор не склонен относиться к американским политикам, экспертам и военно-разведывательному сообществу с большим пиететом, чем они заслуживают, полагая идею о продуманной реализации Штатами в настоящее время долгосрочной внешнеполитической и тем более военной стратегии неоправданным комплиментом.

Уверенность, с которой политики и государственные чиновники США делают вид, что все происходящее в сфере их интересов является результатом такой стратегии либо незначительными отклонениями от нее, – блеф. Создание мифа о всемогуществе страны, в том числе направленном на разрушение неподконтрольной ей стабильной системы, – составляющая информационной войны. Одних она заставляет искать расположения Америки. Других удерживает от конфликтов с ней и делает сговорчивыми в ситуациях, которые вредят их интересам. Тех, кто готов бросить США вызов, дезориентирует, подвигая к растрачиванию усилий с минимальным результатом.

Насколько можно понять, плачевные результаты, к которым приводят эксперименты Вашингтона и его союзников, являются следствием не продуманной заранее политики, а самоуверенности, непрофессионализма и некомпетентности при избытке финансовых и военных ресурсов. Плюс – необходимости жестко ограничивать себя во времени, любой ценой избегать значительных людских потерь среди своих граждан. Западным лидерам приходится делать не то, что необходимо, а то, что возможно. Причем с точки зрения не профессионалов, а популистов-политиков.

Особая тема – внешнее лоббирование (включая подкуп) и необходимость выдерживать баланс между взаимоисключающими интересами партнеров Америки. Что на практике приводит к тому, что США недовольны все, поскольку интересы Израиля, Турции, Саудовской Аравии, Катара, Иордании, Ирака, Египта, Пакистана и Афганистана по определению не совпадают и совпасть не могут. У каждой страны свои национальные приоритеты и собственная мотивация действий. Давление, оказываемое Вашингтоном в ситуациях, когда эти приоритеты сталкиваются, как правило, не приводит ни к чему хорошему для США, что подтверждает и советский опыт. Отношения СССР с союзниками и сателлитами также не были безоблачными…

По разные стороны Дамаска

Говоря о сегодняшних отношениях России и стран или межгосударственных блоков – политических и военных, с которыми ей приходится взаимодействовать, их приоритеты и мотивы действий нужно как минимум понимать и учитывать. Возможности влияния у России не так велики, однако и необходимость в этом куда меньше, чем у США, Евросоюза и НАТО. Активная агрессивная политика, подчиненная логике обеспечения тотального контроля над событиями, происходящими на всей планете, имеет свои изъяны – и Запада это касается в полной мере.

Мягкая сила России, о которой много говорят политологи, может быть реализована не столько в прямой конкуренции с Соединенными Штатами – выиграть у них в таком формате невозможно, сколько за счет использования провалов США. Что отличает кулачный бой без правил от восточных единоборств, в которых сила имеет определенное значение, но владение техникой куда более важно. Впрочем, дзюдо для высшего отечественного руководства – искусство достаточно знакомое.

Характерное для стратегии такого рода использование промахов противника и его собственных усилий для достижения преимущества в противостоянии с ним привело к тому, что Крым воссоединился с Россией, а юго-восток Украины не удалось разгромить, несмотря на усилия союзников официального Киева. Рассмотрим несколько подробнее мотивы действий тех, кто участвует в новой «Большой игре», которую Москве навязали Вашингтон и Брюссель. Коль скоро возможность равноправной евроинтеграции России не может (и, похоже, изначально не могла) быть реализована, остается попытаться понять, с кем и c чем ей придется иметь дело в ходе новой холодной войны.

Турция – сосед и один из крупнейших торговых партнеров нашей страны. Зависимость от России в сфере поставок энергоносителей абсолютна. Так, в первой половине 2013 года Турция импортировала из РФ 12,9 миллиарда кубометров природного газа. За тот же период 2014-го – 14,07 миллиарда кубометров, прирост составил девять процентов. Впрочем, это заставляет Анкару искать альтернативные источники нефти и газа, поддерживая любые проекты, которые могут предоставить ей возможность снизить объем поставок из РФ, будь то Транскаспийский газопровод или проект «Набукко».

Именно перспектива транспортировки углеводородов из Саудовской Аравии и Катара в ЕС через Сирию и Турцию стала причиной резкого охлаждения отношений Р. Т. Эрдогана и Б. Асада, превратив приграничные районы последней в базу для оппозиции, пытающейся свергнуть режим в Дамаске вооруженным путем. Здесь проявилось непостоянство политики Анкары. Незадолго до начала «арабской весны» турецкое руководство объявило об особых отношениях с Ливией и Сирией, включающих безвизовый режим и зону свободной торговли. После этого поддержка Анкарой коалиции, свергнувшейМ. Каддафи, и формирование при ее участии из сирийских дезертиров и джихадистов-иностранцев антиасадовских отрядов заставляют относиться к любым обязательствам Анкары, в том числе в отношении России, как к временным. Пересмотрены они могут быть в любой момент.

Турция, на чьей территории находится около миллиона сирийских беженцев, через границу которой идет непрерывный поток джихадистов – туда и обратно, – единственное прифронтовое государство из инициаторов гражданской войны в Сирии. Заявление вице-президента США Д. Байдена о региональных союзниках США, поддерживающих террористов, было болезненно воспринято турецким руководством именно потому, что соответствует действительности.

При этом Анкара в сирийской гражданской войне увязла: расходы растут, беженцев нужно обустраивать, боевиков контролировать, уничтожить армию Асада не удалось. Не случайно турецкое руководство поставило в качестве условия участия своей армии в операции США против Исламского государства (ИГ) свержение правящего в Дамаске режима: самостоятельно сделать это поддерживаемые Анкарой, Эр-Риядом и Дохой вооруженные отряды оппозиции не могут.

Участие турецких военнослужащих в войне на территории арабского государства против его центрального правительства неизбежно вызовет жесткую реакцию в странах арабского мира исходя из «генетической» памяти о недавнем по исторической мерке времени, когда они представляли собой не более чем вилайеты Оттоманской Порты. Это укрепит позиции Асада в Сирии, превратит его противников в марионеток Турции в глазах значительной части местного населения, интенсифицирует поставки ему российских ВВТ, вызовет непредсказуемую ответную реакцию Ирана и шиитов Ливана и Ирака. В то же время балансировать до бесконечности на грани войны Турция не может.

Бои в сирийском Курдистане между боевиками Исламского государства и Рабочей партии Курдистана (РПК) курды проигрывают. Об этом говорят демонстрации их сторонников в Турции и странах ЕС, обвиняющие Анкару в сознательном бездействии. Ключевой город приграничного региона – Кобани частично захвачен ИГ при отсутствии какой-либо реакции со стороны Турции, помимо допуска на ее территорию части беженцев (на момент написания статьи – до 200 тысяч). Анкара явно рассчитывает на то, что исламисты максимально ослабят курдские отряды РПК, усилившиеся с началом антитеррористической операции против ИГ, тем более что выход РПК из военного противостояния с Турцией заморожен.

2 октября турецкий парламент одобрил мандат на проведение операции против ИГ и других террористических группировок в Сирии и Ираке. Решение поддержано 298 голосами против 98. Мандат выдан сроком на один год и вступил в действие 4 октября. Согласно ему турецкая армия имеет право проводить антитеррористические операции в Ираке и Сирии. Анкара может предоставлять в пользование территорию страны и свои военные базы силам международной коалиции против Исламского государства.

Отметим, что именно вытеснение значительного числа исламистов из Турции в Сирию после начала контртеррористической операции усилило «Джабхат ан-нусра» и ИГ, которые атаковали позиции сирийских курдов. Тем самым Анкара ослабила и исламистов, и РПК в приграничной полосе, дав силам главы курдской автономии в Ираке М. Барзани, с которым выстроились прочные отношения, шанс занять место отрядов РПК. Это не первая попытка, поддержанная турецкими спецслужбами: в 2013 году при помощи МIТ боевики Барзани перебрасывались из иракского Курдистана в курдские районы Сирии, но были выбиты оттуда РПК.

Эксперты полагают, что турецкие спецслужбы ведут негласные консультации с ИГ. Об этом говорит освобождение 46 сотрудников турецкого консульства, захваченных исламистами в Мосуле, в отличие от западных заложников. Характерно, что охрана дипломатов передана силам специального назначения МIТ, которые будут размещены во всех посольствах Турции в «проблемных» странах. В их служебные обязанности входит агентурная разведка в непосредственном окружении дипмиссии. Речь идет об активизации разведывательного сегмента под дипломатической «крышей». Его усиление свидетельствует об изменении режима разведывательной деятельности. Обычно это происходит перед крупными военными операциями.

Свержение режима президента Асада остается на повестке дня Соединенных Штатов, несмотря на проблему ИГ. России и местным союзникам Асада, в первую очередь Ирану, необходимо быть готовыми к реализации американцами силового сценария, в котором атаки ВВС США на позиции ИГ являются только разведкой боем перед использованием для уничтожения укрепрайонов, бронетехники и авиации Дамаска. Об этом косвенно говорит то, что западный блок ведет воздушные операции против ИГ без той координации с правительством Сирии и иранцами, которая была бы необходимой, если бы именно ИГ представляло собой главную цель коалиции. Позиция Турции подтверждает эту версию.

Характерно, что основной поток контрабандной нефти, экспорт которой из Сирии и Ирака по ценам, сниженным от двух до четырех раз относительно мирового рынка, дает ИГ до трех миллионов долларов в день, осуществляется в основном через Турцию (преимущественно через порт Джейхан). Обязательства Анкары перед Вашингтоном прекратить этот поток не выполняются. США смотрят на это сквозь пальцы, как и на экспорт нефти из иракского Курдистана в обход Багдада. Арест, наложенный в августе американским судом на партию нефти объемом один миллион баррелей и стоимостью 100 миллионов долларов, доставленную танкером в Техас из иракского Курдистана, стал исключением из этого правила.

Куда дует бриз

С точки зрения стратегических российских интересов позиция Турции по ситуации в бассейне Черного моря, в том числе по Крыму, не менее важна, чем по вопросам трубопроводов. В этой связи характерны учения НАТО «Бриз-2014», которые проводились 4–13 июля у побережья Болгарии, и плановые маневры ВМС Украины и НАТО «Си Бриз-2014», прошедшие 8–10 сентября в северо-западной части Черного моря. Одновременно с ними Россия проводила масштабные учения Черноморского флота (ЧФ).

В июле НАТО задействовало семь судов турецкого ВМФ (в том числе две подлодки). В сентябрьских учениях участвовал турецкий фрегат Aruj. При этом, несмотря на плановый характер, и первые, и вторые демонстрировали поддержку Киева в его конфронтации с Москвой. Хотя программы учений не предусматривали участия кораблей стратегического назначения, корректировку «Си Бриз-2014» осуществлял ракетный крейсер США «Велла Галф».

Следует учитывать, что корабли ВМФ Турции входят в состав второй постоянной минно-тральной группы НАТО (SNMCMG2). Продемонстрированный Анкарой в 2014 году отказ от избирательного допуска кораблей НАТО в Черное море (в отличие от войны 2008 года РФ с Грузией) втягивает ее в более тесную кооперацию с НАТО и ставит вопрос о целесообразности сохранения российско-турецкого сотрудничества на нынешнем уровне. Под угрозой существование таких организаций, как «Блэксифор» и «Черноморская гармония», а также кооперация России и Турции по нераспространению программы НАТО «Активные усилия» на акваторию Черного моря.

На кавказском направлении турецкие ВС обладают абсолютным преимуществом над российскими, не считая наличия на вооружении РФ ядерного оружия. В акватории Черного моря отечественный ВМФ имеет преимущество в ракетоносцах, однако по численному составу ВМС Турции превосходят ЧФ втрое, а по суммарной огневой мощи – в полтора раза. Анкара наращивает и качественно обновляет свой флот. К 2015 году эта программа должна быть завершена. Новый состав турецких ВМФ включает построенный на национальных верфях многоцелевой военно-десантный корабль. Помимо использования в Эгейском, Черном и Средиземном морях он рассчитан на плавание в Индийском и Атлантическом океанах. Программа модернизации российского ЧФ должна закончиться только в 2020-м.

Не следует забывать, что Москва остается для Анкары «историческим» врагом. Об этом свидетельствует решение Совета национальной безопасности Турции, принятое в октябре 2010 года. Согласно новой редакции Стратегии национальной безопасности впервые после распада СССР Россия рассматривается как потенциальный противник. При этом из списка стран, представляющих внешнюю угрозу для Турции, были исключены Сирия и Иран.

Вхождение Крыма в состав России вопреки усилиям США и стран Евросоюза, с одной стороны, вызвало в высших политических эшелонах Турции удовлетворение: отношения Р. Эрдогана с Б. Обамой, А. Меркель и Ф. Олландом остаются прохладными. Независимая от западного сообщества политика Москвы по кризису на Украине открывает для Анкары широкие возможности по решению собственных проблем, включая вопросы Северного Кипра и распространения влияния на районы Сирии и Ирака, считающиеся в Турции зоной, отторгнутой от нее европейскими державами, включая Алеппо и Мосул.

С другой стороны, разрыв отношений Эрдогана с проживающим в США лидером нурсистов Ф. Гюленом исключил из повестки российско-турецких отношений проблему школ движения «Нурджулар», закрытых после прихода к власти президента Путина. Лоббирование Анкарой своих исламистов на постсоветском пространстве завершилось – кампания по закрытию контролируемых ими образовательных заведений не только не вызывает протестов Турции, но и проводится по согласованию с руководством этой страны.

Это отнюдь не означает, что правящая Партия справедливости и развития перестала быть исламской. Однако лобовое продвижение интересов родственных ей структур из разветвленной сети партий и движений, относящихся к «Братьям-мусульманам» (БМ), в России на нынешнем этапе неактуально. Открытая конфронтация Турции с Израилем и Египтом из-за их борьбы с БМ и ХАМАСом и в скрытой форме с Саудовской Аравией из-за противостояния правящей в королевстве династии опасности, которую для Эр-Рияда представляет политический ислам, для Анкары более чем достаточна.

На этом фоне контакты, которые поддерживает с ХАМАСом МИД РФ, оставляют турецких исламистов на российском направлении без аргументов, адресуемых Израилю и США. В то же время использование в ближайшей перспективе украинскими и американскими спецслужбами исламских радикалов против России в Крыму может обострить отношения Анкары с Москвой. При этом крымско-татарский фактор особенно важен для автора стратегии «неоосманизма» премьер-министра Турции А. Давутоглу, вследствие его этнического происхождения – именно через его офис может быть разыграна комбинация такого рода.

При действии антироссийских санкций Турция готова к освоению крупных проектов в Крыму, в первую очередь рассчитанных на государственное финансирование. Однако она готова и к инвестициям на полуостров. Кроме того, санкции дают возможность увеличить объем двусторонней торговли, составляющий более 33 миллиардов долларов. Машиностроители и аграрии Турции готовы нарастить экспорт в Россию в разы, замещая западных партнеров. С учетом важности для Анкары проекта АЭС «Аккую», реализуемого Росатомом, это позволяет рассчитывать на приемлемые отношения России с Турцией на протяжении длительного времени, невзирая на разногласия по Сирии и давление со стороны США.