"Вы пишете, что, когда Берлинская стена пала, никто не мог быть уверен, воссоединятся ли две Германии. По вашим словам, в то время была необходима смесь "храбрости и разума". Какие решения стали важнейшими?" - спросила газета.
"Было много решений, которые в те дни, недели и месяцы неопределенности нужно было принимать чуть ли не каждый день. Безусловно, сыграло важную роль то, что Михаил Горбачев держал советские танки в казармах и не стал насильственно подавлять мирную революцию. Горбачев смело проводил пацифистскую линию во время процесса объединения, вопреки мнению многих в своей стране", - написал Коль. Другим важным решением он назвал свой план, представленный в бундестаге в конце ноября: "Я четко поставил себе как канцлеру политическую цель добиться единства Германии. Тем самым я не допустил, чтобы на переговорах сосредоточились на решениях, предполагавших существование двух германских государств". Также было необходимо, чтобы Германия четко поддержала процесс объединения Европы, добавил Коль. "Обязательным условием поддержки воссоединения было убеждение Германии - и мое личное убеждение - что воссоединенная страна должна состоять в НАТО. Внутри Германии этот вопрос тоже был очень спорным", - написал он. Коль также отметил: без стремления граждан ГДР к свободе, их храбрости и самоопределения не было бы ни падения Стены, ни воссоединения Германии.
В какой момент Коль осознал, что воссоединение Германии необратимо? 19 декабря 1989 года канцлер ФРГ прибыл в Дрезден. При виде толпы, которая встречала его в аэропорту и вдоль шоссе, Коль ощутил, как граждане ГДР хотят объединения, причем в ближайшее время. Коль разъясняет: до этого он сознавал, что налицо шанс объединить Германию, но понимал, что процесс хрупкий. "Наши европейские соседи, и с востока, и с запада, не только радовались падению Стены, но и испытывали сильный страх перед новой "великой Германией". Даже в моей собственной стране (ФРГ) были страхи и возражения", - пишет он. Еще в конце ноября Коль был уверен, что Германия объединится лишь через 3-4 года, но в Дрездене он сказал людям из своего окружения: "Дело сделано. Режим ГДР доживает последние минуты. Народ хочет воссоединения!" "Но даже тогда еще не были гарантированы политические аспекты, как внутренние, так и внешние. До дня объединения, 3 октября 1990 года, еще оставался долгий путь, требовались большие и очень сложные переговоры", - вспоминает Коль.
Коль отказался высказываться о потенциальной независимости Каталонии ("это внутренний вопрос"), но отметил: "Для нас всех единая Европа - вопрос выживания. Урок, вынесенный из пестрой и мучительной истории нашего континента". По мнению Коля, альтернативы нет. "Европа - вопрос войны и мира. Мир в условиях свободы - предварительное условие всего остального: демократии, прав человека, правового государства, социальной стабильности и процветания. Причем все это еще очевиднее в многополярном мире, который возник после холодной войны".
На той же странице газета публикует выдержки из мемуаров Коля. Экс-канцлер отмечает, что для большинства европейских соседей и партнеров ФРГ "падение Стены случилось попросту не вовремя". По словам Коля, только один европейский союзник поддержал ФРГ с первого момента - председатель испанского правительства Фелипе Гонсалес.
"Маргарет Тэтчер, самая искренняя из противников объединения, высказалась: "По мне лучше две Германии, чем одна", - передает Коль. По его утверждениям, Тэтчер "ошибочно предполагала, что Горбачев никогда не одобрит вступление объединенной Германии в НАТО".
Президент Франции Миттеран тоже отозвался об идее объединения нелюбезно, но "в конце концов занял четкую и дружественную позицию в отношении немцев", свидетельствует Коль. Он пишет, что сумел убедить Миттерана в том, что объединение Германии и объединение Европы - "две стороны одной медали".
