У них была палатка, как на Майдане в Киеве. «Ударовцам» это не понравилось, и они пришли к этой палатке: одетые в бронежилеты, наколенники, налокотники, вооружённые травматическим оружием. И попытались разогнать «молодогвардейцев» с помощью пистолетов. И активные луганчане начали обзванивать друг друга, быстро собрались и прогнали эту толпу беснующихся фашистов.
Милиция их сначала задержала, а потом отпустила. Несмотря на то, что несколько ребят из «Молодой гвардии» были ранены. Я прочитал в интернете, что происходит, сорвался и тоже приехал на площадь. Тогдашние руководители области чуть ли не руки целовали ребятам, которые съехались со всего города, встали на защиту и разогнали всю эту нечисть. Но на следующий день нам сказали, что никакая оборона здания обладминистрации не нужна. Тогда нам стало понятно, что произошёл сговор элит.
Власти предали народ окончательно. Что нам оставалось? Мы плюнули на власть предержащих и решили добиваться правды посредством протестных выступлений. 6 апреля произошёл захват здания СБУ, а потом «великое сидение». Я тогда в СБУ не «сидел», а примкнул к движению Алексея Мозгового «Народное ополчение Луганщины».
Он на тот момент считался наиболее прогрессивным и активным деятелем сопротивления нацизму и фашизму. Когда мы увидели, что потихоньку, на мягких лапках украинские войска подбираются к Луганску, я со своими друзьями сформировал военное подразделение для защиты своей земли.
На что вы рассчитывали? Ведь изначально силы были неравны. У вас не было ни техники, ни оружия. Была надежда, что Россия поможет?
Военной помощи от России, конечно, никто никогда не ждал. Это противоречит всем международным нормам. Такой помощи мы и сегодня не ждём. Знаете, на что больше всего рассчитывали? Что вера и правда должны победить. Попытка киевских властей перегнуть нас через колено сыграла ключевую роль. У нас на Донбассе есть такая поговорка: «Если шахтёры встанут — все остальные лягут».
Когда нас попытались стереть в порошок, шахтёры поднялись…. В мае прошёл референдум, на котором люди сказали своё твёрдое «нет» украинским нацистам. Вот тогда и стало ясно, что победа будет за нами.
Вы отдавали себе отчёт, кто против вас воевал?
Конечно. Основная масса людей, которые нам противостояли, — это такие же, как и мы, мирные люди, которых погнали на войну вопреки воле, по мобилизации. Хотя какая может быть мобилизация, если не объявлено военное положение? Ещё один противозаконный акт украинской хунты и применение двойных стандартов.
То есть им можно, а нам нельзя? «Министерство правды» (так мы называем украинские СМИ) промыло этим воякам мозги до такой степени, что мы просто поражались. Пленные не верили в очевидные вещи. Они были уверены, что все мы поголовно российские граждане: сотрудники ГРУ и ФСБ, спецназовцы. Не верили, что мы местные. Мы им показывали паспорта, они нам в ответ: «Это фальшивка».
Но постепенно они «растормаживались» (как мы говорим), у них открывались глаза. Они видели, что никаких чужаков среди нас нет. Все свои. Когда украинские войска заходили в наши сёла (нам рассказывали сами жители), люди спрашивали их: «Зачем вы пришли?». «Мы пришли вас защищать» — отвечали украинские военные. «От кого?» — «От россиян». «От каких россиян?!» — «Но они должны быть где-то здесь».
И вояки были очень удивлены, когда никаких российских войск не обнаружили. Глупо отрицать очевидное: в процессе боестолкновений добровольцы (не профессиональные военные) из России стали к нам приезжать.
Добровольцы воюют за деньги?
Никаких денег никто не получает. Было бы, чем воевать.
Каков процент россиян в вашем подразделении?
Я сразу уточню, что у меня в батальоне не только люди с российскими паспортами. Есть ребята из Норвегии, Германии, Казахстана, Узбекистана, Белоруссии. Это всё русские ребята, но у них не у всех российское гражданство.
Например, человек, служивший в норвежской армии, разорвал контракт и приехал к нам в ополчение. Сам он родом из-под Санкт-Петербурга. Один из бойцов — байкер, который приехал на мотоцикле из Хабаровска. Приезжих людей в моём подразделении процентов 20. Остальные — местные жители.
Это правда, что вы хотели идти до Киева?
Нет, неправда, до административных границ наших республик. Никто не собирается насильно насаждать свои идеи.
А в чём заключаются эти идеи?
Идея освобождения от нацизма и фашизма. Мы хотим просто нормальной жизни. Хотим жить не в феодальном государстве, где царит беззаконие и где есть свой обособленный мир князьков. Посмотрите, как живёт Украина в эти непростые времена. За убийство никто не несёт ответственности. При всём богатстве нашего края основная масса людей живёт в нищете. Один из моих знакомых сказал: «Я не жил, а отсидел 23 года в этой стране». По-другому не скажешь.
Сегодня к власти в Киеве пришли другие люди. Часть граждан Украины связывает с ними надежду на улучшение жизни…
Другими» их можно назвать чисто условно. Это те же самые представители олигархата. Миллиардеры, которые прекрасно уживаются между собой вне стен парламента. Они все одним миром мазаны.
При этой власти ничего хорошего в Украине не будет. На протяжении 23 лет народ ждал, что вот, наконец, придут нормальные люди к власти, и будет хорошо. За день до нашей беседы бойцам моего подразделения сдался убеждённый «правосек», житель Львовской области. Пробирался к нам на попутном транспорте из своей воинской части. Пришёл на блокпост, показал военный билет и был переправлен к нам. Напоили его чаем, накормили. Он говорил о том, что, в общем-то, многие идеи «Правого сектора» в какой-то степени созвучны нашим идеям (хотя понятно, что западная культура сильно отличается от славянской).
А именно, благоустройство страны и освобождение от олигархата, отрицание так называемых гендерных западных ценностей, когда однополые браки и всякие другие извращения признаются вполне нормальными. Когда мы с ним беседовали, он говорил: » Я не вижу смысла дальше с вами воевать, потому что я увидел, что вы воюете не против кого-то, а за своё. За свою землю, за свои семьи, за свои идеи. За право выбора и свои свободу и независимость». Он нам сказал, что на нашем месте поступил бы точно так же. Разница между нами и украинской властью — в том, что мы не навязываем никому свои ценности и своё видение мира. Мы допускаем, что все люди разные.
В ополчении много этнических украинцев?
Конечно. У меня мама украинка, папа русский. Кем меня считать? Я говорю по-русски, думаю по-русски. Наверно, человек той национальности, на которой он думает. Но я свободно владею украинским языком, розмовляю.
Вы представляете, что будет дальше?
То, что нас не оставят в покое, — это однозначно. И дело здесь не в кусочке маленькой территории. Это борьба мировоззрений — западной и восточной славянской культуры. Не хочу делать громких заявлений, что идёт борьба добра и зла.
Тут с какой стороны посмотреть. Но мы сражаемся за свою правду, за наш образ жизни, за ценности, которые мы впитали на генном уровне. На территории ЛНР и ДНР в очередной раз схлестнулись два мира. Поэтому в покое нас не оставят. Украинские власти будут гнать на убой всё больше и больше людей, пока у них не иссякнет людской ресурс. Хотя с каждым днём им будет тяжелее и тяжелее это делать. Две недели назад, в момент «режима прекращения огня» на территории, оккупированной украинскими войсками, происходили серьёзные боестолкновения с применением тяжёлого оружия. Из одной точки в другую были нанесены удары — 10 пакетов (а это 40-ствольная установка! можете себе представить!?).
Я видел последствия… Так вот, основная причина — некоторые части хотят развернуть оружие в сторону Киева и пойти узнавать правду у киевской власти: за что они воюют? Они идут воевать не за нас, ополченцев. То есть не стоит вопрос перехода на нашу сторону. А мы к этому и не призываем. Стреляли друг в друга 92-я мотострелковая бригада и батальон «Айдар». На радиосвязь с нами вышел один из командиров этих подразделений и попросил не реагировать и не вмешиваться. Потому что у них — внутренние разборки.
То есть они увидели, наконец, что здесь не сепаратисты и террористы, а обычный народ, который отстаивает своё право выбора и тоже борется против олигархата. По большому счёту, всех, кто был на Майдане, использовали денежные мешки, совершили с их помощью переворот. А теперь зачем олигархам все эти активные граждане? Они могут точно так же и против них выступить. Поэтому олигархи и придумали эту войну, мифические российские войска, мифических террористов и отправили молодых пацанов на бойню.
А где вы взяли оружие?
Оружие, которое у нас в руках, — это расконсервированные склады украинской армии. И банально — отбитое у украинских военных. В конце августа — начале сентября мы погнали украинскую армию, они бежали в панике, бросая всё. Были даже такие факты: например, в населённом пункте Лутугино украинские военные покупали бензин на заправках (где он ещё оставался) по 40 гривен за литр для того, чтобы хоть на чём-то уехать. А некоторые, не сумев достать бензин, просто бежали в поля. Переодевались в гражданку, потом мы их ещё долго отлавливали по посадкам, оврагам и балкам.
А что происходит с людьми, которые попадают в плен? Какую работу вы с ними проводите?
Кто бы что ни говорил, а мы находимся в состоянии войны с государством под названием Украина. В Киеве могут называть это как угодно. Но это реальная война. И при этом мы относимся к ним в соответствии с Женевской конвенцией о военнопленных 1949 года. После боёв возле населённого пункта Смелое ко мне в подразделение попало 6 человек из разных украинских подразделений.
В том числе и «айдаровцы» попались. Четверо из них были тяжело ранены. С поля боя их привезли на операционный стол в военно-полевой госпиталь. Извлекли пули, осколки, провели операции. Два человека находятся в изоляторе. Они сейчас долечиваются у меня в госпитале. Мы нормальные люди, мы не изверги. Русским людям присуща доброта, а не жестокость.
А что они творили на оккупированных территориях — это ни в какие рамки не вписывается. Один из бойцов моего подразделения был в плену у «Айдара» на протяжении полутора недель. Фашисты нервно курят в сторонке. Бойцам ополчения вначале отрезали указательные пальцы, затем — пытки и расстрел. Женя (наш боец) рассказывал, что ему одевали специальную повязку на голову и шею.
И он должен был в ней стоять на носочках. Если он опускался на полную стопу, то узлы этой наложенной повязки ломали шейные позвонки. Женя как-то раз простоял 5 часов на одних пальцах. Он говорит, что первые 4 дня ещё цеплялся за жизнь, но издевательства, пытки, избиения, которые выходили за все рамки человеческого понимания, были такими, что он просил своих мучителей, чтобы они его застрелили. Был там один рыжий «айдаровец», который ему сказал: «Нет, сепаратюга, для тебя это будет слишком лёгким выходом». И пытки продолжались.
Ему повезло. Он бежал из плена, когда по базе «Айдара» был нанесён удар и разрушена яма, в которой он находился.
Или ещё случай. 18-летнюю девочку, которая просто готовила кушать ополченцам, после двух суток изнасилований просто расстреляли. Бойцу-снайперу прилюдно в Новосветловке топором отрубили руки на глазах у людей. Практиковали и такое: привязывали руки ополченцев к отверстию выхлопных труб танков и газовали. Через несколько минут вместо рук были обугленные обрубки. Одного из наших разведчиков поймали укры и после нескольких дней пыток его привязали проволокой к БТР за ноги и возили по деревням в назидание всем. И в конце бросили его труп в канаву и забросали ветками.
И мародёрство процветало?
Махровым цветом. Когда освободили Хрящеватое, мы вернули одну из больших древних икон владельцам. Её уже укры погрузили на машину, но не успели увезти. Когда освободили Родаково, от местных жителей слышали, что украинские военные приезжали туда и селились в брошенных домах семьями. В основном — высокопоставленные военнослужащие.
Когда наступил перелом и мы перешли в контранаступление, украинская армия вывозила всё, вплоть до плинтуса: телевизоры, холодильники, мебель, личные вещи. У нас есть фирма по быстрой доставке («Новая почта» в переводе на русский язык), так она была завалена контейнерами и ящиками со всем этим скарбом, который вывозился на ту сторону.
Не гнушались ничем, выметали всё подчистую. В квартирах оставляли только обои. Особенно отличались беспределом отряды наёмников, батальоны, которые никому не подчиняются. Это маленькие частные армии, как в Средние века. Того же Авакова (министра МВД Украины — Ред.) они попросту посылают в долгое эротическое путешествие и творят свои чёрные дела. А арестовать их не могут, кто захочет связываться с 300 вооружёнными отморозками?
У этих мерзавцев одна мотивация — деньги. Огромная часть из них — это уголовники. За совершённые ранее преступления они не понесут ответственности, их судимости будут погашены. Это аналогия с американской крактикой. Это сукин сын, но то наш сукин сын, и поэтому он не несёт никакой ответственности, что бы он ни совершил.
А что будет дальше с Луганской и Донецкой республиками?
Мы всё-таки надеемся, что Россия-матушка приложит дипломатические усилия, чтобы наши республики были признаны. Потому что мы не нарушали международного законодательства. Был проведён референдум. Народ высказал желание жить отдельно. Подтвердил своё право на самоопределение. Как в Косово.
Ситуация аналогична. Американцы отделение Косово приветствовали и аплодировали чуть ли не ногами. И мы делаем это не в пику кому-то. Мы спросили у людей: «Как будем жить дальше?». Народ ответил: вот так. Мы надеемся, трезвомыслящие политики из стран, которые являются эталонами демократии, нравственности и свободы, признают нас. Потому что никаких законов мы не нарушали. Мы будем маленькой, но гордой страной.
За чей счёт вы намерены всё восстанавливать?
Надеюсь, что на первом этапе нам помогут российские займы. Может быть, Беларусь, Казахстан дадут в долг. А потом сами справимся, ведь потенциал и промышленный, и человеческий огромен. Это сродни тому энтузиазму, который был после Великой Отечественной войны. Вспомните, как отстраивалась страна. На голом энтузиазме людей построили прекрасную страну. Думаю, то же самое будет и у нас, потому что у нас горит огонь в душе.
Среди мирного населения есть такие, которые говорят: «Зря вы взяли в руки оружие. Лучше бы был мир, но в составе Украины»?
Есть, конечно, такие настроения. Отрицать очевидное глупо. Но когда объясняешь людям, что пришли бы укры и просто физически уничтожили вас только за то, что вы говорите по-русски…. Часть людей, наши земляки, до последнего не верили, что идёт война, до тех пор, пока в их огород не прилетала мина калибром 120 мм. Когда разрушало крышу, сарай. Когда гибли мирные жители. Когда в Одессе заживо сожгли людей. Вот тогда до них доходило. Одесситы тоже не верили, что так может быть.
У вас большие потери?
За всё время в моём подразделении только три человека погибли. За все полгода войны. Потери несопоставимые. У нас гораздо меньше гибло людей. Если в начале войны было: один к тридцати, то к концу — один к 150. Мы учились воевать. И чем больше воевали, тем большими профессионалами становились.
А с той стороны допускали грубейшие стратегические и тактические ошибки. Людей попросту гнали на убой. Непонятно, для чего была такая концентрация войск в одном месте, зачем нужны были эти слепые атаки без всякой подг
