Примерной датой рождения международного гражданского общества в знакомом нам виде следует считать конец Первой мировой войны, когда был подписан Версальский договор, что со временем привело к созданию Лиги Наций на фоне напыщенной риторики.
Лига Наций потерпела неудачу по множеству причин, и не в последнюю очередь из-за того, что в нее не вошли Соединенные Штаты Америки, которые одними из первых выступили за учреждение новой системы международного управления. Гораздо меньше известно о том, как родившаяся в Версале и выступавшая с прогрессивными заявлениями дипломатия подвела большую часть народов мира, отказавшись поставить во главу угла их интересы – и даже не пожелав принять их во внимание. Националистическое правительство Китая, например, с удивлением узнало, что в результате торга за важным переговорным столом этой организации между Британией, Францией и Италией Лига Наций узаконила захват Японией китайских территорий, которые до Первой мировой войны контролировала Германия. В итоге Китай отказался подписать договор.
Япония, со своей стороны, была возмущена тем, что лига отказалась рассматривать вопрос о расовой иерархии, которая в то время была так дорога Западу. Как отметил в своей недавно изданной книге "Безопасный для демократии мир: либеральный интернационализм и кризисы мирового порядка" (A World Safe for Democracy: Liberal Internationalism and the Crises of Global Order) ученый Г. Джон Икенберри (G. John Ikenberry), американский президент Вудро Вильсон "выдвинул концепцию универсальности прав и ценностей, но очень быстро пошел на сделку с совестью, когда это было выгодно". Когда японцы предложили резолюцию, в которой утверждалось равенство между народами без расовых и национальных различий, Вашингтон пошел на попятный из уважения к Британии, увидевшей в такого рода идеях угрозу законности своего проекта по созданию колонии переселенцев, который она осуществляла в то время в Австралии. Возможно, для дипломатии в этом скрывалась практическая выгода, но мы не должны забывать, что Соединенные Штаты в то время и сами узаконили и силой насаждали превосходство белой расы и сегрегацию. Вильсон, например, хвалил ку-клукс-клан и поддерживал сегрегацию федеральной рабочей силы.
У Китая и Японии были очевидные причины для недовольства международной дипломатией. Но их унижения не шли ни в какое сравнение с теми обидами и издевательствами, которые терпели тогдашние колонии. Лига Наций оказала мощную поддержку западному империализму, предоставив европейским странам право устанавливать свой контроль над обширными участками территории под видом так называемых мандатов.
Больше всего от таких схем пострадал африканский континент. В годы Первой мировой войны африканские колонии предоставили своим европейским хозяевам сотни тысяч солдат и оказали бесценную экономическую поддержку. Возвращавшиеся домой африканские ветераны требовали независимости. Европейские державы в ответ заявляли, что африканцы пока не достигли необходимого уровня цивилизованности, чтобы даже думать о самоуправлении. Европейцы не уловили парадоксальности ситуации, состоявшей в том, что они сами только что закончили самую варварскую войну в истории человечества.
Но на этом обиды и оскорбления не закончились. Чтобы навязать свою власть немногочисленным независимым странам Африки, Лига Наций, точнее, ее европейское направление, оспорила самоуправление, существовавшее в Либерии и Эфиопии, заявив, что у нее есть гуманитарная обязанность поступить таким образом, так как в этих странах якобы существовало рабство. Политолог Адом Гетачоу (Adom Getachew) написала недавно книгу "Пост-имперское формирование мира. Взлет и падение самоопределения" (Worldmaking After Empire: The Rise and Fall of Self-Determination), в которой заявляет: "То, что обвинения в рабстве стали повседневной практикой, чтобы ослаблять самоуправление чернокожих, должно казаться нам порочным извращением, так как Европа сама сыграла центральную роль в трансатлантической работорговле и в возникновении рабства на американском континенте, а также создавала условия труда, характерные для колониальной Африки в 20 веке". Но в то время и в последующие десятилетия европейские державы зверскими методами насаждали подневольный труд в своих африканских колониях, чтобы получать как можно больше вожделенного сырья, такого как каучук и хлопок.
Новая прекрасная возможность внедрить больше демократии и равенства в систему мирового управления появилась у ведомого Западом мирового сообщества после Второй мировой войны. Снова зазвучала возвышенная риторика, и снова начались сделки с совестью в ущерб колонизованным народам мира. Африка принесла на алтарь победы еще больше жертв, измеряемых количеством жизней ее воевавших в Европе солдат, и отдала еще больше богатств на поддержание экономик имперских держав. Поэтому на сей раз ожидания были еще выше, особенно у африканцев, которые надеялись, что на сей раз великие державы с готовностью проложат им путь к независимости.
Этот оптимизм подпитывался новыми высокопарными и прогрессивными заявлениями о свободе, ответственности и графиками с датами предоставления самоуправления. Такие дискуссии породили Атлантическую хартию. Но подобно Вильсону, растоптавшему японские надежды на равенство между народами, президент Франклин Рузвельт, которого в первую очередь беспокоило великодержавное соперничество с Советским Союзом, подчинился интересам Великобритании и других империалистических стран Европы, прекратив разговоры о всеобщем самоуправлении и независимости. Как отмечает в своей новой книге "Наследие насилия: история британской империи" (Legacy of Violence: A History of the British Empire) профессор Гарвардского университета Кэролайн Элкинс (Caroline Elkins), Рузвельт после подписания хартии не стал терять время попусту и заявил, что данные колониям обещания это просто пожелания и "декларации", и им придется подождать.
Дух времени, витавший в то время в коридорах власти западных держав, когда формировался новый мировой порядок, можно ощутить, обратившись к словам одного из самых известных архитекторов этого нового миропорядка – экономиста Джона Мейнарда Кейнса. Когда в Нью-Гэмпшире собрались делегаты из 44 стран, чтобы сформировать новую мировую валютную систему, Кейнс посетовал на присутствие представителей тех стран, которые вскоре стали называть третьим миром. Как отмечает историк Виджай Прашад (Vijay Prashad), написавший книгу "Более смуглые нации. История народа третьего мира" (The Darker Nations: A People’s History of the Third World), Кейнс осудил состав делегатов, назвав его "самым чудовищным за многие годы обезьянником", и сказал, что представители более слабых и бедных стран "явно не в состоянии внести какой-либо вклад, и поэтому они будут просто обузой, загромождающей пространство".
Через несколько лет двухуровневый характер создаваемого миропорядка стал самоочевиден. Хорошо известно, что Соединенные Штаты потратили миллиарды долларов на восстановление европейской экономики после разрушительной Второй мировой войны. Но и в то время, и после никто не исполнял неподтвержденные обязательства Запада перед деколонизованными странами. В своей книге "Рожденные во мраке: Африка, африканцы и становление современного мира с 1471 года до Второй мировой войны" (Born in Blackness: Africa, Africans, and the Making of the Modern World, 1471 to the Second World War), я утверждаю, что богатства и трудовые ресурсы, вывезенные из Африки за несколько столетий, сыграли центральную, но до сих пор непризнанную роль в экономическом подъеме Европы в современную эпоху.
На самом деле, разграбление Африки и лишение ее населения создало то, что мы называем "Западом". Сегодня об этом мало кто говорит, но конечно же, это означало владычество выходящей на Атлантику Европы над колониями, а позднее и над союзниками в Америке. Как я уже писал, до 1820 года в Новый Свет из Африки было привезено в четыре раза больше людей, чем из Европы. Именно труд порабощенных миллионов людей, которые в огромных количествах выращивали на плантациях сахар и хлопок, расчищали земли и выполняли всю прочую неоплачиваемую работу, сделал американские колонии прибыльными для Европы, а так называемый Старый Свет сделал новым и богатым.
Кому-то это может показаться древней историей, но лишение справедливости колонизированных народов, и особенно народов порабощенных образует единое целое со всеми прочими этапами обсуждаемой здесь истории. Эта тема никуда не денется по мановению волшебной палочки только из-за того, что люди хотят ее проигнорировать, а кому-то она кажется слишком запутанной или надоедливой.
На самом деле, нынешняя структура Организации Объединенных Наций, на бессилие которой сегодня жалуются многие, видя те ужасы, что творятся сегодня на Украине, закреплена в особых правах тех немногих избранных, которые являются членами Совета Безопасности ООН. Такая система мало чем отличается от аргументов, звучавших в эпоху Вильсона, что колонизированные недостаточно цивилизованы, и не могут пользоваться всеми правами.
Совет Безопасности был в определенной мере демократизирован в 1971 году, когда его постоянным членом стал Китай. Отказать ему было сложно с учетом его размеров, но Совет Безопасности ООН состоит сегодня преимущественно из белых стран, чья история тесно связана с имперским правлением. Соединенные Штаты – единственная страна с очень большим населением, в настоящее время третьим в мире. Россия, чья экономика размером примерно с итальянскую, скоро выпадет из первой десятки стран по численности населения. Франция и Британия плетутся далеко позади. Где Индия? Где Африка и ее Нигерия, у которой по прогнозам к середине столетия население будет больше, чем в США, и которая к 2100 году будет отставать только от Индии и Китая? Где Бразилия, Мексика, Индонезия?
В книге "Мир, который построил Рузвельт. Мечты и реальность" (The World That FDR Built: Vision and Reality) историк Эдвард Мортимер писал: "Мировая война как плавильная печь. Она расплавляет мир и делает его податливым". Это ведет к серьезным изменениям в возникающем впоследствии порядке. Многие начали говорить об украинском конфликте именно в таком ракурсе – что это портал, ведущий в новый, пока еще неопределенный мировой порядок. Но мало кто обращает серьезное и пристальное внимание на незавершенную работу, какой являются крупные перестроения XX столетия, в ходе которых народы третьего мира полностью выпали из вида. Можно это оправдать недостаточным уровнем цивилизованности или расовой принадлежностью? Или речь идет просто о богатстве и власти, когда кто сильнее, тот и прав?
Если отложить в сторону нравственные аспекты, в этом веке у человечества мало таких проблем, которые можно решить на основе такого масштабного исключения. Так мы не решим проблемы процветания и неравенства, глобального потепления и миграции, и даже войны и мира.
Ссылка
