- Ниночка, я опять забыла? Да? – она беспомощно смотрела испуганными глазами на дочь. – Прости, милая, ты же знаешь, я не специально.

- Мама, ну что мне с тобой делать? Ладно я все это вижу, но ведь и Михаил видит, и Ромка

- Прости, прости меня, Ниночка, я буду внимательней, - Зоя Петровна умоляюще смотрела на дочь.

- Да ну, что с тебя возьмешь? – Нина махнула рукой и вышла из комнаты.

Мама стремительно старела. Нина помнила, как не так уж давно Зоя Петровна была вполне самостоятельной, сильной и очень умной женщиной. К ней можно было обратиться за помощью, за советом. Да и просто поболтать с ней было всегда приятно.

Всесторонне эрудированная, с острым умом, Зоя Петровна при этом отличалась удивительно добрым и веселым нравом. И все Нинины подруги с самого детства говорили, что ей очень повезло с мамой.

Ни у кого не было такой замечательной мамы. И всю свою жизнь Нина знала, что у нее есть, на кого опереться, к кому обратиться за поддержкой. А тут вдруг к маме неожиданно подкралась старость. Неприятная, холодная, липкая, плохо пахнущая и туповатая.

Теперь с мамой не поговоришь. Не спросишь у нее совета, не сядешь у ее ног, уткнувшись в колени, не поплачешь, жалуясь на начальника или усталость. Теперь мама сама, как ребенок. Глупый, медлительный ребенок.

Нина вошла в кухню, где за столом сидел муж Михаил и пятнадцатилетний сын Ромка. Они разгадывали какую-то головоломку. И вид их озадаченных и сосредоточенных лиц немного успокоил Нину.

- Мам, - вдруг пробурчал Ромка. – А почему ты в суп мясо так крупно режешь?

- Не знаю, сынок, - растерялась Нина. – А почему ты спрашиваешь? Тебе не нравится?

- Мне нравится… - рассеянно проговорил Ромка, вертя в руках деталь головоломки. – Только бабушка прожевать не может, вытаскивает изо рта и на стол кладет.

- Тебе неприятно, да? – понимающе кивнула Нина и виновато добавила. – Я скажу бабушке, чтобы она так не делала.

- Нет, мне нормально, - продолжал Ромка, разглядывая деталь. – Просто получается, что бабушка плохо питается. А это вредно для здоровья.

- Ааа, - Нина озадаченно смотрела на сына. – Я буду мельче резать.

- Ты лучше фрикадельки делай, - вскинул на нее глаза сын. – Как мне делала, помнишь? Когда у меня зубы выпали, и я жевать не мог. Тебе же бабушка тоже делала, когда ты маленькая была.

- Делала, - кивнула Нина, чувствуя, как краснеет.

- И еще, Нин, - вдруг вступил в разговор муж Михаил. – Ты Зою Петровну не ругай, пожалуйста, за туалет. Мы с Ромкой переживем, не волнуйся. А то ты ее ругаешь, а нам потом неудобно, что она нас стесняется.

- Да, мам, не ругай бабушку, - смотрел на Нину широко раскрытыми глазами Ромка. – А я обещаю, что не буду вас с папой ругать, когда вы старые станете.

- Хорошо, сынок, - Нина, еле сдерживая слезы, вышла из кухни.

Она немного постояла в коридоре, стараясь успокоиться. А потом пошла в комнату матери.

- Мам, - позвала она Зою Петровну, которая сидела на стуле возле окна и смотрела на улицу. – Мама.

- Да, Ниночка, - обернулась Зоя Петровна. – Что-то случилось, родная?

- Мамуль, прости меня, пожалуйста, - Нина подошла к матери и опустилась на пол рядом с ней.

- За что, моя хорошая? – Зоя Петровна положила дочери руку на голову и чуть потрепала волосы.

- За то, что я глупая и грубая, - Нина положила голову матери на колени. – И нетерпимая. И злая.

- Нина, не говори так, - строго сказала Зоя Петровна. – Мне неприятно, когда ты так говоришь про себя. Что это на тебя вдруг нашло?

- Пообещай мне, что ты не умрешь, - попросила вдруг Нина и расплакалась.

- Дочь, ты чего? – гладила Зоя Петровна Нину по голове. – Конечно, не умру. Даже и не собираюсь.

- Мне очень страшно, что тебя не будет. Как же я буду одна?

- Ниночка, я же здесь, с тобой. Ты не одна. Ну, что на тебя нашло то?

Зоя Петровна взяла лицо дочери в руки и беспокойно вглядывалась ей в глаза.

- С Ромой что-то? Или с Мишей?

- Нет, нет, все в порядке, - Нина вытерла слезы и встала. – Ладно, пойду ужин готовить. Суп с фрикадельками будешь?

- Буду, - заулыбалась Зоя Петровна.

Нина вышла из комнаты и отправилась на кухню. На душе у нее скребли кошки.

«И что я кидаюсь на нее, как собака, - думала она. – Даже Ромка замечание сделал. Стыдно то как. Подросток больше понимает, чем взрослая тетка. А ведь сама даже думать боюсь, что со мной будет, когда ее не станет. Не буду больше ругать ее. Вот пусть меня Бог накажет, если еще хоть раз сорвусь!»