Александра Сергеевна улыбалась, а в глазах стояли слезы. Она долго мучилась с Гришей — учила его заново жить, учила доверять людям.
Гриша помнил, как его оставили в детском доме. Помнил, хоть и делал вид, что забыл. Мать привела его к воротам, сказала ждать, пока его заберут, но Грише было уже шесть, и он понимал, что заберут — значит, насовсем. А он не хотел, он хотел жить дома.
— Мама, не оставляй меня! Пожалуйста. Я больше не буду баловаться, не буду просить есть, я буду тихо сидеть...
Он хватал мать за руки, плакал. Но она отталкивала его и повторяла:
— Ты привыкнешь, тебе здесь хорошо будет. А мне тоже жить хочется! Валера сказал — никаких детей!
Она оттолкнула и Гришу и побежала прочь, но мальчик бежал следом. Мать остановилась.
— Да за что же мне это наказание?!
Она схватила Гришу за руку и потащила к воротам. По пути отстегнула ремешок от сумки, а потом просто привязала его руку к забору и побежала.
Гришку нашли часа через два, обессиленного от слез. Сразу поместили в изолятор, доктор вколол ему успокоительное.
Но мальчишка закрылся в себе. Он больше не плакал. Он больше не улыбался. Он вообще был больше похож на робота, чем на человека. Его возили к психиатру, он даже лежал в какой-то больнице. Но толку ноль. И тогда Александра Сергеевна разыскала его мать.
Дверь открыла молодая женщина, нормальная с виду.
— Что же вы делаете? Ваш ребенок погибает от того, как вы с ним поступили.
Женщина юркнула на площадку, оттеснив Александру.
— Тише, тише… Валера услышит. Не приходите больше. Я так решила и не передумаю. Уходите.
И она скрылась в квартире.
Целый год Александра Сергеевна пыталась достучаться до души Гриши, убеждала его, что предать могут только раз. Больше никогда. Не могла же она ему сказать, что просто каждый следующий раз уже не так больно.
Сначала Гриша просто молчал. Слушал ее, не улыбался. Никогда даже голову не поворачивал. Потом стал прислушиваться, что-то отвечать. Александра Сергеевна радовалась по-детски, а директор говорил:
— Нельзя так. Вы, конечно, должны быть доброй и внимательной, но так жить жизнью каждого ребенка — значит сжечь себя дотла.
Но она по-другому не могла. Когда директор сказал, что приехали усыновители Гриши, она даже всплакнула немного, на была очень рада за мальчика.
***
Гриша обернулся на детей. Все с нескрываемой завистью смотрели на него. И тогда он улыбнулся: у него будут мама и папа. Конечно, он до сих пор любил свою настоящую маму, но он будет любить и новую.
В кабинете директора его ждали улыбчивая женщина и строгий мужчина. Гриша поздоровался и остановился. Женщина встала:
— Гришенька, а мы за тобой. У нас красивый дом, тебе понравится. И даже комната своя у тебя будет.
Александра Сергеевна проводила их до машины. Гриша крепко обнял ее, а она поспешила уйти, чтобы не расплакаться.
***
Прошел год с того дня. Она гуляла с детьми во дворе.
— Александра Сергеевна, если я не ошибаюсь?
Женщина обернулась. Перед ней стоял мужчина, держа за руку Гришу.
— Папа, можно я к ребятам пока?
— Да, Гриша, беги.
И мальчишка рванул туда, где были все его старые друзья.
— Мы можем поговорить?
Александра Сергеевна смотрела на него настороженно.
— Да, конечно. Какие-то проблемы с Гришей?
— Да нет, он неплохой мальчишка. Только, понимаете... Моя жена, наконец, забеременела. Мы ждали этого пятнадцать лет, думали, что уже не получится… Через месяц ей рожать. В общем, мы опасаемся за своего родного ребенка. Вы же понимаете, какая наследственность у таких детей.
Александра уже начала понимать, к чему клонит этот мужчина.
— Нет, вы этого не сделаете!
— Послушайте, только не нужно давить на совесть. Мой родной ребенок мне гораздо ближе.
Он протянул ей пакет с бумагами и быстрым шагом пошел к воротам. Через минуту машина отъехала от детского дома.
Александра даже боялась смотреть в сторону Гриши. Она позвонила директору.
***
После того, как Гришу бросили во второй раз в его маленькой жизни, Александра больше не говорила ему, что предают только раз. Она вообще больше ничего не говорила, потому что прекрасно понимала, что Гриша больше не поверит ей. Впервые в жизни она видела ребенка, который плачет внутри себя. То есть он не плакал так, чтобы видели другие. Но когда удавалось заглянуть ему в глаза... Даже самому становилось больно.
Как-то, прошло уже полгода, а может чуть больше, Александра и другой воспитатель вели одну из групп детского дома в цирк. Дети весело переговаривались, все были в предвкушении зрелища. Дорога шла через парк, где в выходной день было очень много гуляющих. И вдруг Гриша вырвал у воспитателя свою ручонку и бросился в сторону.
— Мама! Папа!
Александра слишком поздно заметила гуляющую с коляской пару. Зато она отлично рассмотрела испуганные глаза женщины и злые — мужчины. Гриша ухватился за женщину. Она обняла его, но мужчина стал отрывать Гришу от нее.
— Прекрати! Что ты устраиваешь тут цирк?
Ему почти удалось оторвать Гришу, но тут мальчик вцепился зубами в его руку. Вцепился так, как будто от этого зависела его жизнь. Тот взвыл и наотмашь хлестанул ладонью Гришку по лицу. Мальчишка полетел на землю, а женщина упала перед ним на колени.
— Гриша, Гриша! Откуда ты? Почему ты с группой? Мне Вася сказал, что тебя потребовали обратно твои родители…
Александра выхватила у нее из рук Гришу, прижала к себе. Не смогла сдержаться:
— Таких, как ваша семья, нельзя подпускать к детям. Категорически!
И развернулась, унося тихонько подвывающего Гришу. А женщина осталась стоять, непонимающе глядя им вслед. Потом перевела взгляд на мужа. Тот сказал:
— Прокусил руку, гаденыш. Сразу видно, наследственность!
— Вася…
— Да, Светочка...
— Вася, что все это значит?
— Светочка... Я все тебе объясню, и ты поймешь, что я поступил совершенно правильно.
— Мне кажется, что уже не нужно никаких объяснений.
Женщина вытащила телефон.
— Света, ты совершаешь огромную ошибку! Ну подумай сама, кому ты будешь нужна с ребенком? И папины деньги не помогут! А еще я всем расскажу, какая ты! Расскажу, что гулящая, пьющая…
Она в изумлении опустила руку с телефоном.
— Ты сейчас что, мне угрожаешь? - женщина зло рассмеялась. — Как же хорошо, что мы встретили Гришу! Вот я как знала, что этот парень откроет мне на тебя глаза.
Она поднесла телефон к уху.
— Папуль, привет. Ты не против, если мы с Катюшей немного поживем у вас? Конечно, мы придем сами. Муж? Папа, у меня нет больше мужа. Только на бумагах, да и то временно.
Всего этого Александра Сергеевна уже не видела. Она, оставив всю группу на второго воспитателя, бежала со всех ног к зданию детского дома, прижимая к себе Гришу. Мальчика раздели, уложили. И она присела рядом с ним.
— Гриша…
Он неожиданно повернулся к ней.
— Александра Сергеевна, а разве так бывает? Ну бывает, чтобы детей так не любили? Причем все... И мама, и мама Света, и папа Вася...
— Солнышко… Понимаешь, просто так получилось. Но…
Александра замолчала. Она не знала, что сказать. Гриша уснул, наплакавшись, и она вышла из комнаты.
А вечером ее пригласил к себе директор. Войдя в комнату, сразу увидела ту женщину, Светлану. С ней был еще какой-то пожилой мужчина. Светлана сразу вскочила, бросилась к ней.
— Как Гриша?
Александра Сергеевна холодно посмотрела на нее.
— А вы как думаете?
Директор встал.
— Александра, подождите. Тут не все так просто…
И тогда заговорила Светлана:
— Понимаете, я понятия не имела, что Василий вернул Гришу в детский дом. Очень тяжелая беременность, почти все время в больнице… Мне Василий сказал, что приходила мать Гриши, валялась в ногах и просила отдать сына. Якобы и сам Гриша плакал и этого просил. Я же не зверь... Конечно, поревела немного. Я очень привязалась к Гришке, он хороший. Да и папа с мамой...
Она посмотрела на пожилого мужчину. Тот положил ей руку на плечо.
— Василий... Он оказался не очень хорошим. Дело в том, что мой папа очень состоятельный, теперь я понимаю, что поэтому Василий и женился на мне. А я верила, что его чувства искренние! А теперь вскрылись некоторые подробности… помимо Гриши. В общем, мы разводимся. Василий все скрывал, потому что сам-то он ничего не стоит. Работал у отца... Скорее зарплату получал, потому что работать, как оказалось, он не любит. Скажите... Как мне поступить, чтобы вернуть Гришу? Я не смогу себя простить, если не сделаю этого…
И Светлана заплакала.
Директор подумал.
— Я предлагаю сначала поговорить с Гришей. Не факт, что мальчик все поймет, а если поймет, то мы просто через суд отменим отказ, как подделанный вашим бывшим мужем.
Светлана встала.
— Покажите, куда идти.
Они шли по коридору, и сердце Александры ухало в такт шагам. Она молилась за то, чтобы Гриша простил Светлану. До комнаты оставалось еще прилично, когда ее дверь открылась. Оттуда вышел Гриша и вдруг замер. Он увидел людей, которые шли в его сторону. Замер... Александра Сергеевна внимательно на него смотрела, готовая в любой момент броситься успокаивать. Но этого не потребовалось. Гриша вдруг сделал шаг вперед и прошептал:
— Мама... Дедушка…
Светлана кинулась вперед, а Гриша к ней навстречу. Через секунду она сжимала его в объятиях. Тут и дедушка подоспел. Они стояли обнявшись, а Света шептала:
— Прости, прости меня... Я не знала, что папа Вася так поступил.. Пойдем домой? Там тебя Катюша ждет... И кот по тебе скучает... Прости нас всех...
***
Директор закрыл глаза на все правила и отпустил Гришу со Светланой и её отцом. Но сказал, что каждый день в дневное время, до решения суда, мальчик должен быть здесь. Они были на все согласны.
Александра стояла на крыльце, провожая взглядом мужчину, который нес Гришу на руках, и Светлану, которая держала Гришу за руку. Какая же все-таки странная штука жизнь... Такие повороты делает, что только держись.
Потом вздохнула и повернулась к двери. Вчера привезли очень сложную девочку, нужно попробовать с ней поговорить…
-—

— Я виновата? — воскликнула Юля. — Но в чём?

— Ты виновата в том, что увлекла меня, не убедившись, что я действительно тебя люблю. А в результате страдают двое. Я и моя несчастная дочь, которая теперь будет расти без отца.

— А я как же? — спросила Юля.

— А при чём здесь ты? — удивился он и усмехнулся.

Юля с мужем спорить не стала и согласилась на развод. Сразу скажу, что не прошло и года после развода, как муж захотел вернуться обратно. Говорил что-то насчёт того, что его уход был ошибкой, просил прощения и всё такое. Но Юля не простила его. Сказала тогда, что поздно он одумался, что она уже любит другого и собирается за него замуж.

Конечно же, никакого другого не было. Юля его выдумала. Зачем? Наверное, потому что обида ещё не прошла и хотелось сделать бывшему мужу больно. А может, потому что, действительно, не любила его. Она вообще никого тогда не любила, кроме своей дочери, в которой только и видела смысл своей жизни.

И дальнейшие 19 лет Юля растила дочь одна. Замуж так и не вышла; хотя ей предлагали. Отдавала всю себя дочери и её воспитанию, особо не задумываясь над тем, что будет делать и как жить, когда дочка станет взрослой.

Михаил Лекс, автор рассказа, канала «Как стать счастливым?» и первого комментария
Почему не задумывалась? Наверное, потому что не хотела раньше времени думать о грустном, о том, что её по-настоящему тревожило. Юля не могла даже представить, что ей когда-нибудь придётся расстаться с дочерью.

Но, чего так боялась Юля, случилось. Дочка стала взрослой. Влюбилась, вышла замуж и уехала с мужем в другой город.

А Юля осталась одна в большой квартире.

— Кому я теперь нужна, — думала Юля, сидя на диване в тёмной комнате.

Юля специально не зажигала свет. Так легче было думать о грустном, жалеть себя и плакать.

Она вспоминала своё прошлое, и в голову лезли разные мысли. Зачем теперь жить? Ради чего?

— А ведь мне скоро 40! — говорила себе Юля. — Надо что-то придумать. 40 — это так грустно. Разве можно женщине о чём-то мечтать в таком возрасте? Да и о чём мечтать, когда всё уже позади.

Даже встречи с подругами не успокаивали. Потому что у них та же проблема. Всем скоро 40, проблемы у всех одинаковые, а надо как-то дальше жить, как-то устраиваться. Дети — взрослые; счастья в личной жизни нет, что у замужних, что у незамужних, а впереди — неизвестность.

— Главное, девчонки, — размышляют подруги, когда собираются вместе, — это точно знать, чего хочешь.

Юля соглашается с ними. Но тут же встаёт вопрос, а чего хотеть-то? И выясняется, что толком никто из них не знает, чего хочет от своей жизни в этом возрасте. Вот раньше, когда им было двадцать или даже тридцать, всё было просто. Жизнь, вообще, и её смысл, в частности, для них были ясны и понятны. Никаких вопросов на эту тему не возникало. А теперь, когда цифра 40 становилась всё ближе, все вдруг перестали понимать, ради чего живут и чего хотят от своей жизни.

— Так нельзя, девочки, — уверенно говорит Юля, — надо что-то придумывать. Срочно.

— А что здесь придумаешь-то? — жалуются в один голос подруги. — Когда мужчинам мы уже не так интересны, потому что есть те, кто интереснее. А кроме того, жизнь так стремительна и быстра, что не замечаешь, как многие ушли куда-то вперёд, а ты уже где-то далеко позади всех. И мы уже уступаем многим не только внешне, но и в образовании отстаём. И не понимаем уже многое из того, что сегодня понимает любая двадцатилетняя девчонка.

— Вот и думай здесь, — говорит Юля, — то ли мужика искать, то ли образование повышать, то ли идти в ногу с жизнью и быть современной. Не знаешь, за что и хвататься.

Дошло уже до того, что Юле начинают сниться кошмары.

Последний раз ей приснилось, что её не пускают в развлекательные учреждения, из-за её возраста. А мужчины вокруг все над ней насмехаются и пальцами тычут.

— Вы только гляньте на неё, — говорят мужчины, привередливо осматривая Юлю, — совсем стыд потеряла. Ей сорок почти, а она? Замуж дочь выдала и идёт как ни в чём не бывало. И ещё требует к себе какого-то там отношения. Как будто это не ей скоро 40, а кому-то другому. О чём думает? Не понятно.

— Да они сейчас все такие, — соглашаются с ними другие мужчины. — Совести ну ни на грош. Куда только их дети смотрят.

— А разве они слушают своих детей? — удивляются третьи мужчины. — Ещё мамами себя называют. Тьфу, глаза бы не глядели. Они ведь считают себя самыми умными. Им их дети уже не указ. Накрасятся, оденутся, не пойми как и во что, как будто так и надо. И ходят! Только детей своих позорят.

От таких снов Юля просыпается в холодном поту. Решает срочно что-то делать. Не знает, с чего начать. Всё надо. И учиться надо; и современной быть. Но самое главное, ей вдруг очень захотелось замуж. Почему замуж? Во-первых, потому, что именно это состояние она так и не испытала в полной мере. А во-вторых:

— Учиться, кем-то там стать, чего-то достигнуть и современной быть — это от меня никуда не денется, — размышляла Юля. — Успешной женщиной, идущей в ногу со временем, можно в любом возрасте быть. А вот если не выйду замуж до 40, то не выйду уже никогда.

Для начала Юля решила прекратить себя жалеть. Она больше не плакала в одиночестве в тёмной комнате.

— Всё! — решительно сама себе заявила Юля. — Хватит слёз и переживаний по пустякам. Определяемся и концентрируемся на главном. А что для меня сейчас главное? Правильно! Замуж выйти, пока не поздно. И не просто замуж, а по любви: любви большой, светлой, чистой.

Стала Юля искать, в кого влюбиться. Оказалось, что это не так трудно, как она думала. Нашлось сразу несколько желающих. Но есть проблема. Они все женаты.

— Ой, девчонки, — говорит Юля подругам при очередной встрече, — не знаю, как и быть. Они ведь все — женатые, и у всех — дети.

— Главное, чтобы нравился, — философски рассуждают подруги, — а что женатые и с детьми, так это даже хорошо. Всё сразу ясно и понятно. Вот если бы не женатыми были, тогда другое дело; тогда есть, о чём задуматься.

— Оно, конечно, так, — соглашается Юля, — но с этической точки зрения всё это как-то...

— Как? — недоумевают подруги.

— Непорядочно, — отвечает Юля.

— Почему непорядочно? — удивляются подруги.

— Потому что безнравственно, — уверенно говорит Юля.

— Безнравственно — это когда любви нет, — отвечают подруги. — А если есть любовь, тогда всё прощается. Так что, подруга, если действительно почувствуешь, что любишь, то не сомневайся.

— Нет, — уверенно говорит Юля, — я так не могу. Разрушить чьё-то счастье, чтобы на этом своё строить? Нет!

— Как хочешь, — равнодушно отвечают подруги, — только не забывай, что тебе скоро 40.

Напоминание о возрасте портит настроение, но вдохновляет на более активные действия. И вскоре Юля влюбляется в Павла. И как влюбляется! Так, что ничего и никого вокруг и не видит, и не слышит больше. О чужом горе не думает, а мечтает только о своей счастливой жизни.

А подруги, когда узнали про счастье Юли, вдруг стали все такие нравственные и этичные.

— Он ведь женат, Юлька, — в один голос говорят теперь подруги, — и у него двое детей! Как же это? Неужели уведёшь отца и мужа из семьи?

— А вы как думали? — спокойно отвечает Юля. — Что я буду стоять, сложа руки в стороне, когда мне такое счастье улыбнулось. Да не вы ли учили меня, что если любишь, то всё прощается? И что мне его жена и дети, когда я только им одним и живу, и дышу. Я и не думала, что так бывает. Слышала про любовь много, но чтобы вот так, чтобы самой, чтобы у меня. Это счастье, девочки.

— А вдруг он не уйдёт от жены? — волнуются подруги. — Промурыжит тебя лет десять и бросит? Тогда как?

— А вот и не промурыжит, и не бросит, — отвечает Юля. — А уже завтра он переезжает ко мне. И его жена уже всё знает. Вот так. Он любит меня и готов ради меня на всё.

— Ну, если так, тогда, конечно, — нехотя соглашаются подруги. — Но всё-таки, подруга, есть у нас сомнение насчёт того, что всё у вас будет хорошо. Слишком гладко всё у вас идёт.

Но подруги напрасно переживали и сомневались. Павел и, в самом деле, переезжает к Юле и, действительно, начал бракоразводный процесс. Всё это, конечно, не быстро, поскольку есть двое детей, но процесс идёт.

А у Юли, можно сказать, началась семейная жизнь. Она хоть ещё и не жена, но чувствует себя девятнадцатилетней. Она счастлива. И её уже не пугает её квартира, потому что она в ней — не одна, а с Павлом.

Но вот прошёл всего месяц, а Юля уже несколько иначе смотрит на свою жизнь.

— Ты почему грустная такая, Юля? — интересуются подруги. — Неужели с Павлом поссорились?

— Да ну его, — отвечает Юля.

— Вот тебе раз, — недоумевают подруги. — Такая любовь, и на тебе! С чего вдруг?

— Не вдруг, — говорит Юля. — А только кто же знал, что Павел — это большой и капризный ребёнок. Ему всё не так и всё не эдак. Да у меня дочка таких истерик не закатывала, даже когда маленькой была, какие теперь он мне устраивает, чуть ли не каждый день.

Подруги хотят знать больше. Юля ничего не скрывает и подробно рассказывает о всех недостатках Павла.

— Так мужики они ведь все такие, — говорят подруги, — ты разве не знала?

— Откуда? — отвечает Юля. — Я ведь замужем, можно сказать, толком-то и не была никогда.

Подруги — в растерянности. Не знают, что и сказать. А Юля тоже — в растерянности.

— Я девчонки, если честно, теперь об одном мечтаю, — говорит Юля подругам, — как бы его обратно к жене отправить или куда угодно, лишь бы снова одной остаться. Вспоминаю, как мне было хорошо без него, и плачу. Ведь сама, собственными руками свою счастливую жизнь разрушила. Ну, влюбилась — это ладно, с кем не бывает. Но зачем его к себе-то привела? Не понимаю. Помутнение какое-то в разуме. И вместо того, чтобы теперь собой заниматься, я вынуждена решать какие-то его проблемы.

— А ты пробовала его того... ну, выгнать? — интересуются подруги.

— Намекала, — говорит Юля, — но до него не доходит.

— И не дойдёт, — говорят подруги.

— Почему это? — не понимает Юля.

— Потому что его и здесь неплохо кормят, — отвечают подруги. — И поэтому у него вроде как защитный механизм в его сознании. Ну, чтобы не понимать, когда его выгоняют. Ты ему даже если открытым текстом скажешь: «Пошёл вон!», он и то не поймёт. А уж тем более нет смысла намекать.

— Так что же делать? — чуть не плачет Юля. — Как же мне быть-то? Ведь так хочется быть счастливой. Хочется наконец пожить ради себя. А ту он!

А подруги спокойно так и говорят:

— Сходи к его бывшей и поговори с ней. Скажи: «Так и так, виновата, хочу всё исправить». Ведь он ещё не развёлся.

— Вы думаете, получится? — сомневается Юля.

— Конечно, получится, — уверяют подруги. — Он ведь сейчас чего боится?

— Чего?

— Что ему идти некуда, — отвечают подруги. — Вот его сознание и блокирует все твои негативные требования. А если ему будет куда идти, так он очень даже легко вернётся в свою прежнюю жизнь.

— Дай-то бог, — сказала Юля и рано утром пошла к бывшей жене Павла на переговоры.

Переговоры оказались тяжёлыми. Юля вынуждена была не только выслушать много всего про себя, но и согласиться с этим. И плюс к тому бывшая супруга потребовала моральной компенсации.

— Сколько? — серьёзно спросила Юля.

— Ну... — задумалась бывшая, — здесь, как хочешь, а меньше миллиона никак нельзя.

Торговались долго. Только к вечеру сошлись на ста тысячах. Пожали друг другу руки и разошлись.

И уже на следующий день за Павлом приходит его жена и требует его возвращения.

— Зачем ты её пустила в квартиру? — кричит Павел.

Юля, конечно, делает вид, что сама ни сном ни духом, но при этом весело подмигивает бывшей жене.

— Так всем будет лучше, Паша, — сказала Юля. — А она тебя любит. И дети твои тебя любят. «Где папка?» — спрашивают. Ну, если уж так случилось, Паша, смирись. Тебе же легче будет. Значит, такая наша с тобой доля.

А бывшая жена поторапливает.

— Я никуда не пойду, — кричал Павел, когда Юля стала собирать его вещи. — Вы не имеете права.

— Ты там зарегистрирован, Паша, — успокаивала его Юля, — там тебе будет хорошо. Не капризничай. Что-то я ещё хотела тебе положить? Ладно, если что найдётся, я после сама привезу.

Павел пытался ещё что-то говорить, умолял оставить его здесь, но всё это безрезультатно. Юля и такси вызвала, и помогла даже вещи его спустить вниз, и до тех пор смотрела вслед машине, которая навсегда увозила Павла из её жизни, пока та не скрылась за поворотом.