Информационная война – термин, придуманный англичанами перед началом Крымской войны. Он отражает глубокие традиции и историю англосаксонской внешней политики. В нем заложен агрессивный наступательный смысл. Понятие информационной обороны до сих пор отсутствует.
Одновременно с актуализацией модной темы стала забываться классическая формула, что политика - это концентрированное выражение экономики, а война – продолжение политики иными, насильственными средствами. Произошло своеобразное разделение сфер политики и экономики не только в государственном управлении, но и соответственно в информации и специализации экспертных сообществ, в общественных науках. На словах экономика стала обслуживать политику, а не наоборот. Какую роль в таком случае играет информация?
Информационный обмен, как жизненно необходимая и неотъемлемая система общественных отношений во всей их полноте, сравнимый с обменом веществ в живом организме, также обособлен от базовых экономических процессов. По этой причине журналистское выражение информационная война затеняет более корректный специальный термин информационное обеспечение войны, других политических актов. Как следствие, искажается представление об информации в целом, делаются категоричные ложные выводы о ее свободе и независимом существовании в политике, о некой мировоззренческой первичности.
На самом деле, возвращаясь к началу заметки, речь должна бы идти не о терминологической моде, а о политическом инструменте в достижении политических целей, подчиненных экономическим интересам, каким стала массовая информация. Да и только ли массовая?
Об информационной безопасности специалисты стали говорить еще в горбачевскую перестройку. Именно в то время идеологический вакуум перестройки стал заполняться западными информационными клише. А высокие кабинеты и кафедры – западными советниками.
Не имея никаких собственных моделей реформирования общества, ельцинисты – конъюнктурщики и карьеристы, всегда присутствующие в революционных процессах, – шпаргалили идейки «цивилизованного общества» и творили на них академические труды, популяризируя шпаргалки в СМИ. Часто за плату в виде траншей и грантов от зарубежных фондов «продвижения демократии». Их творчество не только изуродовало экономику, право, препарируя общественное сознание под абсолютную приватизацию государственной собственности активистами реформ, но и жестко деформировало историческое самосознание советских граждан, отторгнувшее напрочь прошлую общественную практику. После этого ими же конституционно была запрещена любая государственная идеология. Но может ли существовать государство без идеологии и кому это выгодно? Ответ найдете на Украине, в Прибалтике.
Советское государство распалось сначала идеологически, информационно. Причем распад обозначился задолго до начала 90-х годов. Затем был дележ власти и собственности в рамках новой идеологии, которой формально как бы уже не существовало, – «Обогащайтесь!». Результаты дележа закреплялись силой, военными конфликтами. Россия оказалась в окружении враждебных «угнетенных народов», как будто эти народы, являясь полноправными членами Советского Союза, угнетали сами себя. Тут явно просматривается клише извечной европейской русофобии, а в Европу, как известно, рванулись все бывшие союзники.
В Прибалтике и на Украине активизировались эмигранты-националисты и потомки гитлеровских приспешников. Западное «цивилизованное общество», построенное на ценностях крестоносцев, колонизаторов, рабовладельцев и пиратов, породившее две мировые войны и фашизм, все это приняло и поощряло с показным удовольствием. Чем могла ответить Москва в информационном поле, сама затеявшая азартные погромы собственной истории, политической системы и экономики? Практически ничем. Более того, прозападные доморощенные либералы активно включились в эту игру на стороне Запада.
События на Кавказе и на Украине теперь заставляют трезво подытожить все проведенные реформы по конкретным результатам. И не только по объективным экономическим показателям. Но и анализируя системные ошибки государственного строительства. И эта работа является исключительно информационной, которая банально включает в себя разработку методик сбора и обработки информации, построение информационных моделей и их независимый системный анализ, оценку перспективы развития общества и ее динамики. Эта же работа предполагает выработку приемов информационной коррекции общественного сознания, как часть цикла управления. В противном случае это сделают за нас в свою пользу наши рыночные конкуренты в личине доброжелательных партнеров.
Кто способен делать эту работу изо дня в день, скрупулезно и результативно? Прежде всего, государственные институты, всесторонне обеспечивающие безопасность государства. Параллельно с решением практических задач ведомствами необходимы и общественные науки, ориентированные своими результатами на обоснование экономического развития, суверенной реальной политики государства в условиях глобализации. И, наконец, общенациональная элита, обладающая лидирующей компетентностью в условиях конкуренции.
Что касается средств общественной информации в рыночных условиях, то у них могут быть лишь рыночные обеспечивающие функции. Например, информационно-рекламные, агитационно-пропагандистские, развлекательные, просветительские. Выражение четвертая власть по-прежнему остается внеправовой аллегорией, а ее независимость - лукавством.
На сегодняшний день термин информационная безопасность, исходящий из информационной опасности, законодательно прижился в области информационных технологий, обозначив защиту информации от несанкционированного доступа, как перевод английского словосочетания information security. Поэтому применить его в затронутой проблеме практически уже невозможно без пояснительных ремарок. На замену предлагается другой термин информационная состоятельность. Он применим как к государству – информационная состоятельность государства (ИСГ), так и к личности, к различным направлениям человеческой деятельности – научной, общественной, технической, а также к предприятиям и организациям, в том числе к СМИ. То есть он более универсальный и включает в себя встречающиеся иногда в полемике понятия информационная независимость или информационная свобода, а также технологическую независимость и другие подобные понятия, если они представляют собой специфическую форму информации.
Не вдаваясь глубоко в теорию информационного обмена, затронутую проблему информационной опасности и ИСГ можно обрисовать несколькими очевидными примерами из советского и постсоветского опыта. При этом надо всегда иметь в виду, что информационную угрозу можно парировать только контринформацией, информационной альтернативой, информационным противодействием и никак не администрированием и директивными запретами. В этом и заключается общий смысл информационной состоятельности: выявить информационную угрозу и парировать ее ответными контрмерами. Информация всегда материализуется, иначе за информацию принимается информационный шум, спам.
Хрущевский лозунг «Догоним и перегоним Америку!» по своей сути считался мобилизующим советское общество на достижение определенных целей. Но мало кто задумывался тогда, что этот лозунг одновременно дискредитирует СССР, подсознательно констатирует его отсталость и фиксирует вековой комплекс неполноценности, характерный для российской правящей элиты, поощряет подспудную зависть. Возник даже своеобразный культ заграницы, американского образа свободы, который в России всегда распространялся от высших слоев общества к низшим. Таким образом, старый порок общественного сознания закреплялся коммунистическими новаторами, что впоследствии сыграло разрушительную роль в формировании ложных ожиданий от реформ 80-90-х годов. За образец закономерно была взята Америка.
С началом перестройки активисты реформ уже открыто были ориентированы на Европу и США. К опыту КНР отнеслись высокомерно. Конечно же, этим на Западе максимально воспользовались политики и финансисты. В итоге расчлененная экономика СССР была инкорпорирована в мировой рынок с выгодой для Запада и в ущерб бывшим союзным республикам, включая РФ. Советская элита и затем элита республик оказались информационно несостоятельными в решении реформаторских задач, пошли на поводу западных мошенников.
Идеологически за годы реформ был внедрен некий абсолют личной свободы. Информационным наполнением, идеалом свободы через СМИ прокламировалось отсутствие каких-либо обязательств личности перед государством, обществом, общиной, пересматривались духовные ценности, унаследованные от прошлых поколений, включая святость семейных отношений и обычаев. Преемственность поколений в очередной раз была прервана. К чему пришли? Абсолютная свобода отрицает само общество, а общество никогда не может дать такой свободы – всех от всех. Тем не менее, такая свобода до сих пор остается священной коровой в системе информации, в том числе правовой.
Исходя из того же принципа, была провозглашена свобода слова в СМИ и отменена цензура в любом ее проявлении. Подразумевалась независимость массовой информации от правительственных директив, отсутствие идеологического давления на общественное мнение. А что получилось в итоге? Фактически под видом свободы слова был открыт шлюз для прозападной либеральной пропаганды в интересах конкурентов России. Причем, либерализации были подвергнуты не только СМИ, но и право, просвещение и образование, история и культура, система воспитания детей, общественная деятельность. И только события на Украине заставили власть реформаторов заговорить об угрозе перекодирования общественного гражданского сознания под влиянием информационной экспансии «образцовой демократии».
Приемы информационного воздействия на общество, манипуляции общественным мнением хорошо известны. Вот один из них. Популярный в РФ писатель Борис Акунин (настоящее имя Григорий Шалвович Чхартишвили) издал многотомную книгу «История Российского государства». Название почти по Карамзину, написавшего «Историю государства Российского». По словам Акунина, произведение Карамзина дало ему содержательную последовательность свободного исторического повествования. Но идеологическая направленность изложения истории диаметрально противоположная, соответствующая политической ориентации авторов.
Карамзин был государственником. Акунин правый либерал, участник культурологических проектов Фонда Сороса, выступает с резкой критикой российской власти и президента Путина, его книги пользуются широкой популярностью, недавно эмигрировал на Запад. Он приобщился к политике, став учредителем общественно-политической организации «Лига избирателей». Критики творчества Бориса Акунина называют его дилетантом, пишущим для дилетантов (Станислав Говорухин, Игорь Данилевский), стопроцентным западником, глобалистом и единственно удавшимся либеральным проектом в литературе (Павел Басинский).
Таким образом, налицо явная попытка подмены фундаментального труда Николая Карамзина личным взглядом на прошлое современного либерала-западника Бориса Акунина в популярном жанре folk-historу. А сотрудничество с Фондом Сороса, спонсирующего различные программы по реформе системы образования и просвещения, изданию учебников истории и литературы, просто настораживает. Где гарантии того, что книга Акунина не заказ Фонда Сороса, известного так же как Институт «Открытое общество»? Этот фонд с 1995 года инициировал и финансировал программы не только в области образования, но и здравоохранения, культуры и искусства, гражданских инициатив, способствующие развитию так называемого открытого общества в России, то есть программы перекодирования общественного сознания. В 2003 году представительства Фонда Сороса в РФ были закрыты. Но это не значит, что его деятельность на территории России была прекращена. Действуют и другие подобные фонды.
Могут спросить, а чем собственно опасна современная история Акунина? Вульгаризацией самой истории и перекодированием исторического самосознания новых поколений, как говорят сегодня политики и политологи. Этот феномен можно сравнить с серией изданных в России исторических книг другого автора, эмигранта-предателя, известного под именем Виктора Суворова (настоящее имя Владимир Богданович Резун). Его книги также привлекают отсортированным богатым фактическим материалом. Но все повествование Резуном советской истории сталинского периода имеет общий идеологический стержень: тождественность двух диктаторов Гитлера и Сталина, как зачинщиков Второй мировой войны. А далее следует известная аксиома западной историографии: англосаксы освободили мир от тоталитарных диктатур – немецкого нацизма и русского коммунизма. Россия как правопреемница СССР наследует, таким образом, образ агрессора, врага европейской цивилизации и всего мира. И это главное. Остальное упаковка.
Вообще тема Великой отечественной войны СССР подвергается самым интенсивным и изощренным атакам в информационном плане. Общая победа в той войне до сих пор представляет собой один из самых действенных консолидирующих исторических и идеологических факторов на постсоветском пространстве. Чтобы ослабить этот фактор в обиход СМИ преднамеренно запускаются провокационные полемические умозаключения. Так в бывших советских республиках Средней Азии говорят о том, что это была «их война», то есть война русских, а остальные народы понесли неоправданные жертвы. Россия оказывается перед ними в большом неоплаченном долгу.
В самой Москве как бы вдруг ниоткуда возникло сомнение в необходимости обороны блокадного Ленинграда, который было бы целесообразно сдать на милость гитлеровцев, как сдали французы Париж, чтобы сохранить жизнь миллионам горожан и сам город от разрушения. При этом о директиве Гитлера, предписывающего сровнять Ленинград с землей, умалчивается.
В целом наблюдается ряд настойчивых попыток дегероизации советской эпохи вместо ее осмысления и политологического объективного исследования. Историографию подстраивают под западные идеологические шаблоны. Все чаще в российских СМИ журналисты и политики стали говорить Вторая мировая война вместо Великая отечественная. Разве это не те же самые информационные процессы перекодирования общественного сознания, которые пережила Украина?
Много подобных примеров можно привести, анализируя направленность религиозной информации. Законодательные акты по защите чувств верующих, являясь по существу также информацией, не могут исправить просчеты и провокации богословского характера, касающиеся основ традиционных вероисповеданий. Например, нападки атеистов на православие переплетаются с целенаправленными искажениями ислама. В результате наносится ущерб единству многоконфессионального народа РФ.
Православие и ислам противопоставляются как враждебные, соперничающие религии. А сами мусульмане характеризуются как экстремисты. Более того, в исламе выпячиваются якобы ортодоксальные его течения, мобилизующие истинных мусульман на беспощадную и бескомпромиссную войну с неверными, хотя на самом деле ничего общего с изначальными принципами ислама – веры благоденствия и мира – они не имеют. И здесь государство не может отделяться от церкви в решении проблем безопасности именно на информационном уровне помимо законодательства. Религия исторически положила начало современным правовым отношениям, а религиозные духовные ценности сформировали культуру народов. Эти ценности необходимо пропагандировать и способствовать их закреплению в общественном сознании.
Может возникнуть некий протест против кажущегося намека на необходимость цензуры, вызванный приведенными выше примерами. Однако оснований для протеста нет. Разве самоцензура нынешних редакций и издательств мягче упраздненной официальной цензуры? Да и речь идет ведь не о цензуре как таковой, а о безопасности государства, о его информационной состоятельности в мире жесткой конкуренции, чреватой войной и разложением общества. Здесь важна профессиональная состоятельность специалистов, связанных с информацией, с управлением государством и общественными институтами.
Еще один пример, в этом смысле касающийся компетенции политических партий. Есть ли гарантии того, что политические партии даже парламентского пула, придя к власти, способны обеспечить стабильность государственного управления и экономического развития без болезненного слома существующей государственной системы? Или этот слом под их политические программы является самоцелью? В чем на деле состоит оппозиционность единства, справедливости и либерализма, присутствующие в названиях и политических платформах партий, включая КПРФ?
Более того, политические партии скорее напоминают бизнес-проекты столичных активистов по освоению бюджетных денег, путь карьерного продвижения. Причем, есть примеры передачи партийного бизнеса по наследству. А какая у партий роль в реальной политической жизни? Какие их заслуги? Да и кто может их отличить не по портретам лидеров, а по существу?
Если присмотреться к политическим настроениям населения, то можно увидеть условное деление политической системы на неформальные партии по их влиянию: олигархия, бюрократия, президент и его сторонники. Причем, олигархи оппонируют президенту, отстаивая свои исключительно коммерческие интересы. Депутатов относят к приспосабливающейся бюрократии. В таком состоянии население несет в себе потенциал «цветной революции». Дело остается за ее финансированием и политическими технологиями. Как было в Грузии и произошло на Украине.
Как видим, смысл информационной безопасности или состоятельности заключается не в цензуре или жестких правилах информационной политики. А в компетентности, профессиональной состоятельности в отражении информационных угроз, атак конкурентов на общественное сознание, направленное на подмену духовных ценностей и подрыв основ государственности. Информационная открытость это не ворота, распахнутые настежь Европе и Америке, а диалог на равных с позиций открытых интересов, самоуважения и бережного отношения к своей истории, достойной памяти предков.
Полковник Генерального Штаба в отставке Григорий Ванин специально для Накануне.RU
