А может быть всё потому, что за конфликтом стало сложнее следить. Более широкая картина – угроза Киеву, огромная российская танковая колонна, разрушения во втором городе страны Харькове и мучительное противостояние на металлургическом заводе "Азовсталь" в Мариуполе – уступила место сравнительно более мелким событиям в небольших городах и на переправах Донбасса. Карты, на которых раньше была четкая граница между украинским голубым и желтым и российским белым, синим и красным, перестали быть такими понятными. Стало меньше съемок с мест событий, сделанных на смартфон местными жителями. Доступ для журналистов тоже оказался затруднен, поскольку зона боевых действия в Донбассе расширилась.

Однако я боюсь, что даже все эти факторы вместе взятые не могут полностью объяснить, почему события на Украине стали меньше освещать – особенно на радио и телевидении и особенно в англоязычном мире. Изменился не только объем информации об Украине в наших новостных СМИ, но и само их освещение. Я бы сказала, что изменения произошли с падением Мариуполя 17-18 мая.
И дело не только в том, что победа России в Мариуполе в любом случае должна была стать переломной точкой конфликта, поэтому за город велись такие бои – это был крупный порт, который препятствовал сухопутному коридору из России в Крым и который отчаянно сопротивлялся с самого первого дня операции. Всё дело в том, что рассказали нам всё совсем иначе.
Похоже, ООН и Международный Красный Крест добились соглашения, которое позволило эвакуировать тяжелораненых (кое-что из этого нам показали). Соглашение, кажется, также предусматривало выход оставшихся двух с чем-то тысяч бойцов. Об этой операции говорили как об эвакуации, и мы её толком не видели. В России эти события представляли как капитуляцию – это слово в англоязычных источниках в основном избегали, – пусть даже бойцы и стали военнопленными.
Западный мир последовал примеру Зеленского, который восхвалял героизм бойцов и говорил, что их эвакуировали, чтобы не допустить дальнейших страданий, и вскоре обменяют на российских пленных. Конечно, всё это может быть правдой, вполне понятным самообманом или выдумкой, направленной на поддержание духа в разгар конфликта. Однако ни Запад в лице Соединенных Штатов или НАТО, ни Великобритания не являются стороной конфликта – мы очень много сил приложили к тому, чтобы не допустить никаких намеков на прямое участие, – и мы не должны приукрашивать реальность. Для Украины – и с символической точки зрения, и на практике – это оказалось большим ударом.
Где-то через неделю после этих событий стало всё сложнее утверждать, что Украина побеждает. Постепенно начали признавать, что ведутся ожесточенные бои, и что Россия добилась, пускай ограниченных и, возможно, временных, успехов. 19 мая тон Зеленского резко изменился, и он заявил, что Донбасс "уничтожают", и там творится "ад". Три дня спустя он сказал, что Украине грозят потери в 100 человек в день и что с середины апреля украинская армия потеряла где-то 2,5-3 тысячи бойцов убитыми и до 10 тысяч ранеными. Ранее украинская сторона регулярно сообщала о российских потерях, но о своих говорила очень мало.
Существует мнение, что Зеленский, возможно, начал приучать украинцев к мысли о необходимости переговоров с вероятными уступками. Другие же говорят, что он просто пытается получить больше помощи у Запада. Однако сложно не заметить, что меньшее освещение украинских событий в новостях – особенно в Великобритании – совпало с тем, что удача отвернулась от Киева.
То, что нам рассказывают последнюю неделю, радикально отличается от недавних заявлений о том, что Украина может одержать безоговорочную победу и вернуть себе все территории, в том числе Крым. Не соответствует это и заявлению министра обороны США, который хотел видеть Россию настолько ослабленной, что она не смогла бы в будущем проводить подобные операции.

Но конфликт далек от завершения: многие военные эксперты говорят, что сейчас он вступил в фазу борьбы на истощение, которая может продлиться многие месяцы и даже годы. Вполне вероятно, что всё может вновь повернуться в пользу Украины, и что Москва по неизвестной причине может решить завершить операцию.

А между тем Западу пора перестать приукрашивать расстановку сил и преуменьшать провалы Украины. Исход, каким бы он ни был, будет строиться на том, что происходит на самом деле, а не на том, каким мы это хотим видеть. И то, что Украина вернет свои территории на поле боя, тоже нельзя воспринимать как нечто само собой разумеющееся.
Зеленский дал общее представление о последних потерях украинской стороны и о том, какие потери она может понести в Донбассе. Однако масштаб ущерба, понесенного Украиной, намного больше. По сделанной на прошлой неделе оценке американского аналитического центра "Атлантический совет", 30% украинской инфраструктуры было уничтожено. Существуют прогнозы, согласно которым ВВП Украины может сократиться на 30-45% в 2022 году.
По словам министра финансов Украины Сергея Марченко, конфликт уже обошелся стране в 70% ожидаемых доходов, а ежемесячный дефицит составляет пять миллиардов долларов. Около шести миллионов украинцев бежали из страны – и не все из них вернутся, – а восемь миллионов переселились в пределах её территории.
Потери огромные, как их не оценивай, и с ходом конфликта они только растут. Однако сейчас ущерб, который понесла Украина, – это тот самый аспект конфликта, который занимает далеко не первое место в сообщениях западных СМИ, уступая героической решимости украинцев и жестокости и некомпетентности России.
Однако масштаб ущерба – в человеческом, территориальном и материальном выражении – начинает становится предметом вполне публичного обсуждения, которое раньше ограничивалось только сторонними наблюдателями, о том, когда и на каких условиях Украина может задуматься о сокращении потерь. "Реалисты" (в том числе опытный дипломат Генри Киссинджер) считают, что это произойдет очень скоро. А вот "идеалисты" (в том числе наш собственный министр иностранных дел Лиз Трасс) говорят, что не раньше полной победы Украины.
Президент Украины Владимир Зеленский пока что выражался двусмысленно: намекал на уступки и говорил о желании бороться. Но однажды – и, может быть, очень скоро – ему придется сделать выбор.

Ссылка