По русской негритянской квартирке под городским Плинтусом, декорированной в фиолетовых тонах, расхаживал возбужденный Сашок. Когда он совершал поворот кругом, то зрительно исчезал, поворачиваясь ребром, как монета, а затем его голова снова расширялась в полный круг.
- У бедя, короче, свой кабидет отдельдый, - Гундосый предъявил Либерж экран гаджета.
- Ничего себе! - поощрительно воскликнула добрая русская негритянка, мельком взглянув на экранчик.
- Кожаные кресла, - ворковал Сашок.
- Бож-же м-мой! - патетически вкричала Либерж.
- Это твой кабинет? - деловито спросил Вождь, притормозив около места очередного разворота Сашки.
- Да! У бедя уже это сабое... Три человека в подчидедии! - Сашок всхлипнул, втягивая слюну, остывшую на нижней губе, и захихикал.
- Так подожди, ты же менеджер? - спросила Либа, совершенно не отвлекаясь от своих дел по дому.
- А бедеджер... Это как это... Управляющий! - с некоторым вызовом ответил Гундосый.

Откуда и как - неизвестно, но взялся вдруг посреди моего текста отрывок, и никак не могу извести его, вот же чертовщина! А, ладно, он небольшой, проскочит быстро... Раз взялся, так тому и быть. Да и бойко написан, с душою!

***
...Один раз я даже управлял департаментом. И странно: директор уехал, — куда уехал, неизвестно. Ну, натурально, пошли толки: как, что, кому занять место? Многие из генералов находились охотники и брались, но подойдут, бывало, — нет, мудрено. Кажется, и легко на вид, а рассмотришь — просто черт возьми! После видят, нечего делать, — ко мне. И в ту же минуту по улицам курьеры, курьеры, курьеры… можете представить себе, тридцать пять тысяч одних курьеров! Каково положение? — я спрашиваю. «Иван Александрович ступайте департаментом управлять!» Я, признаюсь, немного смутился, вышел в халате: хотел отказаться, но думаю: дойдет до государя, ну да и послужной список тоже… «Извольте, господа, я принимаю должность, я принимаю, говорю, так и быть, говорю, я принимаю, только уж у меня: ни, ни, ни!.. Уж у меня ухо востро! уж я…» И точно: бывало, как прохожу через департамент, — просто землетрясенье, все дрожит и трясется как лист...

***

- Ну, в принципе... В принципе, - Либерж поправляла упрямую гардину, а та почему-то не сразу подчинялась ловким длинным пальцам хозяйки, - так-то дело неплохое, главное - довести до конца, чтобы не было так, как с открытием магазина.
Гардина послушалась, обвисла нужной складкой, и Либерж с удовольствием присела на пружинящую кроватью и весело улыбнулась.
- Ну, тебе нравится? - Вождя не показали, но он чем-то чавкал.
- Конечно, - согласился Сашок. - Приходи сегодня. У меня там получается... Ну, я - менеджер по продажам, а у меня, короче, там специалист сидит, короче, по СИП-панелям по этим, ну.. кто растолковывает... Потом этот... Ну, который...
- Так ты туда устроился того, с другими намерениями, - осенило Вождя. - Ты дом себе хочешь!
- Так я и буду сам себе дом строить! - обрадовался Сашок.
- А-а-а-а! В качестве рекламы даже можно сказать! - заулыбалась Либерж.
- Нет, там практически все бесплатно, - сказал простодушный Сашок. - Но я буду этот... Все равно вкладывать деньги!
Сашок, верно, имел в виду траснпортировку спи... рекламных образцов до места их потребления, а также работу сборщиков. Да, это тоже стоит денег, а как же, и Алиане придется раскошелиться по полной программе, но об этом чуть позднее.

По мере своего рассказа Сашок менялся на глазах. Он начал вдруг шепелявить, как если бы золотые коронки с крупным брюликом на левом клыке стали натирать ему язык и губы, он утомленно прикрыл очи и принялся вращать на пальце обручальное колечко, которое с каждым оборотом начинало все более приобретать форму тяжеленного перстня-печатки, вросшего в мякоть фаланги. Даже гундосость Сашкина стала величавой, как отзвуки трубы круизного теплохода, пугающего чаек над зеленью теплого моря.
- Вот можем два дома построить, там, я заработаю, например, триста косарей, и я потом могу полтора месяца сидеть и... этот...
Вождь не дал Сашке договорить, что бы тот стал делать полтора месяца с Этим, поскольку Сашкина фантазия имеет свои четкие пределы: либо жарить бабу погрязнее, либо жарить какого-нибудь Эрика, переделанного в бабу погрязнее, либо Этот... вручную. Полтора месяца, не меньше.
Либа тоже не стала нарушать основные законы гостеприимства и спрашивать, как это Сашок собирается построить себе дом на халяву, да еще и наварить с него сто пятьдесят косарей. Или Сашок решил построить один дом клиенту, а с него снять триста косарей себе, да еще отжать половину клиентского материала на свой дом?
- А на проекте всегда стабильность, - Вождь причмокивал за кадром, обсасывая что-то вроде куриной косточки, если судить по звукам. Может, конечно, и палец, утверждать не берусь.
- Ну, извини меня! - возразил Сашок. - Можно и полмиллиона заработать и три месяца сидеть на эти деньги!
- Ты триста штук получил и сразу их потратишь, - со знанием дела сказал Краснокожий вождь.
- Почему? - удивился Сашок.
- Зная тебя, - совсем не удивилась Либерж.
- Потому что это ты, - припечатал Вождь, доедая что-то из-за щеки. Его все-таки показали. Он зарумянился еще пуще, перед ним стояла тарелка, в которой еще оставалось довольно еды. Да, это и есть стабильность.

Как мы знаем, стабильность бывает, но не так долго. В кадре остались только фиолетовые тона и Гундосый. Сашок сидел на двухместном диванчике рядом с Пынзарем, напротив них через журнальный столик устроились импортная Оградка и российская Алиана. Отдельный двухместный диван занимала Пелотка, исполнявшая функции эрзац-ведущей. Где Сашок, там Алиана. Где они оба, там и зычный крик Гундосого.
- Где я тебе вру, слышь, ты, пля! - Сашок встал и направился к суженой, выбрасывая при ходьбе носки далеко вперед. Алиана набычилась. Сашок схватил её двумя руками за лицо, как регбист дыню, и попытался отделить голову от туловища. Несколько энергичных рывков сопровождались стуком кастаньет: это звукорежиссеры глушили международные слова и словосочетания, именуемые русским матом. Голова не хотела падать за диван, и тогда Сашок решил отдать дыню Пынзарю на ход: тот как раз встал и напружинился перед рывком. Сашок звонко шлепнул дыню по затылку, но передача не прошла. Шея супруги сработала по системе "трос-антивор", и голова Алианы отлетела обратно. Сашок этого не предвидел, поскольку переместился за Пынзаря, желая сыграть в пас за спину.
- Врешь (кастаньеты), врешь (кастаньеты), врешь! Иди на (кастаньеты), собирай вещи (кастаньеты)! Кто чмошник! Кто чмошник! (кастаньеты, кастаньеты, кастаньеты)
- Ты чмошник! Ты!
- Кто чмошник! (соло на кастаньетах, крещендо)
- Ты чмошник! - Алиана старательно артикулировала, чтобы ее слова были пусть не слышны, но читаемы по накрашенным яркой карминной помадой губам. - Ты чмошник! Ни работы, ни семьи, ни с родителями нормальных отношений, ни жены, ни ребенка!
- У кого?! (кастаньеты) У кого нет семьи? (кастаньеты) У кого нет ребенка? - захлебывался Сашок. От золотых зубов и брюлика во рту остались только брызги слюны и яростное крещендо кастаньет. - Это у тебя нет ни ху(крещендо)я!
- У меня есть всё, у тебя - ничего!
- Что у тебя есть, что у тебя есть? - вопил горластый Сашок. - У меня конченая жизнь?!
- И ты сам конченый!
Как вы заметили, в русском языке упражнялись исключительно россияне. Роль выходцев с Украины в эпизоде до некоторой поры была не совсем ясна, но все тайное рано или поздно становится явным. Теперь отвечаю за каждое свое слово, как говорит один лжец на ТВ, но с той разницей, что в моей правдивости можно убедиться немедленно, просмотрев вот эту часть эфира!
Итак, украинские миротворцы встали живым щитом между воюющими россиянами! Сисястая Вика мягкой грудью притиснула Алиану к дивану, создавая своей жо... задом буферную зону самоотверженности, а небольшой Пынзарь в шлепках и шортах обхватил Гундосого захватом, блокируя верхние конечности менеджера. Оградка увела Алиану в другую комнату, а Сашок продолжал минометный обстрел опустевшего квартала под тревожные звуки кастаньет. Если не ошибаюсь, это фиолетовое жилище - пристанище Пынзарей, так что аналогия россиян, воюющих друг с другом на чужой территории, становится просто вызывающе выпуклой. Допрыгаются орги, ох, допрыгаются... Политическая сатира в России должна быть направлена строго в сторону Украины, НАТО, Грузии и Америки! Только бы цензура не увидела того же, о чем я говорю вам по секрету. Ведь вы же никому, правда? Ну и хорошо. Я тем более молчок.

Аминь!