Россия прекрасно понимает, что укровойска - это колониальное ополчение, бегущее впереди солдат метрополии.  Российский социум согласен с  утверждением, что Россия воюет не с Украиной, а с НАТО на территории Украины, то есть поглощение, аннексия, оккупация или ещё что-​то там Украины  рассматривается исключительно, как тактическая задача ради достижения конечной цели РФ. Если кто забыл – какой, читайте заявление Путина от 15 декабря прошлого года.

      А теперь попробуйте поставить себя на место генштаба РФ, имеющего задачу разобраться по-​свойски с объединенными силами Запада, имея несравненно меньшие ресурсы и огромную сухопутную границу, которая тлеет сразу на нескольких направлениях. В этих условиях отправлять экспедиционный корпус отодвигать границы НАТО на запад - самоубийство. Слишком много не в пример более сильных армий ломалось на этой задаче.

Первым неудачником в новейшей истории оказался  Наполеон, реализовавший давнюю западную мечту "увидеть Москву и умереть". Вторыми вовремя спохватились англо-​французские войска, пытавшиеся в ходе Крымской войны поставить на колени всю Россию, но промучались год под Севастополем и поняли - экспедировать дальше вглубь огромной страны - смерти подобно.  Чудом отскочили японцы, исчерпавшие к 1905 году свой военный потенциал. Только настойчивость англосаксов, сломавших через колено Николая II, позволила им выскочить из  наметившейся катастрофы. Ну и самый яркий пример - произошедшая  капитуляция кайзера в Первую мировую, когда ни одного вражеского солдата на территории Германии не было.

Можно и дальше продолжать сыпать примерами, но стоит  обратить внимание на определенную закономерность - почти все войны выигрывает тот, чья военная логистика и экономика способна работать с меньшими затратами, чем экономика противника. Она позволяет не бояться затягивать конфликта, а наоборот - благоприятствует ему, превращая вроде бы вялые военные действия в удавку на шее противника.

А теперь перенесемся на поле боя и оценим тактику генштаба РФ именно с этой точки зрения. И что же мы видим?

1. Плечо доставки военных грузов для российской армии - от 50 до 300 км, в отличии от войск НАТО, передвигающих боеприпасы, вооружения и даже ГСМ 1200 км только от границы Польши до линии боевого соприкосновения.

2. Все мегаполисы Украины на зиму остаются на содержании коллективного запада.

3. Опережающее выгорание укрорезервов заставляет руководство НАТО постепенно заменять их регулярными частями метрополии.

На третьем пункте хотелось бы остановиться подробнее.

      С начала конфликта с Россией на Украине руководство НАТО в целом, и каждая страна в отдельности, делали страшные глаза и яростно мотали головой на любое предположение об участии в боестолкновении с войсками РФ. Однако, одновременно с клятвами «Никогда!» и «За кого вы нас принимаете!» звучали бесшабашные политические заявления о недопустимости победы России на поле боя.  Думающим людям уже тогда стало ясно – «коготок увяз – всей птичке пропасть!». 

   16 апреля я написал статью «Военное столкновение НАТО и РФ неизбежно», обосновав это внутренними проблемами стран альянса, а именно – девальвацией утверждения, что бюргеры так плохо живут, потому что русские и украинцы стреляют друг в друга. К отопительному сезону за такую дешевую «отмазку» начнут  бить по лицу, а значит  нужен более сильный допинг, например: «Какая вам горячая вода и туалетная бумага, когда  НА НАС УЖЕ  напал Путин!»

   За это время ко всё ещё  актуальной для решения внутренних проблем Запада идее «маленькой победоносной войны» добавилось не менее драматичное развитие военных действий, за которыми чувствуется рука хитрого дирижера.  Про опережающее выгорание укрорезервов я уже упомянул. Но оно происходит на фоне «катастрофического разгрома ВС РФ под Харьковом». Победные реляции идут из Киева в метрополию полноводной рекой, транслируются всеми рукопожатными СМИ и кажется – еще немного,  еще один батальон,  один танк, и русские запаникуют, посыпятся и побегут до Урала… Повторю – это общее настроение всей западной камарильи, и было бы глупо предполагать, что оно не оказывает никакого влияния на натовский генералитет.  Как итог, в интервью мэра Лисичанска и сообщениях военкоров читаем, что при наступлении на Балаклею и Изюм украинскую речь в эфире стремительно вытесняет английская, видим ролики соцсетей, где  из пулемета американского БТР азартно палит американский представитель БЛМ. Они поверили и втянулись.

    Ещё недавно риторическое восклицание «Россия воюет на Украине с НАТО!» наполнилось вполне конкретными данными объективного контроля. Российские СМИ дружно оттоптались на этой теме. Военкоры пока  не отметили  эпохального события - на Украине начали перемалываться не только колониальные укровойска, но и собственные человеческие  ресурсы НАТО.  Как некогда вермахт на Волге, альянс втянулся в свой персональный Сталинград на Донбассе. А генштаб РФ отводит свои подразделения под Белгород, и  конфигурация фронта с военной логикой настойчиво подсказывают необходимость перейти границу…  Границу России…

«Если ОНИ нападут на Белгород, граждане России Путину это не простят» - прочитал я позавчера  реплику одной экзальтированной особы. Не буду даже пытаться разобраться в сложных отношения президента РФ с избирателями, задам встречный вопрос: «А НАТО они простят?» Какие изменения произойдут в российском обществе, если диктор поутру объявит, что в такое-​то время такого-​то числа подразделения пусть даже наёмников, хотя всем понятно, что это за “наёмники”, перешли границу и атаковали русские села и города… 

А какие возможности откроются перед высшим политическим руководством РФ по некоторым,  давно назревшим изменениям в экономике и системе управления, произвести которые в обычном режиме почему-​то не получается… Думаете они этим шансом не воспользуются?  Если да, почему они не могут эту возможность инициировать? 

Генштаб РФ сегодня старательно изображает хромую утку. Блогосфера кипит словами «критическое положение!», «всё пропало!», «не хватает ВСЕГО!»… И в это же время камеры военкоров выхватывают нескончаемые колонны танков, идущих к линии фронта. Куда они все пропадают? Укропропагандисты вынуждены обмусоливать  кадры полугодовой давности, вместо того, чтобы продемонстрировать поля, уставленные только что сожженными Т-72 и дороги с километровыми остовами подбитой техники. Нет всего этого и в помине. И НАТО имеет конфикт с крайне невыгодной военной конфигурацией, максимально растянутой армейской логистикой и резервами РФ, которые шастают в шаговой доступности - загадочные и пугающие… Северный фланг упирается в белорусский “балкон”, южный  - в Черное море, где всё так неоднозначно, и АВАКсы летают,  пока остаются последние крошки нейтралитета. Война за господство над Европой вступает в новую фазу.

Заниматься историческим творчеством - значит, среди прочего, четко видеть и понимать существующие реалии. Конечно, когда многое меняется и далеко не все понятно, есть соблазн делать простые выводы (вроде «мир никогда уже не будет прежним»). Такого рода заключения легко заходят в сознание, но мало что дают уму. Для лучшего понимания происходящего полезно держать перед глазами долгосрочные тенденции мирового развития. Те, что сформировались задолго до начала СВО и продолжат двигать литосферные плиты истории после ее завершения.

 О каких тенденциях идет речь?

 Начать логично с наиболее судьбоносного процесса - формирования многополярного мироустройства. Именно в этом состоит существо изменений международной системы. Как отметил Президент В.В.Путин, речь идет о «переходе от либерально-​глобалистского американского эгоцентризма к действительно многополярному миру, основанному на подлинном суверенитете народов и цивилизаций». Добавим, что, по общепринятой оценке, упомянутый переход начался вскоре после распада Советского Союза и социалистического содружества, ознаменовав конец биполярного порядка, державшегося на советско-​американском балансе сил, и короткого по историческим меркам «однополярного момента» начала 1990-х, когда один недальновидный политолог вдруг провозгласил «конец истории».

 Как бывало не раз, путь к новому силовому равновесию принял затяжной и нелинейный характер. Пройти его России и другим ведущим государствам придется - хотя это может занять еще немало лет. Объективные, не зависящие от чьих-​либо желаний факты и явления указывают на то, что устойчивость современного мира будет обеспечиваться на путях согласования интересов нескольких системно значимых центров экономической мощи и политического влияния. Кто станет «пайщиками» многополярной системы, сколько их будет - покажет время. Аналитически продуктивным и политически состоятельным нам представляется цивилизационный подход. В его логике игроками глобального уровня будут политически консолидированные цивилизационные общности во главе с государством-​лидером. Например, Россия и евразийское содружество, Китай и восточноазиатское сообщество, США и англосаксонская сфера, а также индийская, арабо-​мусульманская, континентально-​европейская и другие.

Какой бы ни была структура будущего мироустройства, уже сегодня разворачивается соперничество за право устанавливать его базовые принципы - то, что по-​простому можно назвать нормами поведения. Конкурентными преимуществами в этом многоаспектном соревновании обладают сильные, технологически развитые государства, способные проецировать вовне не только военную силу, но и духовно-​нравственные, моральные ценности. Как отметил С.В.Лавров, «речь идет о странах с хорошо организованной центральной властью, ответственной и дееспособной, умеющей с максимальной эффективностью (с точки зрения обеспечения интересов и безопасности своих граждан) реагировать на природные или иные катаклизмы. Китай, Индия, Бразилия, ЮАР, Иран, Египет, Аргентина, Мексика… с экономическим весом приходит и политическое влияние. С этим нельзя не считаться».

 Воплощением многополярной дипломатии стало объединение БРИКС, которое играет все более весомую роль на мировой арене. Бриксовская повестка дня «заточена» на решение общих для их участников вопросов международного развития. Имеет смысл присмотреться и к перспективам группы МИКТА, включающей такие региональные державы, как Мексика, Индонезия, Южная Корея, Турция и Австралия, хотя реальную отдачу от ее деятельности еще предстоит оценить. А вот «Группа семи» вполне предсказуемо утратила авторитет генератора решений глобальных проблем, превратившись, по сути, в механизм дисциплинирования Вашингтоном своих сателлитов по вопросам, представляющим для США конъюнктурный интерес.

Ускорителем становления полицентризма с середины 2000-х годов выступает кризис глобализации, покончивший с валютно-​финансовым, технологическим и культурным доминированием США. В ходе фондового обвала 2008-2009 годов американское «ядро» глобальной системы капитализма поразил удар такой силы, что она до сих пор от него по большому счету не оправилась. Тем временем смещение фокуса хозяйственной активности в Азиатско-​Тихоокеанский регион, прорыв Китая в лидеры мировой экономики идут семимильными шагами. По данным Всемирного банка, уже в 2017 году Пекин обошел Вашингтон по объему внутреннего валового продукта (рассчитанного по паритету покупательской способности), а еще раньше, в 2010 году, - по темпам промышленного производства. Впрочем, валовой продукт - тот еще индикатор состояния экономики: со своими пространствами, природными ресурсами (Всемирный банк оценивает их в 75 трлн долл. и более), накопленным материально-​техническим богатством Россия не уступает ни одному государству (в то время, как по номинальному ВВП МВФ ставит нашу страну лишь на 11-е место). Отметим здесь также, что, заглядывая в мир будущего, одни российские специалисты прогнозируют «распадение глобальной экономической системы на несколько крупных макрорегионов», другие говорят о появлении двух и более техноэкономических блоков - «больших кусков рынка», включающих «валютную зону, набор ресурсов, философию развития, набор базовых технологий», - которые будут конкурировать друг с другом.

 От многополярности и деглобализации выиграют все при условии, что никто не будет мешать естественному протеканию этих объективных процессов. Здесь решающее значение имеет поведение правящих кругов Северной Америки и Западной Европы. Если они не уймут испытываемое ими сейчас по-​человечески понятное болезненное ощущение утраты власти над миром и продолжат «хвататься за кольт» всякий раз, когда требуется терпеливая дипломатия, сохранится и усилится тревожная тенденция повышения значения фактора силы в международных делах. Западное высокомерие подпитывается десятилетиями (если не веками) безнаказанности и вседозволенности. Чем иным объяснить авантюризм американских президентов, повадившихся объявлять угрозой национальной безопасности страны, расположенные за десятки тысяч километров от США? Результатом военных интервенций (например, в Югославию, Ирак, Ливию, Афганистан) стала дестабилизация целых регионов.

 В условиях реальной многополярности сама постановка вопроса о военном контроле отдаленных территорий, не говоря уже о силовых вторжениях в интересах сдерживания других центров силы, вызывает активное неприятие и противодействие. Риски непредвиденных последствий вооруженных акций умножаются тем, что изменяется сама природа силовой политики, размывается грань между военными и невоенными средствами ее ведения. Расшатывание баланса на глобальном уровне удваивает готовность региональных игроков реализовывать свои интересы любыми доступными способами, порой весьма оппортунистически. По инициативе США происходит демонтаж созданных трудами поколений переговорщиков механизмов контроля над вооружениями и поддержания стратегической стабильности. На доктринальном уровне американцы понизили порог применения ядерного оружия. Эти и другие беспокоящие моменты вновь возвращают в поле зрения военных планировщиков наиболее опасные сценарии столкновения ядерных держав, чреватые катастрофическими последствиями.

Движителем глубоких, труднопросчитываемых трансформаций в социальной, экономической и политической картине мира выступает очередная научно-​техническая революция. Нарождающийся технологический уклад имеет в своей основе усовершенствованные информационно-​коммуникационные, энергетические, биомедицинские и нанотехнологии, элементы искусственного интеллекта. Обеспечение технологического суверенитета - стратегическая задача любого серьезного государства, претендующего на самостоятельную роль в наступившую высококонкурентную эпоху. Установление этических норм применения появляющихся технологий, выработка правил ответственного поведения государств, адаптация управленческих структур в области информбезопасности, здравоохранения, экологии и климата превращаются в крупные «долгоиграющие» темы дипломатической повестки дня.

Смещение внешних балансов, повышение конфликтности международной среды побуждают страны изыскивать внутренние резервы, обращаться к фундаменту своей истории и культуры. Как бы «от противного» на это работает и продвижение западным глобалистским классом неолиберальной ценностной повестки (права человека, гендер, «лигалайз», биоэтика, трансгуманизм и т. п.). В качестве естественной человеческой реакции на подобного рода декадентские проявления неуклонно возрастает влияние культурно-​цивилизационного фактора. Кстати, в украинском кризисе как в капле воды отразилась новая реальность: за единичными исключениями, представители всех цивилизационных общностей Востока и Юга, включая арабо-​мусульманский мир, африканскую и латиноамериканскую цивилизации, сообщество АСЕАН, воспринимают антироссийскую санкционную кампанию западного меньшинства как явный рецидив неоколониального мышления.

Осмысление глобальных трендов, частью которых является и наша страна, помогает определять векторы приложения внешнеполитических усилий. И здесь важно понимать, что дипломатия такого государства, как Россия, не может не быть преемственной. Как и следующему заданным курсом мощному океанскому крейсеру, ей не свойственны и противопоказаны резкие виражи.

 Развитие концептуальной базы внешней политики Российской Федерации шло поэтапно, мыслительный процесс никогда не прекращался. Своеобразными вехами на этом уже достаточно длинном пути служат утвержденные руководством страны стратегические документы 1993, 2000, 2008, 2013 и 2016 годов.

 Вопреки распространенному заблуждению, многие идейные конструкции, присущие отечественной дипломатической школе сегодня, родились отнюдь не в последние годы или месяцы. Инстинктивно верное понимание национальных интересов присутствовало всегда, даже в наивно-​романтические 1990-е с их безоглядным отказом от советского наследия во всех формах, включая уникальный опыт управления междержавной конфронтацией и практические наработки сотрудничества с развивающимся миром.

 Достаточно сказать, что уже в «Основных положениях концепции внешней политики Российской Федерации» 1993 года проводится тезис о том, что отношения в постбиполярную эпоху должны основываться на принципах полицентризма. Тогда же была зафиксирована особая важность российских интересов в ближайшем геополитическом окружении - через призму «предотвращения дезинтеграционных процессов на пространстве бывшего СССР». Наряду с амбициозной задачей вывода взаимодействия с Вашингтоном на уровень стратегического партнерства была поставлена цель противодействовать попыткам США превратиться в единственную сверхдержаву. Последнее - мировоззренческий момент, указывающий на неприятие авторитарной, гегемонистской системы международных отношений, которая только укреплялась в последующие годы.

 Тенденция экономического и силового доминирования США зафиксирована в Концепции внешней политики, утвержденной Президентом В.В.Путиным в 2000 году как неприемлемое развитие событий. Поэтому в качестве первоочередной задачи российской дипломатии была сформулирована демократизация международных отношений, формирование ооноцентричной модели, основанной на механизмах коллегиальности и верховенстве международного права. Одной из опор глобальной стабильности прозорливо названо сотрудничество между Россией и Китаем. Таким образом, был сделан системный задел на будущее российско-​китайских отношений всеобъемлющего партнерства и стратегического взаимодействия.

 В обновленной редакции Концепции, одобренной Президентом Д.А.Медведевым в 2008 году, Россия впервые названа крупной евразийской державой, оттенена важность идейно-​мировоззренческих и цивилизационных аспектов международной конкуренции. Обозначен долгосрочный тренд, в полной мере раскрывшийся в последние годы: утрачивая позиции мирового лидера и основного бенефициара глобализации, Запад взял курс на сдерживание России. Наша страна конфронтации не искала: в документ заложили тезис, что равноправное сотрудничество в «треугольнике» Россия - ЕС - США способствовало бы укреплению стабильности Евро-​Атлантического региона.

Спустя пять лет в редакции Концепции 2013 года более рельефно прописана задача содействия развитию национальной экономики и ее переводу на инновационные рельсы. Акцентирована необходимость широкого использования механизмов формирования позитивного образа России, ее внутренней и внешней политики в мировом общественном мнении.

Действующая версия Концепции, утвержденная Президентом В.В.Путиным в 2016 году, фиксирует проверенные жизнью принципы внешней политики: самостоятельность, многовекторность, прагматизм, открытость, стремление к решению всех проблем политико-​дипломатическими средствами с соблюдением международного права. Документ формировался под воздействием серьезных изменений, произошедших в международных отношениях в контексте украинского кризиса 2014-2015 годов и политических потрясений на Ближнем Востоке и в Северной Африке. Отмечается, что продвижение к многополярному мироустройству идет небесконфликтно, сопровождается обострением глобальных и региональных противоречий, межгосударственной конкуренцией, повышением роли фактора силы в мировой политике.

 Дальнейшее развитие получила мысль о том, что стремление Запада удержать свои позиции реализуется через сдерживание альтернативных центров силы, включая разноплановое давление США, НАТО и Евросоюза на нашу страну. Тем не менее переподтверждена ориентация России на формирование общего пространства мира, безопасности и стабильности в Евро-​Атлантике, выстраивание прагматичных взаимовыгодных отношений с США, учитывающих особую ответственность двух государств за глобальную стратегическую стабильность и состояние международной безопасности. Важнейшее новшество: перенастройка приоритетов на евразийском пространстве с учетом создания ЕАЭС и с прицелом на складывание на его базе открытого экономического партнерства, охватывающего также страны ШОС и АСЕАН. В положительном ключе отмечается участие России в таких многосторонних форматах, как «Группа двадцати», БРИКС и РИК (Россия - Индия - Китай).

 Таковы в общем и целом основные элементы идейного багажа, которым мы располагаем, так выглядит виртуальная отправная точка для дальнейшей работы по концептуальному обрамлению российской внешней политики в новых условиях.

Многомерный процесс редактирования нового варианта Концепции внешней политики с вовлечением заинтересованных органов власти и экспертного сообщества был начат еще в 2021 году. Основные контуры документа в январе текущего года были рассмотрены на оперативном совещании Совета безопасности России. Они дорабатываются с учетом развития международной обстановки. Здесь хотел бы остановиться на некоторых ключевых аспектах нашего анализа.

Независимо от продолжительности и исхода СВО, уже сейчас можно констатировать, что 30-​летняя эпоха в целом конструктивного, хотя и небеспроблемного, сотрудничества с Западом бесповоротно завершена.

 Нынешняя ситуация дает уникальную возможность окончательного освобождения от остаточных иллюзий и вывода России за рамки парадигмы «дружественного поглощения», из раза в раз воспроизводившейся западными коллегами после 1992 года. Понятно, что возвращения к ситуации до 24 февраля в отношениях со странами Северной Америки и Европы не будет.

 К слову, в неприязни Запада к нам нет ничего нового. Еще во время Крымской войны (1854-1856 гг.) британский поэт лорд А.Теннисон открыто говорил, что ненавидит русских и Россию. Германский кайзер Вильгельм (1888-1918 гг.) в мемуарах писал: «Я ничего не могу с собой поделать. Я знаю, что это не по-​христиански, но я ненавижу славян». То есть русофобия - это не что-​то маргинальное. Это вирус, глубоко сидящий в сознании интеллектуальной и политической элиты.

 Ряд отечественных экспертов рассуждает о том, что нынешняя размолвка вокруг Украины ставит точку на целой исторической эпохе сближения России с Европой, начатой Петром Первым, и сегодня «мы оставляем за собой «петровскую» страницу нашей истории». С этим можно согласиться, но лишь отчасти. Не стал бы уверенно говорить о допетровской закрытости Москвы от Запада. Аргументов в пользу обратного множество - от внешнеторгового и культурного взаимодействия Великого Новгорода с городами Ганзейского союза и одобренного в Ватикане бракосочетания Ивана III с Софией Палеолог до наступательной политики Ивана IV на западном направлении. Скорее, имеет смысл вести речь о привнесении Петром Первым «западничества» в самосознание правящего в России слоя, создании задела для его мировоззренческого размежевания с народными массами.

 Как верно подмечают политологи, «со времен Петра Великого российские элиты смотрели на Запад, перенимали западную моду и поведение, вводили у себя западные институты, заимствовали западные философии, стремились выйти в великие европейские державы; затем, в советскую эпоху, стать глобальной сверхдержавой, а в более поздний период - ключевым компонентом Большой Европы от Лиссабона до Владивостока. Это колея, выйти из которой тяжело». Действительно, укоренившийся с тех времен иррациональный знак равенства между «западным» и «прогрессивным», «западным» и «притягательным» на разных этапах отечественной истории в большей или меньшей степени предопределял векторы развития во внутренней и внешней политике. Сегодня такой подход более не актуален. Изменились и мы, и остальной мир.

Россия вступила в острую фазу противоборства с агрессивным альянсом недружественных государств, возглавляемым США.

 Цель противника - нанести нашей стране стратегическое поражение, устранив ее как геополитического конкурента. Нужно понимать, что в лице русофобски настроенного коллективного Запада мы имеем опасного, мотивированного и - несмотря на постепенное и необратимое ослабевание совокупной мощи - все еще сильного соперника, располагающего передовым военно-​техническим потенциалом и контролирующего значительную часть глобальных рынков, финансовых ресурсов, логистических цепочек и информационных потоков. Для некоторых из нас такой разворот стал неприятной неожиданностью, и это можно понять. Стратегии конвергенции, «встраипотенциалом и контролирующего значительную часть глобальных рынков, финансовых ресурсов, логистических цепочек и информационных потоков.

Для некоторых из нас такой разворот стал неприятной неожиданностью, и это можно понять. Стратегии конвергенции, «встраивания», диалога и общих пространств занимали видное место в планировании на протяжении долгих лет. Однако в «час Х» оказалось, что враждебный блок НАТО осваивает территории, прилегающие к жизненно важным районам Центральной России (Прибалтика, Украина), а Евросоюз распространяет свое неоколониальное влияние на всю Восточную Европу, Закавказье и Центральную Азию, невзирая на существующие там интеграционные объединения (ЕАЭС и СНГ). Ясно, что такая реальность - результат многолетнего аррогантного игнорирования честных попыток России договориться с Западом о правилах сосуществования и с ней больше нельзя мириться.

Российским интересам, безусловно, отвечает конструктивное взаимодействие со всеми соседями, в том числе в Евро-​Атлантике. К этой цели нужно стремиться. Но не ценой односторонних уступок - тем более уступок тем, кто открыто объявляет Россию главной угрозой, о чем говорится в Стратегической концепции НАТО, принятой в конце июня 2022 года на саммите в Мадриде. В таких условиях сотрудничество с недружественными государствами возможно только на разовой, транзакционной основе - оно может осуществляться лишь там, где это выгодно России и где не существует приемлемой альтернативы.

Аргумент, что размолвка с Европой выгодна англосаксам, верен лишь отчасти - в той мере, в которой «у руля» ключевых европейских государств остаются политики-​атлантисты. Внутренние трансформации европейских обществ и социально-​экономических систем не обязательно законсервируют существующий политический расклад. Тяга к стратегической автономии у Европы по-​прежнему сильна, национально-​ориентированные партии и движения пользуются растущей популярностью. Практический вызов для России - предложить Европе формулу будущего сотрудничества, которая, с одной стороны, поддержала бы автономистские устремления европейцев, а с другой - гарантировала, что с европейского направления не будут исходить угрозы безопасности нашей страны в какой-​либо сфере (военной, экономической, технологической, культурно-​гуманитарной и т. д.).

 Обострение противоречий между крупнейшими державами не могло не сказаться на многосторонней дипломатии. Выяснилось, что при отсутствии воли к честному диалогу созданные в лучшие времена организации и дискуссионные клубы быстро утрачивают роль переговорных площадок и превращаются в арену пропагандистских баталий.

 Собственно, такой тренд набирает обороты не один год. США заблокировали Орган по разрешению споров ВТО, много лет не удается согласовать совместную политдекларацию мининдел стран ОБСЕ, есть и другие примеры. После начала СВО западники вознамерились отлучить Россию от участия в глобальных и региональных структурах - от Совета ООН по правам человека и Всемирной туристской организации до Совета государств Балтийского моря. О безобразной ситуации в области международного спорта, уродующей «всепогодный» смысл олимпийского движения, и говорить не приходится.

На подрыв центральной координирующей роли ООН направлена концепция «порядка, основанного на правилах» с его разнообразными партнерствами, коалициями и «призывами», чей функционал дублирует круг ведения специализированных учреждений и институтов Всемирной организации. Западники фактически «приватизировали» исполнительные структуры, включая Секретариат ООН, офисы спецпосланников и спецпредставителей Генсекретаря - как страновых, так и функциональных - через насыщение их своими «проверенными» кадрами (это относится и к неооновским механизмам, таким, как, например, Технический секретариат Организации по запрещению химического оружия).

Самое печальное: ржа подтачивает «святую святых» ооновской системы - Совет Безопасности. Девальвируется смысл права вето, которым отцы-​основатели наделили постоянных членов СБ с одной единственной целью: не допустить того, чтобы интересы какой-​либо из великих держав были ущемлены, и таким образом уберечь мир от прямого столкновения между ними, что в ядерную эпоху чревато катастрофическими последствиями. Один из симптомов болезни - отказ «западной тройки» работать с Россией и Китаем над практической реализацией инициативы созыва саммита лидеров стран «пятерки» СБ ООН, выдвинутой Президентом В.В.Путиным в январе 2020 года. А ведь сама идея такой встречи нацелена на нахождение точек соприкосновения по наиболее взрывоопасным проблемам современности, а также на переподтверждение фундаментальных принципов международного общения, в первую очередь базового - «Вестфальского» - принципа суверенного равенства государств.

Простых рецептов исправления положения здесь не просматривается. Очевидно, требуется больше осознанных усилий и воображения в том, что касается реформы ООН. Совет Безопасности нуждается в демократизации - прежде всего за счет расширения представленности африканских, азиатских и латиноамериканских стран. Видимо, пришло время задаться вопросом, насколько рабочая повестка дня ООН созвучна интересам большинства членов мирового сообщества. Для многих из них злободневное значение имеет доступ к дешевым источникам энергии (а не переход на «зеленые» технологии), социально-​экономическое развитие (а не права человека в ультралиберальном прочтении), безопасность и суверенное равенство (а не искусственное навязывание электоральной демократии по западным лекалам). Наконец, вновь актуальной становится тема завершения процесса деколонизации и прекращения неоколониальных практик освоения природных ресурсов развивающихся стран транснациональными корпорациями.

Как бы ни сложилась дальнейшая судьба ООН, ВТО, МВФ, Всемирного банка, «Группы двадцати» и других объединений универсального охвата (Россия играла и играет в них конструктивную роль), разобщающая политика Запада делает абсолютным императивом на ближайшие годы формирование новой инфраструктуры международных отношений в политической, экономической, торговой, валютно-​финансовой и культурно-​гуманитарной сферах, а также в области международной безопасности. Эта инфраструктура, как верно подмечают отечественные эксперты, должна прежде всего соответствовать реальному содержанию международной политики.

Основным ее свойством, помимо инклюзивности и добровольности участия, должна быть неуязвимость к внешнему диктату, независимость от капризов наших западных коллег. После их откровенно вероломных решений и действий в отношении России, ее граждан и материальных активов мы просто не можем позволить себе роскошь не задумываться об альтернативах. Тем более что об этом же думают многие наши друзья, утратившие веру в западную благожелательность и порядочность. Собственно, усилия по созданию независимого контура глобального управления начались не сегодня - успешное развитие БРИКС тому пример. Однако сейчас, вне всякого сомнения, этот процесс получит мощное ускорение, в том числе через расширение ШОС, повышение эффективности Движения неприсоединения, становление Группы друзей в защиту Устава ООН и другие форматы.

 Опора на национальные интересы и международное право предполагает широкое внедрение идей, жизнеспособность которых доказана временем. Таких, как концепция многополярности на основе сотрудничества в «треугольнике» Россия - Китай - Индия, предложенная Е.М.Примаковым еще в 1990-х. Уместно напомнить, что Евгений Максимович задолго до обострения отношений с Западом выступал за существенное повышение внимания к восточному и южному направлениям российской дипломатии. Эту принципиальную установку Россия активно воплощает в жизнь, а нынешнее охлаждение в отношениях с Западом объективно высвобождает дополнительные ресурсы для ее реализации.

 Появляются новые доводы в пользу того, чтобы сделать флагманским внешнеполитическим проектом России инициативу Президента В.В.Путина о формировании Большого евразийского партнерства (БЕП). БЭП видится нам как рамочный контур, открытый для всех стран и объединений континента, в вопросах экономической интеграции и обеспечения безопасности. Его добавленная стоимость - в гармоничном сопряжении интеграционных проектов, национальных стратегий развития, производственно-​логистических цепочек и транспортно-​энергетических коридоров. Именно через призму Большой Евразии можно проложить путь к выстраиванию на следующем историческом этапе новой модели отношений России с европейскими соседями с упором на естественные по географическим и иным причинам конкурентные преимущества такого партнерства.

Оздоравливающий во многих смыслах отрыв от Запада формирует условия для более развернутого сотрудничества с глобальным Востоком и Югом еще и потому, что именно там сегодня - наибольшее число наших искренних единомышленников и друзей, что показала их вдумчивая, сбалансированная реакция на российские действия по защите жителей Донбасса, ясно выраженный отказ присоединиться к ведомой США антироссийской коалиции и санкциям. Правда, не будем забывать, что СВО и все связанное с ней - отнюдь не главный пункт национальных и внешнеполитических повесток незападного мира. Оттуда события на Украине и вокруг нее смотрятся совершенно иначе, чем «картинка» в репортажах ангажированных западных и международных СМИ, где Россию безапелляционно рисуют виноватой во всех грехах и ответственной чуть ли не за все мировые проблемы. Безусловно, «звучание» Азии, Ближнего Востока, Африки и Латинской Америки как приоритетных направлений на обозримую перспективу будет качественно усилено в обновленной Концепции внешней политики России.

 Аксиоматичная формула, что Россия может быть либо сильной, либо ее не будет, получает сегодня наглядное подтверждение.

 Санкции, военное, информационное и политическое давление, попытки отрезать нас от глобальных рынков и технологий - все это эффективно лишь в той степени, в какой мы находимся в недружественной нам системе координат. Взятая в последние годы линия на укрепление национального суверенитета оказалась несовместимой с участием России в глобальных процессах на чужих условиях или в качестве члена западоцентричных структур (например, той же «Группы восьми», которую Москва безвозвратно покинула в 2014 г.). Суверенизация всех областей жизнедеятельности, включая идейную сферу, политическую систему, культуру, науку, экономику, финансы и другие, при открытости к самому широкому взаимообогащающему равноправному международному сотрудничеству может гарантировать устойчивое развитие России и достойное место нашей страны в многополярном миропорядке. Среди прочего, ход вещей заставляет обеспечить «национализацию» категорий нашей внешнеполитической философии, кооптированных из западной «школы мысли». Так ли применимы в отечественном контексте и практике такие идеологизированные конструкты, как, например, «мягкая сила» и «публичная дипломатия», или все-​таки правильно говорить о «культурной и гуманитарной политике», а также «информационном сопровождении внешней политики»?

России пора вернуться к самой себе. Осознать себя в качестве исторического ядра самобытной цивилизации, крупнейшей евразийской и евро-​тихоокеанской державы, одного из сильнейших геополитических центров мира.

Специальная военная операция дает для такого самоопределения широкие возможности. Русские, чеченцы, аварцы, татары, якуты, тувинцы и представители других коренных народов в составе многонациональной и многоконфессиональной российской армии противостоят формированиям киевского марионеточного режима, сделавшего ставку на ущербный радикал-​национализм и безоглядную, унизительную покорность иностранным хозяевам. Давние исторические враги - казаки и чеченцы, освободившие Лисичанск, называют себя братьями по оружию, а командира-​чеченца награждают казачьим крестом. Здесь есть о чем задуматься. На поверхность выходит, что выбор в пользу межнационального единства и традиционных ценностей высвобождает созидательную энергию, а неестественная опора на сфальсифицированное прошлое и иллюзорное будущее не может не вести к внутренней неустроенности и агрессии против инакомыслящих.

 Конечно, возвращение к себе невозможно без хорошо продуманной идейной мобилизации государства и общества - это также необходимое условие результативной внешней политики после выхода из-​под всех форм зависимости от Запада. На это указывает и обращение к трудам видных отечественных ученых, мысленно предвосхитивших вопросы, которые поставил нынешний исторический этап. Самобытность российской цивилизации определяется как «совершенно своеобразный национальный государственный и культурный комплекс, одинаково четко отличающийся и от Европы, и от Азии», - писал в 1951 году И.Л.Солоневич. «Особой этноцивилизационной платформой» назвал нашу страну в 1993 году В.Л.Цымбурский. Место Европы как крайней западной оконечности евразийского континента в 2003 году констатировал А.А.Зиновьев: «Тот благополучный Запад, о котором мечтают в России, есть лишь маленький островок в океане грязи и страданий». История выбрала Россию в качестве силы, которая своим упорством и последовательностью в стремлении к правде и справедливости для всех ускорит переход к новому миропорядку. От нашей способности сыграть объединяющую роль и создать межцивилизационную «сеть» приоритетных партнеров на горизонте ближайшего десятилетия будут зависеть не только внешнеполитические позиции России, но и стабильность всей системы международных отношений.

Ежемесячный журнал «Международная Жизнь» Август 2022 год.