Проблема не в том, что такая мера, как лишение России источника доходов, не даст результатов. Проблема в том, что эти санкции приведут к слишком серьезным последствиям, о которых НАТО даже не подозревает и которым не сможет противостоять. Запад рассчитывает пресечь рискованные попытки Путина расширить свою сферу влияния. Но на практике, перекрывая России доступ к источникам доходов, Запад при этом не учитывает проблему собственной безопасности в Европе и, тем самым, повышает вероятность таких негативных последствий. По сути дела, Запад, можно сказать, перевернул все с ног на голову и поменял местами свои стратегические приоритеты.
Вместо того чтобы сдерживать агрессию России военными методами и при этом продолжать сотрудничать с ней в сфере экономики и поставок энергоносителей, США и Европа, пытаясь перекрыть для России главный источник дохода, ослабляют территориальную безопасность Европы. А это приводит к нарушению последовательности используемых стратегий. Настойчиво применяя санкции и не предпринимая шагов по убедительному военному сдерживанию, Запад, вероятнее всего, добьется совершенно противоположного результата — Путин будет делать именно то, чему западные страны стремятся противостоять. Подвергая себя опасности нарастающей агрессии, разжигаемой с помощью манипуляций националистов — сторонников «собирания русских земель», Запад наказывает русского медведя экономическими санкциями, даже не пытаясь загнать его в клетку одним из существующих способов с применением военной силы.
Разумеется, Западу нелегко разработать эффективную систему убедительного устрашения и сдерживания, учитывая характер российской угрозы и ее более внушительное геополитическое пространство. Россия находится в более выгодном положении с точки зрения географической близости и военного потенциала, что позволит ей перебросить тяжелое вооружение в зону боевых действий в таких странах, как Казахстан или Украина. Не имея на своей территории натовских танков и артиллерии для оказания серьезного противодействия российской угрозе, такие союзники, как Польша или Литва, подвержены риску путинских военных провокаций или еще более серьезных действий. Размещение небольших контингентов свидетельствует лишь о намерениях, а переброска более боеспособных подразделений и тяжелой военной техники означает уже истинную решимость. И именно таким способом можно укрепить те силы и средства сдерживания, которые НАТО и, в частности, США перебрасывают к восточным границам, где находятся самые уязвимые страны-члены альянса.
Более того, геополитическая обстановка не способствует реализации западной стратегии как минимум по двум причинам. Во-первых, расширяя НАТО и ЕС на восток и при этом не присоединив к ним несколько стран, расположенных между границами НАТО и России, Запад дал понять, что не намерен защищать эти страны, но в то же время не будет возражать против того, если они, возможно, захотят стать членами западных экономических или военных организаций. Такие страны, как Грузия и Украина, могут лелеять свои надежды и выстраивать курс на запад (на что их фактически и нацелили), но при этом их оставили незащищенными, и они наивно надеются, что геополитической конкуренции больше не существует.
Рассматривая эту ситуацию с выгодных позиций Путина, из-за отсутствия членства в НАТО и Евросоюзе каждая из этих недавно получивших независимость стран превратилась в заманчивый объект российского экспансионизма и реваншизма. Именно поэтому запоздалое соглашение о торговой ассоциации Украины с ЕС стало для России таким шоком, и она пыталась объявить незаконной такую торгово-экономическую ассоциацию, которая с позиции свободного рынка принесла бы России лишь выгоду. Но поскольку у Украины, а до этого у Грузии, не было четких или вообще никаких гарантий безопасности со стороны Запада, Москва к тому же решила, что силовое восстановление российского влияния в этих странах не повлечет за собой никаких серьезных последствий для нее самой. Стремление этих «промежуточных» стран держать курс на запад стало побудительным фактором для российского вторжения, а отсутствие защиты со стороны Запада создало благоприятные условия для этого вторжения.
Во-вторых, глобальные конфликты стали развиваться в трех направлениях. Помимо существующей напряженности между Европой и Россией, на Ближнем Востоке возникло «Исламское государство», и началась гражданская война в Сирии, а конфликт, возникший между Китаем и его соседями в Восточно- и Южно-Китайском морях, потребовал вмешательства США. Смещение центра мирового влияния в Азию и возобновление конфликта на Ближнем Востоке послужили для Путина сигналом о том, что США, скорее всего, даст России относительную свободу действий на евразийском театре. Эти новые регионы — а также две войны в районе «дуги нестабильности» от Персидского залива до Гиндукуша — отвлекли внимание США и позволили Москве заявить о себе как о возможном партнере, который может оказаться полезным в решении специфических вопросов (например, транспортные услуги при проведении военных операций в Афганистане). Для Москвы это означало двойную выгоду: в этом случае США вряд ли стали бы обращать внимание на политические события в Европе. Кроме того, они, возможно, захотели бы допустить более решительно настроенную и уверенную в себе Россию в свои имперские владения взамен на ее поддержку американской политики и сотрудничество в Иране или Афганистане.
Одним словом, Россию не удержали от попыток изменить статус-кво. Однако страны НАТО должны извлечь урок из ситуации с Крымом. Гораздо проще сдержать агрессию, чем быть вынужденным защищаться от нее в условиях реального применения силы. А еще гораздо проще защищаться от агрессии, чем пытаться выдворить оккупантов. Если сравнить возможные результаты со всеми рисками и той ценой, которую придется заплатить, пытаясь прогнать военных оккупантов — не говоря уже о чисто технических сложностях, возникающих при попытке выдворить агрессора (а не противостоять ему) — то в большинстве случаев пытаться не стоит.
Сдержать агрессию против Эстонии, Латвии и Литвы гораздо проще, чем пытаться защитить их в ходе реальных военных действий. Правда, вполне возможно, что такая защита более целесообразна, чем попытка выдворить военных оккупантов, вторжению которых предшествовала такая агрессия и такая аннексия, которым подвергся Крым. Естественно, что способность защищаться и убедительность устрашения и тесно связаны между собой: мы не сможем сдерживать агрессию, если сомневаемся в своей способности защитить эти территории.
На протяжении последних двадцати лет у Западного альянса не было необходимости задумываться о защите своих восточных стран, поэтому он почти утратил способность защищаться. Теперь же, когда настало время об этом задуматься, слышны голоса о «незащищенности» этих членов НАТО. И. теперь потребуется немалая политическая воля, чтобы отменить решение о сокращении военных расходов и как следует продумать, на что лучше потратить деньги. Какими бы ни были специфические требования военных, и как бы ни менялась военная доктрина — а мы можем доверить решение этих вопросов военным специалистам — проблема заключается в том, что стратегические приоритеты Запада пока еще выстроены неверно: экономические санкции должны вводиться лишь после того, как будет разработана надежная система устрашения. Тем же, кто опасается, что слишком стремительное перевооружение или передислокация сил НАТО могут вызывать еще более агрессивную реакцию Путина, мы можем ответить, что именно к такой реакции ведут сейчас экономические санкции. Представьте себе, что цены на нефть и природный газ упадут еще на 25%. Что в этом случае будет с Россией? На фоне ожидающих Россию экономических потрясений и под влиянием мнения о том, что из-за изменившихся военных потенциалов (Россия проводит модернизацию, а Запад в лучшем случае обескровлен) политика взаимного сдерживания уже не актуальна, у Москвы появится и повод, и возможность вести себя более агрессивно.
Историческая аналогия
Исторический опыт США должен напомнить американцам о последствиях, к которому приводит неумение правильно выстраивать стратегические приоритеты. Анализируя уроки, извлеченные из событий декабря 1941 года, и проецируя их на взаимоотношения Путина с современными демократическими государствами, сразу же замечаешь поразительное совпадение — та же самая стратегическая ошибка, которая привела к трагическим событиям в Перл-Харборе, и то, как всему этому невольно способствовали сознательно введенные экономические санкции.
С одной стороны, все это в сочетании с отсутствием согласованных разведданных означало абсолютную неготовность к нападению. Боеприпасы были на складе под замком. Из зениток было некому стрелять. Самолеты стояли на предангарных площадках вплотную друг к другу, что затрудняло взлет и, якобы было задумано специально, чтобы не допустить саботажа. Заграждения, препятствовавшие заходу подлодок в лагуны, были разобраны — предположительно для того, чтобы не мешать свободному движению судов. Командование Тихоокеанского флота США, по всей видимости, не верило в то, что внезапное нападение Японской империи было возможным, а не исключено, что даже обоснованным.
С другой стороны, попытки задушить японскую экономику систематически усиливались. Несмотря на явную неспособность экономических санкций остановить японскую военную экспансию в Китае или подписание в 1940 году трехстороннего договора с нацистской Германией и фашистской Италией, США расторгли подписанный в 1911 году договор о торговле с Японией и в 1949 году приняли закон, ограничивавший экспортную торговлю. США закрыли для японских судов Панамский канал. Япония закупала в США 74% необходимого ей чугуна и чугунного лома, 93% меди и 80% нефти. Пытаясь сдержать японскую агрессию в Азии, Соединенные Штаты к августу 1941 года прекратили поставку всех этих жизненно важных материалов и сырья. В том, что с технической точки зрения эти торгово-экономические санкции были эффективны, никто не сомневается. А тот факт, что США старались предотвратить войну с помощью экономических санкций вместо того, чтобы использовать военную силу, вполне очевиден, хотя целесообразность этих мер весьма сомнительна.
Но здесь следует подвергнуть критике не применение экономических санкций. Сожаления заслуживает, скорее, неспособность скоординировать стратегии. Такое явно наивное отношение к угрозе нападения практически на весь Тихоокеанский флот, стоявший на якоре в Перл-Харборе, никак не сочетается с настойчивыми попытками затянуть петлю санкций, направленных на то, чтобы обуздать внешнюю политику Японии. Как следовало из телеграммы, отправленной в июле 1941 года из министерства иностранных дел, Японские власти прекрасно понимали, что не могут больше «терпеть [эту ситуацию]. Таким образом, наша Империя, в целях своего спасения, должна принять меры для обеспечения поставки сырья из Южных морей. Наша Империя обязана незамедлительно предпринять шаги для того, чтобы разорвать эти становящиеся все более тягостными оковы блокады, наброшенные по инициативе и при участии Англии и США, ведущих себя подобно хитрому дракону, который притворяется спящим».
Как же могло правительство Рузвельта «дергать за поводок» экономических санкций и при этом не понимать, что подобными действиями оно может вынудить Японию нанести ответный военный удар? Именно эти похожесть предпринимаемых действий и привлекла наше внимание — абсолютная военная неготовность к возможному нападению в Перл-Харборе в сочетании с постоянными болезненными санкциями в отношении японской экономики. Именно такое сходство обстоятельств стратегического характера и ошибочных действий (выражающихся отсутствием надежной системы военного сдерживания) позволяет нам проводить аналогии с современной политикой в отношениях между Западом и путинской Россией.
Разумеется, особенности современной политики и историческая обстановка сейчас иные. Маловероятно, что Россия подвергнет американские военные объекты такому же удару, какой был нанесен в Перл-Харборе, несмотря на резкое увеличение количества российских бомбардировщиков, летающих по маршруту от Мексиканского залива до Диего-Гарсии. Однако в основе такого сходства лежит провокационный «каталитический» характер экономических санкций на фоне полнейшей неготовности вооруженных сил к действиям по пресечению провокаций предпринимаемых Россией в своей береговой зоне, в частности, в Польше и странах Балтии. И именно на этом должны быть сосредоточены наши стратегические интересы.
Под действием санкций Россия вместо того, чтобы принять правила «глобализированного 21 века» и стать «конструктивным партнером», может направить свою военную мощь на то, чтобы попытаться устранить введенные против нее экономические ограничения. Экономические санкции не заменят старомодную политику сдерживания — наоборот, им самим нужна надежная и эффективная система сдерживания, которая могла бы обеспечить их эффективность.
Любая система сдерживания и устрашения далека от совершенства. Ее целью является обеспечение достаточной способности и гарантия высокой степени вероятности успешного сдерживания. В этом случае экономические санкции станут тем дополнительным рычагом, той настоящей силой воздействия, с помощью которой можно будет добиться от России изменения ее нынешней агрессивной политики. В отсутствии адекватной системы устрашения санкции могут привести к нежелательным результатам и ударить по тем, кто их ввел. Экономические санкции без надежной системы военного сдерживания — это путь к поражению.
