В течение следующих полутора десятков лет я наблюдала десятки фокус-групп в Москве, в Петербурге и в других российских городах, больших и маленьких. Каждый раз 8-10 случайно выбранных участников обсуждали ключевых игроков и ключевые моменты в истории своей страны. Затем мы с коллегами на основе их ответов готовили репрезентативные общенациональные опросы общественного мнения. Результаты исследований заставил мой изначальный оптимизм померкнуть. Скажем, большинство респондентов считали, что Сталин сделал больше добра, чем зла, и закрывали глаза на истинный размах чисток, шедших в 1930-х годах. В связи со второй войной в Чечне многих волновали не нарушения прав человека, а исключительно экономические затраты и человеческие потери. В целом участники неоднозначно относились к демократии как к альтернативе автократии и часто сомневались в том, что либерализм в западном духе следует считать лучшей политической системой для России.
В 2005 и 2007 годах мы изучали взгляды и устремления молодежи из российского поколения «нулевых». По-русски этих людей можно было бы назвать pokolenie Putina. Мы хотели выяснить, как подействовали на них блага, которые принесла им путинская эпоха процветания — мобильные телефоны, легкий доступ к интернету, поездки за рубеж. Не стали ли они в итоге либеральнее своих родителей и не начали ли смотреть на мир шире? Ответ на наш вопрос оказался отрицательным. Наши респонденты хотели видеть свою страну сверхсуверенной державой, стоящей за пределами евроатлантического сообщества и не подчиняющейся международным правовым нормам. Большинство из них считали, что Путин ведет страну верным курсом. Они с энтузиазмом поглощали ту смесь советской ностальгии, ксенофобии, гомофобии и антиамериканизма, которую скармливал им Кремль. И чем более образованными они были, тем с большей вероятностью они придерживались антиамериканских взглядов.
В рамках общей тенденции к борьбе с инакомыслием, порожденной антиправительственными протестами 2011 года, Путин сумел практически полностью уничтожить пространство, в котором могли бы звучать независимые и критические голоса. Его правительство также осложнило проведение опросов и сбор фокус-групп, ограничив возможности местных организаций сотрудничать с западными партнерами. Теперь правительство требует, чтобы организации, получающие западную поддержку или финансирование, регистрировались как «иностранные агенты», причем само это название несет оттенок шпионажа и нелояльности. Данные ограничения делают «Без иллюзий» Эллен Мицкевич (Ellen Mickiewicz) исключительно ценным исследованием. Мицкевич удачно выбрала время: она провела ряд фокус-групп со студентами элитных российских университетов весной 2011 года. На следующий год Путин начал свой третий президентский срок и уже в июле 2012 года подписал закон об иностранных агентов.
Изучив отношение студентов к России, ее президенту, Соединенным Штатам, демократии и правам человека, Мицкевич набрасывает портрет современной России и прогнозирует, какой курс изберут ее будущие лидеры. По ее словам, эта молодежь очень пассивна и крайне скептически относится к политике. Ее интересы в основном сводятся к тому, чтобы закончить учебу и найти хорошую работу на госслужбе и в ведущих частных компаниях. Ее не трогают те мечты о свободе и достоинстве, которые заставляли выходить на улицы молодых людей из самых разных стран — от Туниса до Украины. Напротив, она разделяет веру своего президента в то, что протесты не происходят спонтанно. Короче говоря, переход к этим людям роли лидеров, вероятно, отложит перспективу демократического пробуждения России еще минимум на поколение.
Следовать за лидером
Групповые дискуссии, на которых основывается книга Мицкевич, проходили в ходе 12 двухчасовых сессий, организованных в трех из ведущих российских ВУЗов — в Московском государственном университете, в Московском государственном институте международных отношений и в Национальном исследовательском университете «Высшая школа экономики». Многие из 108 участвовавших в них студентов-старшекурсников войдут в высшие эшелоны российского государственного и частного сектора. Технически грамотные, информированные, свободно владеющие английским, они — при всей своей аполитичности — обещают стать в будущем эффективными технократами.
Высказывания этих молодых людей на организованных Мицкевич круглых столах, часто выдавали характерные для их повседневной жизни противоречия. Они разочарованы в правительстве, но планируют ему служить, критикуют коррумпированных чиновников, но не готовы им противостоять и вдобавок очень сильно концентрируются на Соединенных Штатах, которые считают одновременно самым опасным противником России и ее незаменимым союзником. Скажем, одна студентка обвиняет российские власти в нагнетании социальной напряженности, но американское правительство ненавидит еще сильнее и даже считает, что США могут в любой момент нанести по России авиаудар. Еще одна восхищается активистами, борющимися с коррупцией, но голосовать все равно планирует за правящую партию, мошеннические практики которой разоблачают эти активисты. Еще один студент критикует российскую «правящую верхушку» за склонность бессмысленно накапливать ресурсы, но при этом считает Запад морально ответственным за захлестнувшую Россию коррупцию и за недоверие россиян друг к другу, которые на его взгляд проистекают из того, что Запад после распада Советского Союза помогал России проводить экономические реформы. Хотя эти молодые люди патриотически настроены и стремятся изменить систему изнутри, они хотят, скорее, служить правительству, чем бунтовать против него.
Мицкевич известна новаторскими исследованиями влияния российских СМИ на политику, поэтому особое внимание она уделяет роли масс-медиа в жизни респондентов. Пожалуй, самые интересные страницы ее книги посвящены воздействию интернета на российскую молодежь. Как и их ровесники из элиты других стран, эти юноши и девушки живут в интернете и большую часть информации берут с новостных сайтов и из социальных сетей. Хотя они и смотрят по телевизору государственный Первый канал, они понимают, что это кремлевская пропаганда, к которой стоит прислушиваться, но которой, по словам одного из студентов, не стоит доверять. Их скептицизм распространяется и на деятельность властей в сети. Когда президент Дмитрий Медведев завел в 2008 году блог, он впечатлил аудиторию в США и Европе — но не этих студентов. Будущие лидеры презрительно называли его шаг обычной пиар-акцией, а один из них даже прибавил к этому определению слово «дурацкая».
В книге можно найти много неожиданных моментов такого рода. Однако ограниченность материала, с которым работала Мицкевич, делает ее выводы несколько менее убедительными. Временами трудно сказать, насколько можно верить ее оценкам, если учесть, что в их основе лежат всего 24 часа общения с заранее отобранными группами. Она отстаивает свой подход, утверждая, что ее круглые столы показывают, как будущие лидеры России видят мир. Однако все же, хотя фокус-группы, бесспорно, обеспечивают ценные сведения, можно усомниться в том, что они могут представлять образованную молодежь из всей страны. Это можно было бы проверить только с помощью опросов по случайной выборке, однако Мицкевич полагает, что такие опросы дали бы намного меньше информации, чем фокус-группы. Это странная мысль — Мицкевич, по-видимому, считает, что двумя взаимодополняющими методами одновременно пользоваться нельзя и обязательно необходимо выбрать только один из них.
Отстраненное отношение
Хотя подход Мицкевич, возможно, далек от совершенства, однако он дает нам редкую возможность ознакомиться с тем, как думали молодые россияне в один из критических моментов российской истории. Очень интересны взгляды респондентов на политический активизм и протестные движения. Сейчас молодежь по всему миру — в Бразилии, Индонезии, Мексике, Южной Африке и, наконец, на Украине — научилась использовать новые технологии, чтобы добиваться от властей большей прозрачности и ответственности. Сочетание интернета и доступных технологий естественным образом порождает гражданские движения, нацеленные на борьбу с коррупцией и злоупотреблениями.
Однако многие из героев «Без иллюзий» относятся к подобным движениям без всякого энтузиазма, соглашаясь с традиционными кремлевскими представлениями о том, что антиправительственные выступления и демонстрации тайно вдохновляются с Запада. Они просто не верят, что подобные протесты могут начаться без иностранной поддержки. По словам российских студентов, многие из общественных организаций, которые принимали участие в демократических протестах в постсоветских странах в последние 15 лет, поддерживались и финансировались Вашингтоном. С точки зрения респондентов Мицкевич, движения такого рода организуются извне, незаконны и всерьез угрожают безопасности России. Тот факт, что Соединенные Штаты также финансировали ряд структур гражданского общества в России — в частности независимую организацию по наблюдению за выборами «Голос», — только усиливает их подозрения. Студенты называли Соединенные Штаты «конкурентом», «агрессором» и — как суммировала их высказывания Мицкевич — «всемирным кукловодом».
Круглые столы проходили всего за семь месяцев до того, как сами россияне массово начали выходить на улицы в знак протеста против мошенничества на выборах. В ответ на общественное недовольство правительство резко ограничило свободу собраний, слова и объединений. Хотя Мицкевич, судя по всему, не выясняла, как отреагировали на все это ее респонденты, можно с уверенностью сказать, что отношение большинства из них к протестам было в лучшем случае двойственным — и что лишь немногие из них вышли на митинги против Путина. Большая часть дискуссий, о которых она сообщает, не предполагает тяги к политическому активизму. Напротив, как объясняет Мицкевич, студенты полагают, что, «если перемены наступят, они придут изнутри системы».
В целом студенты чувствовали брожение, подспудно шедшее в России весной 2011 года. Многие предсказывали, что вскоре начнутся большие волнения. Однако это чувство не перерастало в тягу к активному участию в политике. Скажем, за несколько месяцев до круглых столов, экологи и антипутински настроенные активисты провели демонстрации против плана правительства построить шоссе через любимый многими горожанами Химкинский лес, входящий в зеленый пояс вокруг Москвы. Власть жестко противодействовала этим митингам. Один из журналистов, расследовавших коррупционную подоплеку проекта, был жестоко избит неизвестными и впоследствии умер из-за полученных увечий. Еще один журналист с трудом пережил аналогичное нападение. Поразительно, но позднее правительство пошло на уступки активистам и заморозило проект, что было крайне необычно для современной российской политики. Однако в ходе дискуссий студенты проявляли крайне мало интереса к этому вопросу. Лишь шесть человек из 108 вообще о нем упоминали — и то отстраненно и без эмоций. И лишь одна из девушек, судя по всему, знала о личных жертвах, на которые пришлось пойти участникам протестов.
Другой сюжет, вызвавший шумиху в конце 2010 года, беспокоил студентов сильнее. Речь идет о беспорядках, которые устроили в нескольких шагах от Кремля, ультраправые, националистические и неонацистские организации. Стенограммы круглых столов демонстрируют, что участников обсуждений встревожили насилие и нарушение порядка. При этом респонденты явно плохо осознавали роль, которую сыграли в подъеме ультраправых прорусская националистическая риторика Путина и жестокая тактика, к которой он прибегнул на Северном Кавказе. Более того, не симпатизируя неонацистам, студенты в целом разделяли их неприязнь к национальным меньшинствам с Северного Кавказа. «В первую очередь я не доверяю людям из кавказских этнических групп», — выразил широко распространенные взгляды один из респондентов.
Новые лица, старые идеи
В некотором смысле у Мицкевич получилась коллективная биография той прослойки, которая, скорее всего, унаследует созданную Путиным систему и однажды вступит в конфронтацию со сторонниками реформ, безуспешно бросавшими вызов этой системе в последние годы. Сейчас эти активисты выглядят либо подавленными превосходящими силами противников, либо полностью «выгоревшими», особенно после ставшего ответом на протесты «закручивания гаек» и на фоне волны прокремлевских настроений, вызванной оккупацией Крыма и поддержкой, которую Россия оказывает повстанцам на юго-востоке Украины. Нынешние либералы выглядят неспособными ни эффективно сотрудничать друг с другом, ни координировать свои действия. К ним лишь изредка присоединяются новые интересные персонажи — такие, как харизматичный, но склонный к ксенофобии борец с коррупцией Алексей Навальный. При этом многие участники протестов по-прежнему не готовы вырабатывать основы для единой платформы гражданского действия и либо борются друг с другом, либо вступают в невыгодные идеологические союзы.
С другой стороны, те же самые неприятие риска, эгоизм и неприязнь к политике, которые подталкивают молодежь из книги Мицкевич поддерживать статус-кво, могут однажды сыграть на руку активистам. Хотя антикремлевская оппозиция не сумела победить путинскую машину, она многому научилась в политике и выработала лидерские навыки, которых сильно не хватает изучавшимся Мицкевич представителям более мейнстримных элит.
По крайней мере, один представитель этого поколения точно может послужить любопытным контрпримером. Это Надежда Толоконникова, участница протестной панк-группы Pussy Riot, учившаяся в Московском государственном университете в то же время, что и студенты из фокус-групп Мицкевич. Когда Толоконникова создала Pussy Riot в 2011 году, ей оставалось несколько месяцев до получения диплома. В феврале 2012 года она приняла участие в знаменитом «панк-молебне» в храме Христа Спасителя, приведшем к ее аресту (вместе с еще двумя участницами). Она отбыла 21 месяц в заключении за свою деятельность, но после этого с новым пылом возобновила борьбу за демократию и права человека. Безусловно, ее трудно назвать репрезентативным примером, но ее история намекает, что у России может быть и другое будущее — в котором нонконформизм, толерантность и индивидуализм станут считаться добродетелями, а не преступлениями.
Впрочем, это будущее пока остается отдаленной перспективой, так как новое российское руководство, безусловно, будет в изрядной мере состоять из молодых мужчин и женщин, которые фигурируют в книге Мицкевич, а их приход к власти, скорее всего, закрепит статус-кво. Эти новые лидеры могут быть патриотами и стремиться исправить российский курс, однако даже те из них, кто выступает за реформы, не способны преодолеть косность, неразборчивость в средствах и инертность государственной машины, частью которой они станут. В лучшем случае они превратятся в дельных технократов, профессиональных и смутно сочувствующих тем волнам недовольства, которые в ближайшее время захлестнут Россию, но неспособных — да и нежелающих — выступать против правящего истеблишмента. Чтобы выйти из этого тупика, стране понадобится мощная системная встряска, которую не могут организовать ни нынешняя российская оппозиция, ни ее потенциальные новые лидеры. Пока же будущие правители России могут только надеяться, что их элитное образование должным образом подготовило их к руководству страной, которую Путин когда-нибудь оставит после себя.
