Книппер была любовницей одного содиректора МХТ - Немировича-Данченко, Андреева - другого, Саввы Морозова. Если главная роль доставалась Книппер, Савва Тимофеевич наказывал театр рублем. Станиславский пытался выступать третейским судьей и писал Немировичу: «Андреева - актриса полезная. А Книппер - до зарезу необходимая». Вскоре дошло до того, что содиректора даже перестали здороваться. А сами соперницы делали вид, что приятельствуют. Однажды затеяли шутливые фанты: разыгрывали, кто из знаменитых писателей кому из них достанется. Андреева вытянула бумажку с именем Горького (через несколько лет Мария Федоровна действительно стала его возлюбленной), а Книппер - Чехова, с которым в то время еще даже и знакома не была. Но все сбылось! И, между прочим, только став возлюбленной Чехова, пьесы которого были настоящей находкой для МХТ, Книппер окончательно победила Андрееву.

Поначалу Антон Павлович и с Ольгой пытался вести ту же игру, что и с Ликой Мизиновой. Приглашал ее к себе в Мелихово, а потом - в Ялту, куда переехал из-за прогрессирующей болезни. Совсем как с Ликой, прогуливался с ней вдвоем, шутил, писал письма с полу признаниями. И по-прежнему предпочитал не смешивать любовь и плотские потребности, удерживая Ольгу на расстоянии, в положении постоянной платонической возлюбленной - и только. Но с Книппер такие игры не прошли. Она оказалась куда практичнее Лики, лучше знала жизнь, а может, ее просто меньше пьянила любовь, и оттого она действовала решительнее...

В доме Чехова она почти сразу сумела поставить себя как будущая хозяйка: наравне с сестрой и матерью хлопотала об обедах, об устройстве гостей. Не стеснялась показать, что расстроена и недовольна, когда Чехов сбежал от нее прогуляться в одиночестве по Европе: «Зачем ты уехал, раз ты должен быть со мной? Я долго шла за поездом, точно не верила, и вдруг так заплакала, так заплакала, как не плакала уже много лет». А главное, она сумела все-таки правдами и неправдами через два года романтического знакомства сделаться его любовницей. «Тебя, Ольга, и на коне не объедешь», - говорила, усмехаясь, Маша Чехова.
Очень скоро Ольга повела разговоры о женитьбе. Жаловалась Антону Павловичу, что все их общие друзья все время спрашивают, когда же они с Чеховым поженятся. Что ее обижает его нерешительность. Сердилась: «До каких же пор мы будем скрываться? И к чему это?» Чехов отшучивался: «Здравие мое становится совсем стариковским - так что ты в моей особе получишь не супруга, а дедушку. Я литературу совсем бросил, а когда женюсь на тебе, то велю тебе бросить театр, и будем вместе жить, как плантаторы. Не хочешь? Ну, ладно, поиграй еще годочков пять, а там видно будет».

Впрочем, Антон Павлович сопротивлялся теперь довольно вяло. Слово «навечно» уже не так пугало его, как в былые времена: он знал, что жить ему осталось недолго, от силы пять лет. К тому же Ольга не собиралась оставлять театр и перебираться к нему в Ялту. Следовательно, обещала стать именно такой женой, о которой он когда-то мечтал: чтобы, как луна, являлась на его небе не каждый день...
Словом, Чехов сдался. «Собака Олька!- написал он ей в Москву из Ялты. - Я приеду в первых числах мая. Если дашь слово, что ни одна душа в Москве не будет знать о нашей свадьбе до тех пор, пока она не совершится, то я повенчаюсь с тобой хоть в день приезда. Ужасно почему-то боюсь венчания, и поздравлений, и шампанского, которое нужно держать в руке и при этом неопределенно улыбаться».

Они поженились в маленькой московской церкви. Пригласили только необходимых для церемонии свидетелей: со стороны невесты - ее брата и дядю, со стороны жениха - двух каких-то случайных студентов. И, обвенчавшись, тут же сели в поезд - решено было провести медовый месяц на Каме, где чахоточные больные поправляли здоровье кумысом. С дороги Чехов телеграфировал матери: «Милая мама, благословите, женюсь. Перемен не будет решительно никаких, все останется по-старому. С супругой буду жить в разлуке».
Мать в ответ прислала ему поздравление, а сестра Маша промолчала.
Для нее женитьба Антона была страшным ударом. Ведь Маша, без преувеличения, жизнь посвятила ему. Замуж она не вышла. Хотя к ней сватался и страстно влюбленный Левитан, и помещик Александр Смагин. В последнего Маша и сама влюбилась и даже осмелилась просить у брата совета: идти или не идти замуж. Но Чехов так выразительно промолчал, что Маша не решилась его огорчать и отказала жениху. Втайне она плакала в подушку по ночам, а Антон писал другу: «Ничего не понимаю. Существует догадка, что сестра отказала и на сей раз. Это единственная девица, которой искренно не хочется замуж». И вот теперь Чехов женился - легко ли было Маше смириться с этим!

ВСЕ ПО-СТАРОМУ

Впрочем, все и вправду осталось по-прежнему. Чехов жил в Ялте с матерью и сестрой, окруженный их неустанной, жертвенной заботой. Книппер - в Москве. Конечно, она приезжала к мужу так часто, как только ей это позволял театр. Бывало, Чехов и сам ездил к ней в Москву. В один из таких приездов он сильно простудился: пошел в Сандуновские бани и там, уже одеваясь в предбаннике, встретил знакомого, навязчивого и болтливого человека, и сбежал от него на улицу с мокрой головой. В результате чахотка обострилась.

В довершение беды квартира Ольги находилась на третьем этаже, и каждый подъем по лестнице (занимавший у Чехова не менее получаса) отнимал последние силы и здоровье: сердце колотилось, из горла вырывался какой-то свист... Словом, Антон Павлович старался лишний раз из дому не выходить. Сидел на диване обложенный подушками, с пледом на ногах, очень худой, с бескровным, словно восковым лицом. А у Ольги - одних только репетиций по шесть часов в день, а еще спектакли, банкеты, поездки к «Яру», слушать цыган, прогулки по ночному лесу всей труппой - МХТ жил весело, куражно...
Бунин, часто приходивший в дом составить компанию Чехову, вспоминал: «За ней заезжал Немирович во фраке, пахнущий сигарами и дорогим одеколоном, а она в вечернем туалете, надушенная, красивая, молодая, подходила к мужу со словами: «Не скучай без меня, Дусик». Часа в четыре, а иногда и совсем под утро возвращалась, пахнущая вином и духами». Ее бьющее через край жизнелюбие по контрасту с болезненностью Антона Павловича многим казалось отталкивающим...

А потом Чехов снова уехал в Ялту. Писал оттуда: «Мне кажется, что если бы я полежал хоть половину ночи, уткнувшись носом в твое плечо, то мне полегчало бы и я перестал бы кукситься. Я не могу без тебя, как угодно. Милая собака, отчего я не с тобой?» Видно, болезнь и слабость заставили его иначе взглянуть на одиночество и свободу, которые он прежде так ценил. Теперь ему уже хотелось, чтобы жена была рядом каждый день - но это было невозможно. Ольга каялась: «Я ужасная свинья перед тобой. Какая я тебе жена? Раз я на сцене, я должна была остаться одинокой и не мучить никого». Впрочем, тут же меняла тему и торопила Чехова дописать скорее очередную пьесу для МХТ - «Вишневый сад». Да ее и саму теребили вопросами о продвижении работы мужа изнывающие от нетерпения Немирович со Станиславским.

А между тем умирающему Чехову писание давалось все труднее и труднее. «Пишу ежедневно, хотя и понемногу, но все же пишу. Но скоро, скоро, лошадка, я кончу и вышлю». К счастью, он успел завершить работу. Вместе с текстом в Москву полетела телеграмма: «Пьеса уже послана. Здоров. Целую. Кланяюсь. Антон». Вскоре пришел ответ от жены: «Дивная пьеса. Читала с упоением, слезами. Целую, благодарю. Оля». И спустя два дня телеграмма от Станиславского: «Потрясен, не могу опомниться. Нахожусь в небывалом восторге. Считаю пьесу лучшей из всего прекрасного, Вами написанного. Сердечно поздравляю гениального автора. Чувствую, ценю каждое слово. Благодарю за доставленное уже и предстоящее большое наслаждение. Будьте здоровы».

Через полгода Чехов умер. В Германии, на водах, куда его в последний момент, уже без всякой надежды, отправили к лучшим специалистам по туберкулезу. Жене было очень нелегко организовать доставку тела на родину. К всеобщему ужасу, гроб прибыл в Москву в товарном вагоне с надписью: «Для перевозки свежих устриц» (это был единственный вагон-холодильник, который удалось достать, но многие тогда обвинили вдову в бездушии). Хоронили Чехова всей Москвой. Толпа была такая, что сестре с матерью еле удалось пробиться к гробу. А Мизиновой и вовсе не удалось. Но на поминках, в московской квартире Маши Чеховой, она вдоволь наплакалась, забившись в дальний угол...

К тому времени Лика была замужем за режиссером МХТ Александром Саниным - ее свадьба состоялась почти одновременно с чеховской. Но счастливой Лику это, видимо, не сделало - во всяком случае, она пила. А Ольга Книппер, быстро оправившись после смерти мужа, прожила еще потом довольно счастливо 55 лет: много и успешно играла на сцене, чему изрядно способствовал не только ее талант, но и статус вдовы Чехова. Замуж она больше не вышла, хотя у нее случались длительные романы. Что касается сестры, Марии Павловны, она дожила до 93 лет. После революции она сделалась бессменным директором Музея Чехова, открывшегося в его ялтинском доме, и таким образом навсегда осталась верной своему великому брату...