— То есть по сравнению с шоу-бизнесом кино — это отдых?

— Ни в коем случае! Хорошенький отдых получается: каждый день встаешь в полседьмого, два часа гримируешься. Потом на тебя надевают костюм из лучшей шерсти (портной полгода рылся в книгах, искал, как выкроить пиджак образца 1915 года), сверху — шинель, тоже шерстяную, весом несколько килограммов, и все это перевязывают портупеей. Ты в этом великолепии вскакиваешь на коня, шашкой машешь, орешь, разевая рот так, что в него мухи залетают. А на улице при этом + 30 °C. «Камера, стоп, еще дубль». И все сначала. И жара. И три слоя шерсти на тебе. И искусственный дождь льет, тебя сушат, снова гримируют, и снова на коня. И так пока солнце не сядет. А еще ж борода! Меня попросили на время съемок растительность на лице не сбривать — мол, так правдоподобнее. Полгода ходил и выслушивал от всех: «Дима, как ты постарел! Побрейся, тебе не идет».

— Родителям тоже не нравилась ваша борода?

— Вот как раз родители, и вообще родня, к моим съёмкам отнеслись с трепетом. Как это ни парадоксально, но благодаря работе над ролью я узнал очень много об истории собственной семьи. Мой прадед был одним из доверенных лиц Николая II. Он был вхож в семью, учил детей ездить верхом, охранял их во время прогулок. Мои родные берегут его архив и собирают все исторические сведения, которые касаются прадеда и той великой эпохи. Расспросив своего дядю Александра Сухова — главного специалиста в этом вопросе, я как будто курс лекций по истории в университете прослушал. И уже совсем по-другому воспринимал предложенные обстоятельства, в которых мне предстояло работать. Каждый раз, отсняв эпизод, отправлял его дяде, и он, мой личный цензор, замечал: «Офицер не мог сделать такое движение во время танца» или: «Офицер не использовал бы это слово в своей речи». Я понял, что имею полное право сниматься именно в этой картине, потому что у моей семьи есть прямая связь с событиями, о которых идет речь в фильме.

— Но по крайней мере сам дом вас не разочаровал? Комфортно вам в нём живётся?

— Недавно спускался по лестнице со второго этажа на первый и думал: «Как же я все хорошо и удобно сделал!» Меня здесь устраивает каждая деталь, до последнего винтика. И огромные окна с рассеянным светом, и фактурные стены. Прежде чем начать строительство, я продумал всё до мелочей. Помогло то, что это не первое моё жилище, был уже опыт ремонтов, и я знал, что, скажем, удобнее, когда дверь открывается внутрь, а не наружу. И лучше вправо, чем влево. Казалось бы, мелочи, но важные для жизни.

Если говорить о глобальной идее, то я мечтал жить в доме, похожем на шале. Мне нравятся скошенные углы, сложная геометрия пространства, никаких квадратов и прямоугольников, чтобы взгляд не натыкался на что-то монументальное, а скользил вдаль. Этакий конструктивизм — коричневое дерево, голая кирпичная кладка стен. Понятно, что сам я не мог сделать проект от начала до конца — мне помогала прекрасный дизайнер Наташа Глуховская. И сейчас я всем доволен.

— Я заметила в вашем идеальном жилище шаткую приставную лестницу, которая ведёт на третий этаж. Это временная конструкция?

— Нет, эту лестницу я оставлю, пусть там чердак будет. Настоящий, как в деревенских домах, чтобы туда можно было забираться и откапывать среди залежей массу интересных вещей. Собственно, они там уже и так есть в большом количестве. Моя коллекция головных уборов — шляпы, сомбреро. Мои картины — я одно время баловался, акварелью что-то такое малевал, даже ездил в Красногорск на пленэр. Старые кассеты, демозаписи. Словом, можно часами копаться. Нет, чердак пусть остается. А вот что я сделаю обязательно — так это скамейку на крыше. Вдруг у меня все-таки появится больше свободного времени, буду сидеть там и обозревать окрестности, может, опять лис увижу. А пока на веранде сижу. Раз в два месяца примерно. Минут по пять. Сейчас совсем холодно станет — к камину переберусь. Но все-таки мое любимое место отдыха — за компьютером. Клавиши и наушники — что еще нужно уставшему музыканту?

Тем временем Билан решил завязать с «лирическими образами», огорошив публику неожиданным откровением в аннотации к новому альбому. Будущее хранит в секрете. Дразнит перевоплощением в «Витю Белана», которым он был по паспорту и рождению до Димы, но, судя по сегодняшнему интервью «ЗД», привычный Дима тоже исчезать не собирается. Скорее, возраст ставит перед артистом творческую дилемму — похоже, все эти «муси-пуси» в тридцать с гаком выглядят вроде как инфантильно, хотя тому же «брату» Киркорову и седина не мешает. Но Билан, видимо, решил «возмужать», и будущий альбом (который, надо полагать, выйдет по заведенному жизненно-творческому циклу через два года) явит содержательно иного, «помудревшего» и «посерьезневшего» Певца и Музыканта.

    В своем же «дембельском» лирическом аккорде Димыч вывернулся, кажется, наизнанку, собрав в 15 треков все «лучшее, любимое и только для вас», что нарабатывал в прежние годы на семи предыдущих альбомах. Эстетство звука в аранжировках (к счастью, не занудное), упоение излюбленной вокальной акробатикой (но не до нарциссизма), цитаты из прошлого, но только удачные и ненавязчивые. Сочиненная собственноручно «Странница» — уже не робкая проба пера, как прежде, а осмысленный композиторский труд, в котором, конечно, есть ссылки на победную (в соавторстве с Джимом Бинзом) «евровидийную» Believe, но как концептуальная «закольцовка» феноменальной поп-истории «нашего городка»: пришел, увидел, победил. «Дотянись», «Холодные Огни», «Часы» теперь толкутся в очереди на места в хит-парадах, наступая на пятки уже раскрученным «Так Не Бывает», «Любовь-Сука» (Back To Her Future) и «Цветным Снам», продолжая добрую билановскую традицию: «что ни песня (ну, или — через песню), то хит». Альбом дебютировал с третьего места в национальном чарте продаж iTunes, что показатель не только для тех, кто меряет успех артиста субъективным фанатским восторгом, но и циничным принципом — «встретимся у кассы».

    Патетическим гранд-финалом десятилетнего периода «лирических образов» звучит под занавес альбома пугачевская «Не Отрекаются Любя». Достойный и амбициозный выбор! «Такую песню и Биланом не испортишь», — съязвил один из гостей, недолюбливающий творчество артиста. Остальная публика с открытыми ртами, а Яна Рудковская еще и с навернувшимися на глаза слезами отслушала легендарный опус на одном затаенном дыхании. Со стариком Станиславским тут, конечно, можно было бы подискутировать на тему «верю — не верю», но и несчастная любовь бывает разной — у кого-то с тихим всхлипом в платочек, а у кого-то с трубным воем белуги. Во всяком случае, даже сама Пугачева признавалась недавно, что чуть не рыдала на груди у Галкина, когда слушала Билана с ее шедевром. И даже если Дима не очень прочувствовал на собственной шкуре (и слава богу!), что такое «переждать трех человек у автомата, когда захочешь теплоты, не полюбившейся когда-то», то уж от души разукрасил песню-легенду блестящими и затейливыми вокальными побрякушками, как новогоднюю елку. Тут он мастак! И это было по-билановски грандиозно!

    * * *

    На вечеринке «ЗД» перекинулась с Димой парой фраз о том, что было, что есть, что будет на изломе его творческого прошлого и будущего.

    — Дима, а ты можешь сам вспомнить, когда тебя перестали воспринимать как «сезонного мотылька»?

    — Я все это помню, все те разговоры и то, как мне действительно было страшно. Казалось: «Боже! Ну почему же вот так ко мне относятся, почему нельзя сказать, что я пришел надолго?». А сейчас вот сижу в этом «образе» (уже пришедшим надолго), но это совсем не кажется финишем. И есть уже четкое понимание того, как и что нужно делать, чтобы жить дольше в творческом смысле. Это упоительное состояние, ощущение абсолютной уверенности, чего раньше, конечно, не было.

    — Всех заинтриговало твое обещание завершить этим альбомом «серию лирических образов». А что тогда останется от Билана?

    — От Билана останется Билан! Ха-ха-ха! Я ощущаю себя совершенно по-новому. Я нащупал наконец Музыку! — вот в чем дело. Год был сумасшедший, я закомпозиторствовал, замузицировался, пишу треки. Пока для себя. Но, может, кто-то и придет ко мне с просьбой (написать и для него). Мне это интересно. Я начал писать своими руками. А это совершенно другое ощущение! Ощущение того, что ты можешь, что развиваешься. Буду превращать музыку во что-то интересное. Раньше были больше пробы пера. А сейчас я в полном понимании того, что делаю, и мне не стыдно об этом говорить. Раньше стеснялся… И такое ощущение, будто что-то новое начинается. Пока не хочу подробно объяснять. Но скоро, надеюсь, смогу уже показать.

    — Года через два?

    — Альбом я выпускаю каждые два года — и такой режим, наверное, сохранится. Так сложилось. Нужно накопить какой-то ресурс, чтобы не просто штамповать, а чтобы в этом были еще и душа, осмысленность. Но новые песни выходят, конечно, чаще.

    — Зато с клипами не жадничаешь — по четыре в год. Тебя даже внесли в список «клипоманов» на одной из церемоний. Одних «девушек Билана» в клипах, как у Бонда в кино, целая вереница…

    — Меня угнетает, что изменилось общее отношение к роликам, мы перестали их смотреть. Они не становятся уже чем-то примечательным, как бы хороши у кого-то они ни были. Ну, снял человек ролик, ну и что?! Но мы с Гошей Тоидзе (режиссером) постоянно делаем какие-то вещи, несмотря на «настроенческие» тренды, стараемся на этом акцентировать внимание, доказывать, что это не просто так. Это не расточительность и не суетливость! Просто мы в какой-то степени уже «извращенные» — событиями. Их много. Нельзя что-то упустить и не оформить какую-то историю визуальным рядом. Мы работаем, постоянно что-то находим, экспериментируем. С альбомами в этом смысле все гораздо спокойнее и планомернее. Но жизнь быстро проходит. А мне хочется, чтобы было что посмотреть потом. Сидеть нога на ногу и смотреть свою жизнь — вот это интересно!

    — Как выглядит твой собственный хит-парад в той «серии лирических образов», которую ты теперь закрываешь?

    — «На берегу неба», «Невозможное Возможно» и, наверное, Believe, потому что она была все-таки большой событийной историей.

    — Ну, да — «Евровидение», куда ж без него! А есть ли на этом альбоме песня, с которой ты бы поехал сейчас на «Евровидение»?

    — Мне кажется, я бы сейчас подошел к этому мероприятию настолько эгоистично, что даже не думал бы, «евровизионная» это песня (по формату) или нет.

    — Но и с Believe ты, кажется, не особо думал?

    — Да, но все равно тогда мы как-то старались «войти в историю», учитывали контекст. А сейчас?.. Ну, не знаю. Я с этой точки зрения даже не смотрел… Мне вот постоянно звонили, спрашивали мнение, в комиссии какие-то звали, в жюри. Все это замечательно, но я уже «Евровидение» не смотрю, не знаю, что там происходит. Сейчас смотрел только потому, что нужно было. Чувствовал, во-первых, причастность к Дине Гариповой, потому что был в проекте «Голос». И во-вторых, позвали в профессиональное жюри — судить «Евровидение» от нашей страны (в жюри входили также Филипп Киркоров, Юля Савичева, Маша Кац и композитор Владимир Матецкий. — Прим. «ЗД»)

    — А как так получилось, что Белоруссии мы (или, скорее, вы как профессиональное жюри) не дали ничего, а Украине единицу? Это была принципиальная музыкальная позиция, отказ от порочного соседского голосования? Или, наоборот, это было именно политическое голосование?

    — На фоне последнего скандала, который комментировало даже правительство (с нулем для России от Азербайджана. — Прим. «ЗД»), я бы не стал мусолить историю в этом ключе. Просто надо было оценить 26 стран, ты сидишь, отвечая сам перед собой. Конечно, какие-то разговоры происходили в момент отсмотра этого финала, мы могли общаться, кляпы нам в рот никто не засовывал. Складывались какие-то мнения, суждения, предпочтения, но каждый голосовал по-своему. Кто-то, может, поставил ноль, а кто-то десять.

    — Но итог вышел выразительным, будто перед голосованием вас кто-то о чем-то просил. У многих возникло ощущение, что Россия «завалила» Украину специально, потому что Злата Огневич была сильной конкуренткой Дине Гариповой. Как и фаворитку из Дании — хиленькой четверкой. А Украина в ответ де «обиделась» своей четверкой…

    — Да? Не знаю, не слышал.

    — То есть лично ты не топил несчастную Украину?

    — Нет. Я быстро поставил оценки и даже сфотографировал свой бюллетень. На всякий случай.

    — Покажи!

    — Не покажу! Хочешь, чтобы мне по башке дали?

    — Ну, а кого ты поставил на первое место?

    — Бельгию. Роберто Беллароса. Мне саунд понравился, он выпадал из общей картинки и по качеству, и по голосу.

    — Почему же он тогда по совокупности такое низкое 12-е место получил?

    — Не знаю, но я ставил ему хорошо.

    — И Киркорову он очень понравился. Тоже, кстати, победитель конкурса «Голос» в Бельгии…

    — Ну вот, видишь! Значит, я не ошибся.

    — Давай вернемся к твоему будущему. Объявленное пришествие Вити Белана — это и есть та альтернатива «лирическим образам», которые ты «закрываешь»?

    — Нет, это совершенно параллельная история, и меня поражает, насколько это всколыхнуло людей. Ничего ведь специально я еще не объявлял, один раз проговорился. Стоим недавно с Елкой, разговариваем на одном концерте. Она спрашивает: «Ну, как настроение?». Дело было вечером, я устал и отвечаю: «Да заколебало все!». А она в ответ: «Ты же поэтому и делаешь Витю Белана?»… То есть знают уже все! Все обсуждают! Не знаю, может, я это покажу на день рождения в конце года...

    — И что ты ответил Елке?

    — Это не персонаж, это проект, что-то близкое к группе Duff Punk, в таком же ключе. 120, 115 bpm (ударов в минуту). Это не баллады, это английские треки, есть цель разослать их куда-нибудь по европейским лейблам. Из планов у меня эта мысль никуда не выпадает. Это чисто музыкантская история. Просто идеалы мне не дают покоя, как и желание попробовать массу всего. Я этим заражен, и это надо делать. Есть узнаваемый костюм, он на тебе сидит, он хорош, и я его никуда не выбрасываю. Но есть еще очень субъективные вещи, и хочется, чтобы их тоже оценили. Другая сущность.

    — А насколько будущий Витя Белан похож на того Витю, который был до Димы Билана?

    — Во-первых, это рабочее название. Проект будет называться по-другому — какое-то число и какое-то слово, над которым я еще думаю. Отличаться? Будет! Очень.

    * * *

    «Сумасшедшая» неделя у Билана, подарившая ему прекрасное настроение («потому что были хорошие концерты, отличный старт нового альбома, замечательная презентация»), имела для артиста особое значение еще и потому, что он стал крестным отцом сына Яны Рудковской и Евгения Плющенко. На крестинах Гном Гномыч (как в шутку прозвали Сашу) обделал «папашу» Билана детской неожиданностью. Добрый, однако, знак! Дождичек (даже золотой, а еще и детский) в большую и новую творческую дорогу, в которую собрался артист, — хорошая примета…

    материал: Артур Гаспарян
    газетная рубрика: ЗВУКОВАЯ ДОРОЖКА

    http://www.mk.ru/culture/zd/intervie...do-bilana.html