Непридуманные рассказы о войне...
Письма военных лет
Кругликов Евсей Зиновьевич
Великую Отечественную войну встретил в должности Военного комиссара Тульского артучилища, а в октябре 1941-го принял участие в одном из самых ожесточенных по накалу сражений начального периода войны – обороне Тулы в р-не г. Мценска. В 1944-м на 1-м Прибалтийском фронте командовал полком в составе 6-й гв. и 4-й ударной армий. В победном, 1945-м - заместитель командира дивизии на 2-м Белорусском фронте в составе 2-й ударной армии.
Великую Отечественную войну закончил в звании полковника. За ратный труд награжден орденами Красной Звезды, Отечественной войны II ст. и многими медалями.
По окончании Великой Отечественной войны более двух лет работал в органах Советской военной администрации в Германии на штабной работе.
24.07.1944
Привет москвичам из действующей армии!
Пользуюсь свободной минутой, чтобы сообщить вам о том, что я жив, абсолютно здоров и чувствую себя великолепно. Я себе представляю с каким восторгом москвичи, в т.ч. и вы, встречаете каждое сообщение о победоносном шествии Красной Армии. Можете себе представить, что самих фронтовиков это не в меньшей степени радует. Вот почему я себя чувствую так хорошо.
Фронтовая «музыка» почти не прекращается. А если она временно прекращается, то кажется несколько скучновато. Вот сейчас «сыграла» неподалеку от меня «Катюша». На немцев эта игра действует ошеломляюще. Нас же эта музыка бодрит. Добровольно немцы ни одного захваченного клочка не возвращают. Все приходится брать с боем. Они огрызаются артогнем, но нам он не страшен. Мы его заглушаем и идем вперед.....
Целую Евсей.
30.09.1944
Дорогая Сонька!
Нe помню какого числа я тебе послал последнее письмо, но факт, что это было давно и ты вероятно беспокоишься. Поэтому решил хотя бы пару слов написать, заверив в том, что я жив и здоров и беспокоиться обо мне не стоит. А письма я не писал ввиду перемены адреса, который я тебе на днях пришлю.
О делах наших тебе достаточно известно из сообщений печати. Не далек день, когда будем праздновать полное освобождение нашей советской земли от фашистской нечисти, затем большим праздником отметим окончательную победу над гитлеровской Германией. Нам до Берлина оказалось ближе, чем немцам до Москвы.
Крепко целую всех, Евсей.
06.10.1944
Здравствуйте мои дорогие!
За последнее время я стал еще реже писать. Пусть это вас не беспокоит. Я жив, здоров, цел и невредим. За прошедшее время со дня моего отъезда, я побывал во многих местах, многое видел и пережил. Повстречал я людей из под Ленинграда, Новгорода, Калининской и Орловской областей и других районов, людей наших – советских, превращенных гитлеровцами в рабов, а ныне нами освобожденных. Можете себе представить с какой радостью они встречают своих освободителей, стремясь скорее попасть к себе на Родину. Видел я сотни советских деревень и городов, разрушенных до основания гитлеровскими бандитами. Посетил места, где гитлеровские палачи замучили и истребили тысячи и десятки тысяч наших советских людей, в том числе совершенно ни в чем не повинных детей. Никто из нас никогда не забудет то, что лично видел и что узнал из сообщений печати о зверствах гитлеровских разбойников в других местах.
И вот теперь, когда мы приближаемся к границам Германии и собираемся непременно там побывать, перед каждым из нас встает вопрос: как отомстить за все эти злодеяния? Разумеется, мы не сможем вести себя на территории Германии так, как они вели себя на нашей земле. Но как же им заплатить за всё? Трудно придумать. Поживем – увидим...
Крепко обнимаю и целую Евсей.
07.11.1944
Здравствуйте мои дорогие!
Сегодня вместе с вами отмечаю 27-ю годовщину Великой Октябрьской социалистической революции. Правда, условия у нас неодинаковые, но праздник общий и я всем своим существом с вами
...до сих пор я почему-то не был расположен и не мог собраться мыслями, чтобы поделиться с вами хотя бы об одном прошедшем дне. А сегодня ради праздника хочу увеличить объем моего письма и сообщить как я встретил Великий Октябрь.
В то время, когда каждый из вас по своему готовился к празднику: кто заканчивал учебную работу и готовился пойти на вечер с танцами, или организовать у себя дома вечеринку; кто напрягал свои усилия, чтобы выполнить и перевыполнить производственные планы; кто, кроме мобилизации людей на выполнение и перевыполнение плана, нервничал и беспокоился за явку людей на торжественное собрание; кто каждодневно следил и внимательно вслушивался в сводки Совинформбюро и прочитывая газеты думал и хлопотал над тем, как бы лучше отметить праздник и приготовить кое-что повкуснее /так, примерно, каждый из вас готовился к празднику/. Я был занят другим: передо мной стояла задача – наиболее полно изучить противостоящего противника, раскрыть его намерения, не дать себя обмануть, а наоборот обмануть его.
Из доклада т. Сталина знаете, что мы доколачиваем немецкую группировку численностью более 30 дивизий. Для того, чтобы успешнее бороться с коварным врагом, у нас должна хорошо работать разведка. Одним из способов разведки /т.е. приемов добывания необходимых сведений о противнике/ является поимка «языка». Так вот, в честь праздника решили мы во что бы то ни стало поймать «язык» /т.е. фрица, или как его у нас называют, «рыжего»/. Накануне была проделана большая подготовительная работа: изучено расположение огневых точек противника, выбран объект, т.е. «рыжий», который каждую ночь ведет по нам огонь из пулемета, определен план и способ действий разведчиков, определены задачи поддерживающих разведчиков огневых средств, установлены сигналы и т.д.
В то время, когда вся наша страна готовилась слушать доклад т. Сталина о 27-й годовщине Великой Октябрьской социалистической революции, а актив Москвы заполнял зал торжественного заседания, наши разведчики отправились на выполнение задания по поимке «языка».
Сегодня в честь 27-й годовщины Великого Октября и одержанных нами побед во многих городах СССР будет дан салют. Мы же этот салют дали вчера. Но наш салют отличается тем, что мы в течение минуты выпустили солидное количество пуль, снарядов и мин по противостоящему противнику, нанося ему потери в живой силе и технике.
После этого ночь прошла относительно спокойно: слышна была обычная ружейно-пулеметная редкая перестрелка и методический арт.-минометный огонь. Если в первые дни пребывания на фронте эта своеобразная «музыка» взвинчивала нервы, то сейчас воспринимаю ее почти спокойно и даже способен противопоставить ей настоящую музыку. Находясь на НП в 400 метрах от противника, я сегодня рано утром стал восстанавливать в памяти отдельные арии и мелодии из опер и оперетт, не обращая внимание на редкие разрывы кое-где мин и снарядов.
Мне казалось, что я уже все позабыл. Но когда стал вспоминать то оказалось, что хорошая музыка, хорошие мелодии и арии долго сохраняются в памяти. Кстати, должен отметить, что перечень наименований опер и оперетт нами прослушанных в театрах – довольно солидный. Вот часть из них, восстановленная в моей памяти:
Оперы – Евгений Онегин, Пиковая дама, Русалка, Князь Игорь, Иван Сусанин, Борис Годунов, Руслан и Людмила, Царская невеста, Снегурочка, Иоланта, Травиата, Фауст, Тоска, Кармен, Севильский цирюльник, Риголлето, Чио Чиосан, Паяцы, Запорожец за Дунаем, Наталка Полтавка, Черевички, Тихий Дон, Поднятая целина, Броненосец Потемкин... Оперетты – Сильва, Баядерка, Веселая вдова, Продавец птиц, Ярмарка невест, Жрица огня, Холопка, Цыганский барон, Цыганская любовь, Арфей в аду, Свадьба в малиновке, Голубые скалы...
Восстановив в памяти часть наименований прослушанных нами опер и оперетт, я попытался также восстановить в памяти их авторов /композиторов/, а затем принялся за отдельные арии и увертюры. Разумеется, много мелодий я позабыл, а некоторые сохранились в памяти в виде отрывков, но много арий и мелодий хорошо помню, рекомендую и вам в свободные минуты заняться подобной «работой». Я этим занялся сегодня утром потому, что у меня – особо праздничное настроение.
Днем состоялся торжественный обед, после которого я смотрел и слушал артистов не Большого и не малого театров, а бригады самодеятельности. После этого решил написать вам данное письмо и лечь как следует отдохнуть, пользуясь небольшой паузой в боевых действиях.
Крепко всех вас целую, Евсей.
31.12.1944
Здравствуйте мои дорогие!
Через несколько часов закончится 1944 год и наступит Новый 1945 г. Поскольку обстановка позволяет, могу поделиться с вами некоторыми мыслями и рассказать как встречаю Новый год.
Сидя в землянке на НП я немного замечтался /а мечтать – это моя слабость/. Мне представились последние годы перед войной. Вспоминаю прошедшие новогодние вечера в Москве – ёлочные украшения, иллюминация, массовые гуляния в особенности на центральных площадях... Вспоминаю как мы встречали дома Новый год. Как хорошо было тогда! Но настали суровые годы войны. Москва, не только в 1941, 1942, 1943, но и теперь, после одержанных столь крупных и решающих побед, не может еще позволить себе встречать Новый год как прежде. А дома у нас тем более встреча Нового года при всем желании будет отличаться от прошлого. А обо мне и говорить не приходится. Ведь война еще не кончилась, война продолжается, война требует еще большого напряжения физических и духовных сил всего нашего народа, а от нас фронтовиков в особенности. Прошедший 1944 год был ознаменован решающими победами нашего народа над гитлеровской Германией. 1945 год будет годом окончательного разгрома врага и победоносного окончания войны. Вот я и думаю, как нам ускорить час победы. С этими думами я встречаю 1945 год.
Моя землянка расположена на опушке леса, где имеется много прекрасных ёлок /вам, конечно, таких недостать/. В естественном состоянии ёлка выглядит весьма нарядно. Так что на сей раз обойдемся без специальных ёлочных украшений. Что касается вина, то его хватает, а насчет закуски также не обижаемся. Итак, через пару часов тут же в землянке небольшой группой боевых офицеров встретим 1945 год. Один из тостов я посвящаю вам, мои дорогие, за ваше здоровье, за ваше счастье.
Как хотелось бы мне вместе с вами встретить Новый год в домашней обстановке, но на сей раз это невозможно. Будем надеяться, что в будущем году встретим вместе Новый год в Москве.
С Новым годом! С новым счастьем! Ваш Евсей.
23.04.1945
Здравствуй Сонька!
Я знаю, что все вы беспокоитесь и ждёте от меня письма. Но по некоторым обстоятельствам получился перерыв в моих письмах. Постараюсь заполнить пробел.
Я тебе уже писал, что я совершил экскурсию в некоторые города Польши и Германии. Правда, у меня получается нечто вроде «галопом по Европам», но и в ограниченное время, коим я располагаю, можно себе создать некоторое впечатление о местах, где сравнительно недавно происходили бои с фашистскими ордами.
Итак, из Минска через Брест попал я в Варшаву. Учти, что я ехал поездом и поэтому, кроме разрушенных ж.д. станций и отдельных домов близ ж.д. полотна я не видел, но с польским населением я встречался и, в какой мере мне удавалось, я от них узнавал, как они жили во время немецкой оккупации. Каждый охотно делился своим горем и радовался своему освобождению благодаря Красной Армии.
Поезд меня доставил в Прагу – предместье Варшавы. Я представлял себе Прагу, как небольшое местечко. Оказывается, Прага – большой город с многоэтажными домами, магазинами, культурными учреждениями, многочисленным населением. Прага – часть Варшавы, которая, благодаря Красной Армии, почти уцелела от разрушений; здесь быстрыми темпами налаживается мирная жизнь, бойко идёт торговля всем необходимым.
Пройдя пешком по мосту через Вислу, я очутился в самой Варшаве. Впечатление жуткое. Некогда культурный многолюдный европейский город, старинный город в Восточной Европе, превратился в гигантское кладбище. Кругом мертво, почти ни одного целого дома, всё разрушено. Лишь кое-где на окраинах встречаются уцелевшие дома. Оставшиеся в живых жители Варшавы разбрелись по всему свету.
Не только поляки, но и весь цивилизованный мир никогда не забудут и никогда не простят гитлеровским ордам то, что они сделали с Варшавой, как и с многими другими городами Европы, в особенности, в СССР.
Из Варшавы, некоторое расстояние на машинах и некоторое расстояние поездом, я поехал в Данциг – в т.н. вольный город. Предварительно побывал в ряде маленьких и больших городов Польши, в том числе Бидгош (Бромберг). Кстати, этот город немцы переименовали в Бромберг, выгнали из него поляков и заселили немцами. Сейчас там немцев нет, а поляки постепенно возвращаются в свой родной город. Во всех городах и местечках, в большей или меньшей мере, видны следы разрушений, следы хозяйничания гитлеровских мерзавцев.
Данциг значительно меньше, чем Варшава, но также разрушен, и очень долго придётся его восстанавливать. Польское население городов и деревень очень радушно встречает бойцов и командиров Красной Армии, не в пример тому, где жила Женя. Каждый поляк питает жгучую ненависть к гитлеровцам и искреннюю дружбу к советским людям, к Красной Армии. Не удивительно, многие мне рассказывали, как немцы били их и штрафовали только за то, что они разговаривали на своём родном языке. На улице поляки должны были говорить только по-немецки или вовсе молчать.
На территории Западной Польши видел я много верениц немцев и немок (Vran), шествующих со своим скарбом из Полыни в другие места. Наконец-то и они узнали, что такое война...
Побывав в Польше, я решил посмотреть места недавних боёв в логове фашистского зверя. Из Данцига на машине я поехал в немецкую Померанию. Я не был в восточной Пруссии, но мне кажется, что все немецкие города так же мрачны, как и города восточной Пруссии. Наши русские классики исключительно правдиво описывали города Германии. Каким-то холодом веет от каждого дома, от каждого строения. Весь стиль германских городов – стиль большой тюрьмы, причём не современной.
Чистокровные арийцы (и арийки) так же мрачны, как и их дома. Теперь-то они начинают понимать, что затеяли недоброе дело и расплачиваются за него, хотя полная расплата ещё впереди.
О дальнейших впечатлениях в следующем письме.
Я чуть не забыл сказать о причине перерыва в письмах. Дело в том, что пока я добирался до Данцига, меня грипп одолел, и я вынужден был с температурой 39,3 лечь в постель. 20 таблеток сульфидина (по 4-5 штук в один приём) помогли мне встать на ноги и продолжить экскурсию, но это несколько нарушило порядок в моей работе. Кстати о сульфидине. Я не знал, что сульфидин долго сохраняется в организме. Представь себе, что до сих пор у меня потеряно обоняние и вкус – всё время чувствую запах и вкус сульфидина.
Да, чуть не забыл. Встретил Евзикова. Он просил передать тебе горячий привет и поцелуй. Сейчас он направляется на такую работу, которая на одной ступеньке ниже, чем в своё время А.Ив.
Адрес в следующем письме.
Письмо и поцелуй рассчитаны на Маюльку также. Отдельно я ей потом напишу.
Пока хватит. Крепко обнимаю и целую. Евсей
