Существует множество причин, по которым ситуация ухудшилась до такой степени. Одна из них вполне естественна. Многие из самых важных союзов были созданы по итогам Второй мировой войной. Призванные противостоять вызовам холодной войны и другим угрозам XX века, эти альянсы постепенно становятся неактуальными и бессмысленными. Главным примером в этом отношении является самый важный для Америки альянс — союз с Европой в рамках НАТО. На протяжении двух последних десятилетий все попытки, которые предпринимала НАТО, чтобы определиться со своей миссией в условиях, сложившихся после окончания холодной войны, оказались тщетными, и каждый раз, когда проводились определенного рода мероприятия — от Афганистана, до Ливии и Украины — альянс действовал нерешительно, непоследовательно и неэффективно. Если бы Россия захотела захватить Европу через Фульдский коридор — согласно сценарию, в расчете на который и был создан этот альянс — не исключено, что НАТО справилась бы со своей задачей. Однако почти в любой другой ситуации альянс теряет чувство реальности, впадает в замешательство, ограничивается полумерами, ввязывается в мелочные распри и начинает совершать не совсем разумные поступки (вроде тех микроскопических попыток продемонстрировать решительность и припугнуть Путина после его вторжения на Украину — настолько неубедительных, что результат получается совершенно противоположным).
Разумеется, в случае с НАТО дело не только в том, что альянс оказался не в состоянии приспособиться к геополитической ситуации, к методам ведения войны и характеру конфликта. Проблема состоит еще и в политической несогласованности внутри Североатлантического альянса. Европа так и не определилась с тем, как обеспечить единство принципов внешней политики. Самые влиятельные страны Европейского континента — Германия и Франция — имеют разные взгляды на проблемы безопасности. Другие же европейские страны настолько заняты решением экономических проблем, что у них нет возможности даже думать о таких вещах. А тут еще Вашингтон со своей «двойной проблемой» — несовершенным законодательным процессом и президентом, не расположенным прилагать усилия, необходимые для управления альянсом (как это делали американские лидеры в прошлом), и отвергающий практически все виды международных конфликтов.
Отсутствие стабильности, недостаток решительности, дезорганизация и устаревшее мышление — не самый удачный набор качеств даже в условиях унылого и ничем не примечательного времени между войнами. Но альянсу не дают соскучиться — каждый день его проверяет на прочность и угрожает Россия, первая применившая на Украине элементы гибридной войны, в основе которой лежит точный расчет и тщательный анализ того, где на самом деле проходит красная черта, которую НАТО не переступит. Поразительно, с какой точностью Путин определил эти границы и теперь делает все, что ему вздумается, — в том числе сбивает пассажирский самолет — при том, что его солдаты не носят опознавательных знаков, и сам он все отрицает.
Защитники НАТО сразу же отметят, что Украина не является членом Североатлантического альянса, и, это, конечно же, так. Но это не значит, что вторжение России на Украину и аннексия украинских территорий (после аналогичных действий в Грузии в 2008 году) не представляет той реальной угрозы интересам НАТО, которая требует от альянса четкой демонстрации решительности и твердости. Но даже после реальных кровавых преступлений мы все еще продолжаем спорить о том, давать или не давать Украине даже самые безобидные виды оружия для отражения этой угрозы стабильности Европы. Введенные Западом экономические санкции абсолютно не повлияли на решения Москвы в отношении этого региона. Более того, Путин не так давно, похоже, еще больше осмелел — до такой степени, что заявил, что Россия не потерпит вступления Швеции в НАТО. Провокационные действия российских военных в Балтийском регионе показывают, что Путин является полной противоположностью своих «партнеров» в НАТО — он действует бесцеремонно, и его не ограничивают какие-то там тонкости международных норм или условности соглашений и правил, принятых в последние несколько десятилетий.
В какой-то момент, вероятно, во время первого срока следующего президента США, Путин может еще раз испытать, насколько решительна НАТО, и срежиссировать протестное движение среди «этнических русских» в одной из стран Балтии — например, в Эстонии — вроде того, что началось на Украине. Они будут пытаться отделиться, и в этом им будет помогать Россия, но на этот раз сценарий будет другим. Эстония, Латвия и Литва являются членами НАТО. На них распространяется Статья 5 договора НАТО о коллективной безопасности: альянс обязан вмешаться в конфликт, чтобы их защитить. Вот только будет ли он вмешиваться? Станет ли он защищать, если «вторжение» можно представить в виде протеста этнической группы, стремящейся лишь заявить о своем праве на самоопределение. Думаю, что с нынешним руководством НАТО ответ будет «нет» — хотя и говорится об обратном.
Визит премьер-министра Греции Алексиса Ципраса в Москву
Но, наверное, еще больше настораживает то, что Путин укрепляет связи с националистическими партиями по всей Европе — от СИРИЗЫ в Греции до Лиги Севера в Италии и Национального фронта во Франции. Это партии, влияние которых, вероятно, возрастет по мере того, как в результате кризиса на Ближнем Востоке и в Северной Африке, а также недостаточной решительности стран Северной Европы значительно увеличатся потоки иммигрантов в Европу. Это укрепит позиции придерживающихся правых взглядов политических союзников Путина, моментально создав условия для непримиримого национализма на территории стран ЕС (что мы уже когда-то наблюдали в Европе) и повышения влияния европейских политиков, готовых терпеть и даже поощрять бесчинства российского лидера, которому захочется вернуть своей стране былое величие.
Сказывается на меняющейся ситуации в Европе и неожиданное падение авторитета и спад активности Великобритании. Страна не только сокращает свой военный потенциал — ей еще угрожает распад на фоне укрепления позиций Шотландской национальной партии. Кроме того, роль Великобритании в Европе (и в Вашингтоне) затмили Германия и Франция. Я уже писал до этого об ослаблении наших традиционных особых отношений, составляющих основу альянсов. Это само по себе является явной проблемой, которая уже обозначилась и на Ближнем Востоке резким и болезненным снижением качества особых отношений между США и Израилем.
Но в плачевном состоянии находятся и более широкие альянсы на Ближнем Востоке. Не только лидеры США и Израиля едва переносят друг друга, но буквально все остальные важные традиционные союзники США в этом регионе почувствовали угрозу своей стратегической обстановке и начали подвергать сомнению характер и качество своих отношений с Вашингтоном. Египет находится в состоянии хаоса, а двойственное отношение США к политическим изменениям в этой стране стало причиной растущего недоверия Каира к Вашингтону. Наши союзники в странах Персидского залива увидели, что растущая угроза воинствующего экстремизма не встречает должной реакции со стороны Соединенных Штатов и наших европейских союзников. В то же время Вашингтон все больше сближается с главным врагом этих стран в регионе — Ираном, чем приводит их в состояние полного смятения. Переосмысление отношений между Ираном и Западом (не говоря уже о Китае и Востоке) может привести к созданию новых союзов. Но нынешний переходный период (который касается и США, заключивших союз с Ираном по причине, которая кроется в Ираке, но это отрицается, и заключая более крупное соглашение о восстановлении международного авторитета этой страны — причем, все сразу) крайне опасен.
Сказать, что традиционные связи находятся в не совсем нормальном состоянии — значит, не сказать ничего. Причем, я даже пока ничего не сказал о нестабильности и трудностях, которые испытывают власти двух стран, где США за последние 10 лет вкладывали больше всего сил и средств — Ирака и Афганистана.
В Азии Китай воплощает в жизнь тщательно разработанный план расширения своего влияния. Делает он это за счет активного инвестирования в экономику соседних стран, широко разрекламированного наращивания военного потенциала, реализации инициативы по созданию Азиатского банка инфраструктурных инвестиций, которая опередила нерасторопную американскую оппозицию, и реализации концепции «Один пояс — один путь», которая уже принесла свои плоды в Центральной Азии (где присутствие США — и даже осведомленность — минимальны), Пакистане, Афганистане (куда Китай пригласили в качестве наблюдателя на переговорах с «Талибаном») и Иране (где Китай стал основным покупателем иранской нефти).
Растущая роль Китая и Азиатско-Тихоокеанского региона указывает на то, что на переосмысление и восстановление отношений в этом регионе Соединенным Штатам следует уделить такое же внимание, как на восстановление связей в Европе. А возможно, и больше. (Помните «резкий разворот» в сторону Азии? Это была удачная идея, шумиха вокруг которой может нарастать и затухать, но достоинства которой по-прежнему очевидны). Возможно, главное здесь — создавать и учиться использовать новые «особые отношения» для того, чтобы найти замену старым, разрушенным связям или дополнить их.
В качестве основ для создания таких новых отношений следует назвать две особо значимые страны, близкие Соединенным Штатам в культурном отношении и имеющие с ними определенные связи — это Австралия и Индия. Один из этих союзов — с Индией — создать будет гораздо сложнее, но с учетом потенциальной выгоды, стоит попытаться, чего бы это ни стоило. Скоро Индия станет самой густонаселенной страной в мире. Она является важнейшим противовесом Китая в Азии и на Ближнем Востоке и имеет мощный флот, занимающий четвертое место в мире. Кроме того, у Индии и США много общих ценностей и интересов. Другой союз — с Австралией — создать будет гораздо легче. Более того — мы уже почти это сделали. Австралия еще с прошлого века на протяжении многих десятилетий была и по-прежнему является одним из наиболее надежных и близких зарубежных партнеров США. Но все это время Канберра играла второстепенную роль. Учитывая экономический рост Австралии, ее богатые ресурсы, стратегически важное положение в тихоокеанском бассейне и рост самосознания в качестве азиатской страны, она в ближайшем столетии сможет стать равноценной заменой Великобритании в списке друзей США.
То, что будущая стабильность важнейшего в мире региона может способствовать созданию новых альянсов между некоторыми бывшими британскими колониями, служит подтверждением масштабов того, что некогда было величайшей империей в мире, и огромного значения того, что самые удачные альянсы создавались на основе общих ценностей и интересов. (Не стоит забывать о маленьком Сингапуре, который во всем этом играет важную посредническую роль и всегда очень мудро выстраивает отношения с Китаем таким образом, что все время остается «особым другом» США). На каждый недолговечный союз по расчету — вроде того, в котором мы сейчас состоим с Ираном или состояли с Советским Союзом в годы Второй мировой войны — приходится гораздо больше союзов, которые существуют гораздо дольше и сохраняются, поскольку кажутся более естественными для достижения совместных целей демократических стран. Или тех стран, которые уважают правовые нормы, или стремятся к созданию открытого общества и проповедуют терпимость и право на самовыражение.
И вместе с тем, одного сходства и общих культурных целей недостаточно. Мир стремительно меняется. Возникают новые угрозы, и появляются новые способы выявления, сдерживания и противодействия этим угрозам. От технологий нового поколения, позволяющих использовать беспилотники и создавать киберреальность, а скоро и автономные армии роботов и управляемой роботами авиации, которые существовали только в научной фантастике, до новых отраслей, где угрозы безопасности, скорее всего, затронут наши общие с союзниками интересы — от Арктики и Африки до общечеловеческих, политических и экономических последствий глобального потепления — новым альянсам нужно что-то еще. Отношения нуждаются в обновлении. К ним надо относиться творчески. О них надо заботиться, их надо подпитывать. Их нельзя воспринимать как должное. Ими нельзя злоупотреблять или пренебрегать — как мы поступали на протяжении долгого времени. Иначе из жизненно важных средств обеспечения безопасности они превратятся лишь в пережитки прошлого, в свидетельства того, что раньше были времена, когда власти были гораздо дальновиднее и мудрее.
