Потом Машку разбудили утром, даже не кормили, и папа отвел в детский сад.

Сонные малыши в коридоре переодевали колготки и сандалии и капризничали.

Родители торопились, нянечка с плюшевой собачкой в руках забирала малышей и уводила в раскрытую светлую дверь, как в пасть большого чудовища.

Дети цеплялись за родителей, плакали и не хотели в пасть. Машка подхватила общее настроение и тоже стала цепляться за папу и хныкать. Сначала понарошку, а потом так увлеклась, что не заметила, как вошла в роль и заплакала по-настоящему.

Она была совсем не согласна остаться здесь одна.

Она никогда раньше одна не оставалась и сейчас решила, что родители хотят ее оставить в этом садике навсегда — раз папа уходит.

Машку оторвали от папиной штанины и увели ко всем.

Дети, зайдя в группу, сразу переставали расстраиваться и шли завтракать.

Завтракать Машка очень любила, впрочем, как и обедать, и ужинать.

И перекусывать тоже.

Поэтому она передумала тосковать, пошла с нянечкой, даже немного обгоняя ее, выбрала себе красный стульчик и оказалась за столиком с мальчиком и двумя девочками. Она с удовольствием съела сладкую рисовую кашу, гоняя ложкой подтаявший кусок масла по тарелке (так вкуснее), потом большой бутерброд с маслом и целую чашку какао.

Девочки ели плохо, на них было скучно смотреть, а мальчик Алик, так же как и Машка, быстро и с аппетитом позавтракал.

И они с Машкой побежали играть — катали куклу в шапочке в кузове большого синего грузовика, с упоением бибикая и объезжая препятствия.

Потом всех повели гулять, и было весело стоять в очереди к воспитательнице, которая застегивала сапожки, молнии на куртках и завязывала шапки. Разноцветными горошинами высыпали на участок, множеством ладошек гладили местную рыжую кошку (пока воспитательница не отняла), потом набились в желтую лодку и «плыли», распевая песни во всё горло.

Мама говорит, когда так тесно — это «как селедки в банке».

Все стали кричать «селедки! селедки!» и хохотать — кто громче.

Как-то очень быстро пролетело время, все стали строиться по двое за ручки, чтобы идти обедать.

У ворот Машка заметила папу, который махал рукой и звал Машку к себе.

Все-таки он вернулся!

Машка помахала в ответ, но к папе не пошла — она хотела обедать со всеми.

Папа опять расстроился, как утром.

Но воспитательница его успокоила, и Машке разрешили обедать со всеми — папа подождет.

Она съела всё, что перед ней поставила приветливая нянечка, откусила еще полкотлеты у девочки слева и решила, что кормят здесь вкусно, можно приходить.

Тем более, родители за детьми возвращаются.

Дети пошли спать, а Машка обнялась перед уходом с новым другом Аликом и ушла с папой.

Со следующего дня она стала оставаться на полный день.

Она каждое утро очень грустила при расставании с мамой, папой или бабушкой — смотря кто ее приводил в детский сад, но потом печаль быстро уходила, и Машка с удовольствием рисовала разноцветными карандашами — их была целая огромная коробка, гораздо больше, чем дома, — вырезала из бумаги человечков, пела песню про кузнечика.

Она сама слепила маме в подарок цветочек из пластилина, и мама так сильно обнимала Машку, что было больно плечам.

Ей нравилось ложиться отдыхать в кроватку у стены — не спать, просто отдохнуть! — потом неожиданно для себя просыпаться (уснула!) и полдничать свежей булочкой с чаем.

Они стали готовиться к празднику и учились танцевать.

И Машка громко топала и кружилась с верным другом Аликом.

Жизнь была прекрасна — и каждый новый день приносил что-то новое, удивительное.

Через много-много лет Машка будет вспоминать свой детский сад с теплым и радостным чувством.

Никогда потом она не сможет уже принимать каждый день как чудо. Как подарок и сюрприз, который вот-вот появится из яркой шапки фокусника, который приехал к детям на праздник.

Никто не знает, что там в этой шапке — конфетка или кролик — но точно известно, что там что-то волшебное и прекрасное.

И кажется, что так будет всегда….

Мила Миллер