- Геннадий Михайлович, согласно последней информации, в Москву совсем скоро приедет спецпосланник генсека ООН Стеффан де Мистура. К чему такая спешка, ведь он недавно был в России с визитом. Свидетельствует ли это о том, что обстановка в Сирии опасно накалена, да и в Женеве шло не все гладко?
- Приезд Де Мистуры планируется на предстоящей неделе – 3 мая. Прорабатывается такая дата.
Только что завершился очередной раунд межсирийских переговоров и, естественно, Де Мистура хочет информировать нас о его результатах и, возможно, обсудить или наметить те шаги, которые предстоит сделать на последующих раундах межсирийского диалога. Следует ожидать, что за Москвой состоятся его поездки и по другим столицам, поскольку в сирийском урегулировании задействован целый ряд государств. И, разумеется, при определении действий Де Мистуре важно знать, что думают и как оценивают ситуацию основные партнеры.
- По итогам раунда Де Мистура давал брифинг и сказал, что, вероятно, потребуется министерская встреча Международной группы поддержки Сирии, и, как он выразился, встреча высокого уровня представителей России и США. Как передали некоторые СМИ, он назвал Россию и США "крестными отцами" - будучи итальянцем он использовал такой чисто итальянский термин - всего, что происходит в Сирии. Знаете ли Вы о планах организации подобных встреч? Если да, то когда они могут пройти?
- Если Де Мистуре нравится выражение "крестные отцы", то пусть он его применяет. Но факт остается фактом - то, что и Россия, и США являются сопредседателями этого процесса вместе с ООН. Естественно, и Россия, и Соединенные Штаты играют во всем том, что связано с сирийским урегулированием, основную роль. Что касается заседания Международной группы поддержки Сирии, то с этой идеей Де Мистура выступает уже на протяжении последнего времени. Несколько раз он упоминал о том, что было бы хорошо, чтобы такая группа собралась. Мы в принципе не возражаем против этого, но исходим из того, что должна быть какая-то добавленная стоимость такой встречи. Нужно определить те вопросы, которые действительно необходимо решить в рамках или в формате этой группы. А собираться ради того, чтобы просто собираться, наверное, было бы нерационально. Если на каком-то этапе потребуется такая встреча, разумеется, мы будем готовы принять в ней участие. Однако в данный момент конкретной даты или места этой встречи нет.
Что касается российско-американского контакта на высоком или высшем уровне, то надо сказать, насколько мне известно, в настоящее время возможность такой встречи не обсуждается.
- Когда может начаться новый раунд межсирийских переговоров?
- Насколько мы понимаем Де Мистуру, он планирует новый раунд созвать в мае. Конкретных чисел он не называл, но по некоторым косвенным данным понятно, что, возможно, речь пойдет о середине месяца.
- Имеет ли смысл МГПС собираться до этого раунда?
- Это, прежде всего, задача Де Мистуры - определить целесообразность созыва и целесообразное время созыва этой группы. Исходим из того, что на настоящий момент процесс запущен. Конечно, может быть, он протекает не так, как этого хотелось бы, и есть много проблем, связанных с продвижением межсирийского диалога, но здесь уже задача Де Мистуры - определить то время, когда будет действительно необходимо созывать эту группу - до или после следующего раунда. Мы готовы участвовать в обсуждении этих вопросов и вместе с нашими партнерами и, естественно, с Де Мистурой, который является ооновским посредником в этом диалоге.
- Как Вы можете прокомментировать слова заместителя генерального секретаря ООН по гуманитарным вопросам Стивена О’Брайена, заявившего о катастрофическом ухудшении ситуации в Сирии?
- У нас вызывают недоумение такие высказывания и оценки заместителя генсека ООН по гуманитарным вопросам О’Брайена. Считаем, что нельзя никоим образом сейчас квалифицировать ситуацию в гуманитарной сфере в Сирии как катастрофическую и ведущую к обострению всего конфликта. Наоборот, за последнее время предприняты серьезные усилия в первую очередь со стороны сирийского правительства по улучшению гуманитарной ситуации в стране, налаживанию эффективного сотрудничества сирийских властей с гуманитарными агентствами ООН. В реальности это привело к тому, что гуманитарная ситуация в целом в стране улучшается. Этому в немалой степени способствовали и усилия России по доставке срочной гуманитарной помощи страдающему населению Сирии, особенно в осажденных ИГИЛовскими боевиками населенных пунктах (террористическая организация "Исламское государство" запрещена в РФ - ИФ). Все эти факты хорошо известны. Поэтому бить в колокола сейчас и говорить о том, что дело идет к полномасштабному возобновлению боевых действий было бы неверно. Хотелось бы рассчитывать, что ООНовские чиновники, особенно такого высокого ранга, будут предпринимать все усилия для того, чтобы консолидировать те позитивные процессы, которые сейчас формируются в Сирии, а не нагнетать напряженность в и без того сложной сирийской ситуации.
- Геннадий Михайлович, Де Мистура накануне сказал, что Россия и США, которые и запустили перемирие, теперь должны его перезапустить. Как это можно интерпретировать?
- Я не знаю, что имеется в виду под термином "перезапустить", потому что, как я уже говорил, процесс запущен и он идет. К сожалению, не все стороны в этом диалоге ведут себя конструктивно. Как известно, делегация Высшего комитета по переговорам в ходе второго раунда приняла решение прекратить свое участие. При этом правительственная делегация и другие оппозиционные группы продолжили переговоры с Де Мистурой. Конечно, такая ситуация вносит определенную негативную нотку в процесс.
Тем не менее, мы считаем, что процесс запущен. Надо поинтересоваться у Де Мистуры, что он имеет в виду под перезапуском. Потому что несмотря на то, что эр-риядская группа приостановила свое участие и ушла с переговоров, нельзя говорить, что все сорвано и переговорный процесс на этом прекращается. Мы так не считаем.
- Между тем, на прошлых выходных возникла небольшая коллизия, по крайней мере, в терминологии, когда госсекретарь США Джон Керри через газету "Нью-Йорк таймс" заявил о том, что США предложили России организовать в Сирии новую круглосуточную систему мониторинга - наблюдения за соблюдением режима прекращения огня, ограничив еще и территории - где могут быть силы США, а где России, а между "честная игра", как он выразился. Потом на пресс-конференции глава российского МИД Сергей Лавров сказал, что система мониторинга согласована уже давно и работает в ежедневном режиме, и есть контакт между пунктами России и США в Хмеймиме и Аммане? Так в чем нюанс этой новой идеи, о которой говорил Джон Керри?
- Мы пока разбираемся в этом деле. Действительно, механизм мониторинга существует, налажены достаточно плотные и продуктивные контакты между российскими военными и американскими военными, между ними идут переговоры практически в ежедневном режиме, обсуждаются вполне конкретные вопросы, связанные с ситуацией на местах в Сирии, особенно в тех районах, где есть нарушение прекращения огня, происходит обмен информацией между ними и сопоставление тех данных, которые есть у одной и у другой стороны. Здесь главная задача состоит в определении местоположения и действий террористических групп. Как известно, на них не распространяется режим прекращения огня и против них военные действия продолжаются. Задача военных состоит в том, чтобы определить районы, где находятся эти террористические вооруженные группировки, и согласовать характер действий, которые будут применяться против них. Этот механизм, как я уже сказал, отлажен уже достаточно хорошо и функционирует в ежедневном режиме.
Что касается других механизмов, то, учитывая, что ситуация весьма подвижная, может быть, на каком-то этапе понадобится и дополнить существующие контакты и механизмы по военной линии, но пока этот вопрос находится в стадии обсуждения.
- В Ваших словах читается следующая мысль: все-таки американцы что-то предлагают, над чем-то мы работаем, но никакого решения пока не принято. Правильно?
- Как я уже сказал, это находится в стадии обсуждения.
- Керри говорил, что в конце этой недели ожидает уже ответа от российской стороны. Пока он, видимо, его не получит?
- Это же процесс: одна сторона выдвигает предложения, другая сторона их рассматривает, дает свои замечания или предложения. Это обычный дипломатический процесс согласования позиций, нацеленный на принятие согласованных решений.
- В американском предложении действительно говорится о сферах или зонах ответственности России и США в Сирии?
- Вы понимаете, "сфера ответственности" или "зона ответственности" - это общие слова. Если говорить профессионально, то этим должны заниматься непосредственно военные, чем они, собственно, уже и занимаются.
- А как Вы считаете, с учетом того, что этот раунд безрезультатно, в принципе, получится ли соблюсти уже озвученный календарь урегулирования, когда говорилось, что конституция в течение шестимесячного срока будет выработана, затем переход и проведение выборов через 18 месяцев. Получается ли это соблюсти или все сдвигается, Сергей Викторович Лавров выражал надежду, что Конституция будет готова к августу и даже раньше.
- Август "на носу", да. И, конечно, уход делегации Высшего комитета по переговорам из Женевы не сыграл конструктивную роль в этом плане, и процесс на определенном этапе замедлился, но с другой стороны, если посмотреть на эту ситуацию, всем становится очевидно, кто реально хочет участвовать в переговорном процессе, нацеленном на достижение практических результатов, которые бы устраивали все стороны в сирийском конфликте, а кто использует формат этих переговоров как своеобразную ширму для продолжения своих политических устремлений.
Факт ухода ясно показывает, кто хочет участвовать и продолжать переговоры, а кто нет. Что касается временных параметров, то они были определены, действительно. Есть соответствующие временные рамки, но я, честно говоря, не вижу особой трагедии в том, что эти рамки могут быть сдвинуты. Ведь по ходу переговорного процесса возникает масса нюансов и новых вводных. И все они оказывают свое влияние на ход переговоров. Здесь, видимо, важно соблюдать не только временные рамки, но и более важную цель определить, а это - достижение тех договоренностей, которые реально были бы приемлемы для всех основных переговорщиков и которые бы давали ясный выход и видение будущего политического устройства сирийского государства.
Это связано, прежде всего, с вопросом о переходном правительстве и, естественно, с вопросом создания новой конституции. Все эти вопросы сейчас находятся в работе и в ходе раунда, который только что закончился, они уже стали предметно обсуждаться. Поэтому с этой точки зрения мы можем твердо говорить о том, что определенный прогресс в ходе второго раунда был достигнут.
Сейчас Де Мистура на основании переговоров с одной и другой стороной составил своеобразный документ, в котором скомпилированы позиции всех переговорных команд. Этот документ может стать своего рода отправной точкой для дальнейших дискуссий по политическому устройству Сирии. Поэтому еще раз повторю, что не нужно зацикливаться на каких-то временных параметрах. И, если дело пойдет правильным образом, если будут поставлены цели, в которых будут заинтересованы все сирийские стороны, то, наверное, это будет более важно, чем установление каких-то строгих временных рамок.
- Есть ли понимание по поводу участия нынешнего президента Башара Асада в разных этапах этого урегулирования? Складывается впечатление, что есть одни люди, которые говорят, что он должен немедленно уйти или, кстати, таких уже становится меньше?
- Таких уже стало меньше. И это очевидно. Таких стало меньше среди даже радикальной оппозиции. Остаются лишь совсем непримиримые, которые ставят задачу немедленного ухода Асада и отказываются вести какие-либо переговоры до того, как будет удовлетворено это требование. Понятно всем, что это нереально и бесперспективно. В сложившейся ситуации такое требование было бы неправомерным, поскольку все понимают, что необходимо сохранить государственные институты в Сирии, они должны функционировать, нельзя допустить развала сирийского общества. А та система, которая сейчас в Сирии существует на основе той конституции, которая сейчас действует, этот процесс, эта ситуация поддерживается.
Поэтому, наверное, все больше участников сейчас склоняется к тому, что не нужно сейчас выставлять в качестве предусловия решение судьбы Асада. Некоторые говорят о том, что этот вопрос должен быть отнесен на более дальнюю перспективу, после того, как будет сформировано переходное правительство. У официальных властей - у правительственной делегации, насколько мы понимаем, пока нет позиции по этому вопросу. Они считают, что вопрос об Асаде вообще не следует пока обсуждать. Поэтому, возвращаясь опять же к тому документу, который составил Де Мистура по итогам раунда: важно, что все позиции, во многом они хоть и противоречат друг другу, но будут зафиксированы и изложены на бумаге, которая может быть положена на стол для дальнейшего переговорного процесса.
- Недавно мы брали интервью у посла Франции здесь, в Москве, и он дал длинный-длинный ответ на вопрос о судьбе Асада и произнес последнюю фразу: "По крайней мере, в конце переходного периода Асад точно должен уйти".
- Вы знаете, мы на это всегда говорили и продолжаем говорить, что этот вопрос должен решаться в ходе переговорного процесса самими сирийскими сторонами. Это наша позиция, и она продолжает оставаться неизменной. И мы считаем, что любое решение, к которому придут сирийские стороны, должно быть результатом обоюдного согласия и переговоров.
- А пока действует нынешняя Конституция и прошли парламентские выборы, которые обеспечивают отсутствие юридического вакуума до выработки новой Конституции?
- Да.
- На днях российская сторона все-таки внесла свое предложение в Совет Безопасности по поводу расширения списка террористических организаций ООН…
- Речь идет о двух организациях: "Джейш-аль-Ислам" и "Ахрар-аш-Шам". Надо сказать, что в отношении этих организаций мы уже давно имели претензии или проблемы, и предлагали их включить в списки организаций Совета Безопасности, которые входят в террористические организации. Сейчас мы уже формализовали эту нашу позицию и официально внесли в Комитет по санкциям эти две организации, квалифицировав их как террористические. Почему мы это сделали? Потому что события все больше подтверждают то, что они обе действительно действуют как террористические и все свои операции осуществляют в тесной координацией с "Джабхат-ан-Нусрой". Вот буквально вчера было сообщение о том, что и "Джейш-аль-Ислам" и "Ахрар-аш-Шам" официально заявили о том, что они выходят из политического переговорного процесса и будут продолжать действовать на стороне "Джабхат-ан-Нусры". Таким образом, они сами себя позиционируют как террористические организации, и на основании этого, а также многих других фактов, имеющихся у нас и подтверждающих их террористическую деятельность, и было принято решение внести их в список Совета Безопасности ООН.
- Посол Новой Зеландии в ООН заявила, что очень противоречивые обсуждения были этого вопроса. И Марк Тонер из Госдепа сказал, что внесение этих организаций в список террористических приведет вообще к срыву перемирия и переговорного процесса. Как Вы это оцениваете?
- Я так не думаю. По-моему, он несколько сгущает краски. Кстати, надо сказать, что некоторые представители этих организаций, которые изначально входили в список делегации так называемой "эр-риядской группы", они уже сами вышли из этого переговорного процесса. Поэтому не надо, наверное, рисовать такую картину, что с внесением их в список террористических организаций сразу же все рухнет.
Переговорный процесс, как я уже сказал, начался и будет, скорее всего, продолжаться. Но надо знать специфику работы Комитета по санкциям, который предусматривает консенсус в отношении внесения тех или иных конкретных организаций в террористические списки. И в этом плане еще предстоит, конечно, довольно напряженная работа и дискуссии с нашими партнерами, мы будем готовы представить конкретную информацию, подтверждающую их террористический характер, и на этой основе добиваться общего согласия всех членов комитета.
- Как же уговорить американцев на это? Мы ожидаем, что они изменят свою позицию?
- Во всяком случае мы и предпринимаем эти усилия, чтобы убедить всех в том, что это действительно террористические организации, и вне зависимости от того, как они себя позиционируют, мы судим по их конкретным делам. А они подтверждают то, что их действия являются террористическими. Кстати, одна из них участвовала еще и ранее в обстреле жилых кварталов Дамаска, в том числе и российского посольства – об этом мы говорили в ООН уже давно.
- На днях заместитель командующего силами коалиции, генерал Питер Герстен заявил, что Россия возобновила авиаудары по силам оппозиции в районе Алеппо. Что Вы могли бы сказать этому генералу?
- Я могу сказать единственное, что ситуация в Алеппо обсуждается на ежедневной основе между нашими и американскими военными. Специфика состоит в том, что силы террористов ИГИЛ оказались тесно переплетенными с другими вооруженными группировками. Мы давно говорили о том, что если эти группировки, которые американцы считают умеренными и рассматривают их как своих клиентов, готовых вести переговорный процесс и участвовать в переговорах, должны просто-напросто размежеваться с ИГИЛ и уйти из этого района с тем, чтобы не быть подвергнутыми военным ударам. Поэтому, нанося удары по тому району, наша цель состоит в том, чтобы ликвидировать ИГИЛ. А задача оппозиции должна состоять в том, чтобы уйти и не мешать этим операциям.
- То есть нашей целью там отнюдь не являются эти оппозиционные группировки, а нам не верят?
- По тем оппозиционным группировкам, которые считаются умеренными и подтвердившими то, что они будут участвовать в переговорном процессе, конечно, удары мы не наносим. И, кстати, этот вопрос мы тесно координируем с американцами.
- У ВКП есть требования в связи с этим, адресованные к Дамаску: чтобы Дамаск прекратил в районе Алеппо боевые действия. Говорят, что если этого не произойдет, то может сорваться переговорный процесс. Будет ли Москва оказывать в связи с этим давление на Дамаск? Как Вы считаете, чтобы выполнены были требования ВКП...
- Нет, никакого давления мы не оказываем, потому что здесь надо понимать, что идет борьба против террористической угрозы. И это ни в коей мере не зависит от переговорного процесса, потому что в резолюции Совета Безопасности, которая одобрила Венские договоренности и документы о прекращении огня, четко сказано, что борьба против терроризма будет продолжена, и четко сказано, кто является противниками в этом деле – это ИГИЛ, "Джабхат ан-Нусра" и другие террористические организации, внесенные в списки Совета Безопасности. К ним мы сейчас еще пытаемся добавить эти две, о которых мы вели речь ранее – "Джейш-аль-Ислам" и "Ахрар-аш-Шам". Поэтому ситуация в Алеппо входит в рамки борьбы с террористической угрозой.
- Сирийские войска при поддержке российских ВКС готовят атаку на оплот ИГИЛ – Ракку. В то же время борьбу с террористами ведет курдское ополчение, которое также может участвовать в освобождении города.
- Мы всегда говорили, что курды – это серьезная военная политическая сила, имеет достаточно оснований быть активным участником переговорного процесса. Они действительно ведут вооруженные действия против террористов ИГИЛ, и с этой точки зрения мы с ними поддерживаем контакты, координируемся.
- США отправили им в помощь в помощь 250 спецназовцев и не исключают еще отправку дополнительных сил. Как мы это расцениваем? Раньше посол Сирии в Москве Риад Хаддад говорил, что все, что делается иностранными силами на территории Сирии без согласия с Дамаском, будет воспринято как акт агрессии. Единственное, он еще потом добавлял: если эти иностранные силы будут координироваться с Москвой, тогда в Дамаске будут воспринимать нормально. То есть, получается, что все, что сейчас делают американцы на территории Сирии, имеет наше согласие?
- Конкретно в этой ситуации они с нами не координируют позиции. Но, да, такие заявления со стороны сирийцев были. Борьба с терроризмом у нас общая, и все, кто реально задействованы в ней, наверное, их действия имеют под собой оправдания. Но в этом данном конкретном случае координации, насколько мне известно, с нами не было. Это одностороннее решение Соединенных Штатов, принятое, наверное, в рамках их коалиции.
Поэтому тот факт, что американцы сотрудничают с курдами, общеизвестен. Кстати, американцы тоже выступают за то, чтобы курды принимали участие в переговорном процессе. Здесь дело немножко осложняется фактором Турции, которая категорически против того, чтобы курды участвовали в переговорах. Но мы считаем, что курды давно уже должны были принять участие в этом деле, и тем более должны участвовать в переговорах, когда речь пойдет о создании будущих правительственных государственных структур в Сирии.
- Это уже может начаться на предстоящем раунде?
- К этому надо стремиться, потому что уже два раунда прошло и необходимо начинать конкретные переговоры по всем этим вопросам. Мы считаем, что наиболее эффективный путь – это начало прямых переговоров между оппозицией и правительством, только в рамках этого процесса возможно выйти на какие-то взаимоприемлемые договоренности. Насколько это удастся сделать, будет зависеть, в том числе, и от Де Мистуры, от его контактов со сторонами, от его способности убедить их приступить уже к реальным переговорам.
- Де Мистура уже несколько раз обещал пригласить курдов, но все никак. Может быть, на третий раунд?
- Потому что он откровенно признается в том, что в этом вопросе он не может не учитывать позицию Турции. Турция, конечно, хоть она играет, к сожалению, деструктивную роль во многих аспектах сирийского кризиса, и мы все знаем о том, что сирийско-турецкая граница практически открыта для поставок ИГИЛ. А с подконтрольных ИГИЛовцам территорий осуществляется контрабанда нефтью, оружием, людьми, террористы-боевики переходят через турецкую границу на территорию Сирии. Отсюда, из Сирии, идет поставка артефактов, разворованных в Сирии, в частности, из Пальмиры.
- Кстати, о Пальмире.
- Освобождение Пальмиры – это было большое достижение, конечно.
- Что там происходит сейчас, где наши саперы? Во сколько оценивается ущерб?
- Ущерб еще, наверное, трудно оценить, потому что только что завершилось разминирование Пальмиры, и следующий этап – это оценка ущерба, нанесенного варварскими действиями ИГИЛовцев. Вы знаете, что некоторое время назад российская делегация в ЮНЕСКО внесла специальный проект резолюции, который был консенсусом одобрен всеми членами ЮНЕСКО о Пальмире. Эта резолюция предусматривает направление специальной миссии экспертов ЮНЕСКО в Пальмиру для определения состояния этого исторического памятника, определения ущерба, который ему был нанесен, и выработки дальнейшего плана действий и мер по восстановлению Пальмиры. Сейчас эта работа находится в практической разработке. У нас определенные договоренности с ЮНЕСКО о том, что такая миссия будет туда направлена, Россия, со своей стороны, готова будет оказать всемерную экспертную поддержку, а у нас такие возможности очень большие, поскольку наши специалисты хорошо знают Пальмиру, знали ее до разрушения. Есть у нас соответствующие документы, которые могут помочь восстановлению этого памятника. Есть у нас полное понимание и со стороны генерального директора ЮНЕСКО госпожи Ирины Боковой, она проявляет очень большой интерес к этому делу и активно помогает тому, чтобы экспертная миссия ЮНЕСКО туда была направлена. Там уже, кстати, работают некоторые эксперты, но, наверное, сейчас стоит вопрос о том, чтобы систематизировать эту работу и сделать так, чтобы она была поставлена на солидную основу, и общими усилиями международного сообщества помочь восстановлению этого памятника.
- Геннадий Михайлович, а как обстоят дела с подготовкой к выборам нового генерального секретаря ООН? Какую позицию занимает Россия?
- Да, в этом году предстоят выборы нового генсекретаря ООН, процесс подготовки уже начался. Ситуация сейчас складывается такая, что до сих пор в истории организации не было генерального секретаря – представителя от Восточноевропейской региональной группы. Поэтому мы считаем, и вся Восточноевропейская региональная группа считает, что настала очередь, чтобы это место занял представитель одной из стран этой группы. Это наша принципиальная позиция, из которой мы в настоящее время исходим.
Есть целый ряд кандидатов, претендующих на эту должность. В частности, официально одобрены своими соответствующими правительствами уже семь человек. Каждый начинает свою кампанию, встречаются с членами Организации, с ключевыми странами, с региональными группами. Буквально недавно в Генассамблее прошли слушания, которые организовал председатель Генеральной ассамблеи для того, чтобы дать возможность кандидатам изложить свои позиции и предвыборные программы.
Сейчас каждый из кандидатов продолжает вести двусторонние встречи. В частности, к нам, в Москву приезжало уже несколько человек, были встречи на уровне министра иностранных дел, мы их активно принимаем, выслушиваем. И в дальнейшем будем определять нашу позицию. Существует такая практика, что мы не разглашаем наших предпочтений на предвыборном этапе, поскольку сейчас еще нужно определить – процесс не завершился, могут появляться и дополнительные претенденты на этот пост. Свою позицию мы будем уже определять, скорее всего, ближе к выборам, где-то к осени. Они формально должны состояться в октябре. Параллельно будет идти процесс согласования кандидатур, в том числе в рамках Совета Безопасности ООН, потому что опять же, по Уставу ООН, рекомендацию по следующему генсекретарю ООН дает Совет Безопасности о кандидатуре, которая впоследствии утверждается Генеральной Ассамблеей ООН. И с учетом этого процесс консультаций, конечно, будет запущен и в Совете Безопасности ООН, потому что именно этот орган должен определить лицо, которое он будет рекомендовать для утверждения Генеральной Ассамблеи.
Сложный вопрос, непростой, особенно с учетом того, что есть много претендентов, они все достойные, имеют свои сильные стороны – известные политические деятели, занимавшие в свое время позиции министров иностранных дел. Среди них есть и женщины, в том числе и Ирина Бокова, упоминавшаяся нами, и другие претендентки. Поэтому картина пока достаточно сложная и неопределенная. Но надеемся, что по мере продвижения избирательного процесса она станет более ясной, и тогда уже будет видно, кто из существующего круга претендентов может занимать более весомые и лидирующие позиции.
