Французские парламентарии в [прилагаемой к законодательному предложению] аннотации с объяснением его целей защищают скорее не интересы России, а интересы французской экономики в России, а также интересы безопасности Франции в мире. После распада СССР США продолжили применять свои инструменты влияния в Европе – СМИ, аналитические центры, университетские стипендии, разнообразные контакты. В свою очередь Российская Федерация в девяностые годы двадцатого века за исключением отдельных инициатив, вроде Французского университетского колледжа Марека Альтера, практически полностью отказалась от «мягкой силы» в Европе и во Франции. Деятельность различных культурных организаций и СМИ — таких, например, как «Голос России», французская служба Russia Today, Sputnik и прочих — свидетельствует о возрождении интеллектуального и культурного влияния России во Франции. Это влияние вписывается в историю исключительно светских контактов между обеими странами на всех фронтах. И то законодательное предложение, которое мы обсуждаем, хоть оно и имеет подчеркнуто политический характер, является лишь одним аспектом этих отношений, и не самым важным.
Atlantico: Но если говорить конкретно, какими же сетями — независимо от того, финансируются ли они частными предприятиями или государством, и чем бы они ни являлись: аналитическими центрами, СМИ и т. п. – пользуются США и Россия для продвижения своих интересов во Франции?
Флоран Пармантье [доктор политических наук Парижского института политических исследований]: То, что государства предпринимают определенные шаги с тем, чтобы влиять на своих соперников и союзников, опираясь на материальные и нематериальные ресурсы, а также на частные и государственные инициативы, вполне естественно. Вместе с тем, культурное, финансовое и гуманитарное влияние Соединенных Штатов на Францию по отношению к российскому пока остается несравнимым.
Во-первых, США пользуются имиджем, сложившимся благодаря американской независимости, финансовой поддержке, которую оказывала Америка [Европе] во время Первой мировой войны, и их высадке в Европе во время Второй мировой войны. Более того, существует масса организаций атлантистской направленности — начиная с «Германского фонда имени Маршалла» и заканчивая «Французско-американским фондом», — которые работают на улучшение отношений с США и пользуются достаточно серьезной поддержкой со стороны печатных изданий, а также крупных интернет-сайтов.
Что же касается России, она в плане распространения своего влияния полвека опиралась на политическую партию, а именно — на Компартию Франции. Сегодня же поддержка со стороны Москвы распределяется шире — от крайне левых, которые придерживаются антиамериканских позиций, до крайне правых, которым нравятся сильные лидеры, представляющие традиционные ценности. У России, конечно, есть инструменты влияния в парламенте Франции, свой почти что официальный аналитический центр (Институт сотрудничества и развития), религиозные православные сети и т. д. Сюда же можно отнести — это касается и России, и США — присутствие во Франции спецслужб обеих стран, которое сложно оценить количественно.
Алексис Пинон [журналист]: На сегодняшний день совершенно ясно, что Франция все-таки является территорией, на которую оказывают влияние [прежде всего] Соединенные Штаты. В области культуры большее распространение получил именно американский продукт: фильмы, телесериалы, книги и прочее; всё это суть инструменты, которыми пользуются США для распространения своей культуры во Франции и в Европе в целом — они и называются «мягкой силой». Во Франции американская продукция гораздо доступнее по сравнению с российской. Если мы для примера рассмотрим ситуацию с Крымом, то можно с уверенностью утверждать, что США задействовали все доступные им инструменты влияния на политиков Европы и, соответственно, Франции (поскольку та является серьезным игроком внутри Европы) с тем, чтобы Евросоюз принял экономические санкции против России. Влияние России проявляется, прежде всего, в области экономики через Газпром (представляющий собой «оружие» Путина), который наладил очень тесные и серьезные связи с многочисленными французскими компаниями, в числе которых EDF и ENGIE, а также другими европейскими предприятиями. Все это дает России возможность оказывать серьезное давление на французские и европейские корпорации, а через них — и на европейские страны, что позволило Москве, среди прочего, бороться против принятия экономических мер в отношении Газпрома.
Ясно также, что обе страны определили стратегически важные сектора, на которые необходимо обратить самое пристальное внимание и для которых нужна реальная стратегия (Европа, к сожалению, этого еще не сделала). Сельское хозяйство, энергетика, «большие данные», сырьевой рынок, редкие металлы — вот лишь некоторое из того, что вызывает у этих двух империй интерес, а следовательно и мотивирует их действовать в Европе. В качестве примера здесь можно привести сланцевый газ, продвигавшийся США во Франции и в Европе как альтернатива российскому газу, что заставило Россию задействовать свою стратегию, распространяя информацию об угрозах, которые несет этот метод добычи для окружающей среды. Кроме того, Москва напомнила всей Европе о том, что бывает, когда она решает прекратить снабжать газпромовским газом некоторые европейские государства. Обе империи не случайно избрали для своих игрищ именно эту арену — за их действиями стоят вполне реальные стратегические вызовы.
Atlantico: Два президентских срока Барака Обамы были прежде всего отмечены политикой невмешательства в международные дела. А вот Владимир Путин, напротив, избрал стратегию завоевания влияния в западном мире. Какой эффект смогли оказать эти два вектора на Францию? Можно ли констатировать, что из-за посторонившегося американского президента во Франции возникла тяга к России?
Алексис Пинон: Речь здесь идет о соотношении сил, которое имеет и политический, и экономический характер. Именно в этих двух сферах и противостоят друг другу обе империи — вне зависимости от того, разворачивается ли это противостояние в Европе или в других местах. Мы видим, что между двумя гигантами существует соотношение сил, при котором ни один из них не желает делать никаких уступок. Россия определенно вновь ставит под сомнение американскую гегемонию, к чему Вашингтон не привык. Штатам пришлось вынести ряд серьезных ударов — сюда относятся и войны, в которые они ввязывались, и их внутренние проблемы, как то: неправильное питание, высокий уровень преступности и существующие в их политике противоречия (к примеру, продвижение их демократической модели в мире, сочетающееся с заключением союзов с такими реакционными государствами, как Катар и Саудовская Аравия). Из-за всего этого их больше не воспринимают в мире как идеальную страну, которой можно только завидовать.
А поскольку имидж США в мире вновь вызывает вопросы, другие страны — в том числе и Россия — пользуются этим, чтобы распространять свое влияние, пытаясь стать сильнее.
Флоран Пармантье: На самом деле, Барак Обама в ходе своих двух сроков хотел выбраться из ближневосточной трясины, в которой увязли Штаты, и не допустить, чтобы страна ввязывалась в новые авантюры. Он позволил другим государствам перехватить инициативу в решении главных актуальных проблем: в Ливии этими государствами оказались Франция и Великобритания, а вот в Сирии — уже Россия. США вместе с тем не перешли к политике изоляционизма: Вашингтон не только принимал активное участие в подписании соглашения об иранской ядерной программе, работая вместе с Россией, но и противостоял планам Москвы на Украине, поддерживая санкции и направляя в Киев своих советников.
Владимир Путин, который желает увидеть установление многополярного миропорядка, в свою очередь, всё активнее пытался нарастить свое влияние и модернизировать свою страну. Однако в тех понятиях, которыми живут великие державы, их классические атрибуты (к примеру, военные конфликты) нейтрализуют их возможности в плане влияние (то есть, «мягкую силу»): положительное влияние на имидж страны Олимпийских игр в Сочи было практически полностью стерто из-за войны на Украине. А вновь склонить на свою сторону часть европейской публики Россия смогла, только вступив в сирийский конфликт.
Atlantico: И все-таки какие темы и экономические сектора особенно интересуют Россию и США? Есть ли у Франции свой интерес в этих ухаживаниях с их стороны? Как наша страна может выиграть от этой ситуации?
Сириль Брэ: Американские и российские стратегии по распространению своего влияния во Франции нельзя приравнивать к типичным «операциям по обольщению». Слишком уж сильны противоречия и разногласия: здесь и отмена российского заказа на корабли класса «Мистраль», и разворот Барака Обам в вопросе применения химоружия в Сирии, и т. д. Эти случаи говорят о том, что всем трем странам еще нужно будет поработать и наладить отношения.
Вместе с тем, Франция и Россия уже долгое время определенно сближаются на экономическом фронте во вред Украине и вопреки официальным заявлениям политиков. Россия нуждается в капиталах, в товарах массового потребления — в особенности косметических, — в технологиях и в пищевых продуктах. У Франции же есть возможность все это экспортировать. Из-за европейских санкций и ответного эмбарго со стороны Москвы торговля между странами заморозилась, но определяющие экономические факторы говорят о том, что страны потенциально являются крепкими партнерами. В настоящий момент ряд секторов французской экономики страдает от санкций. Но скорее всего уже сейчас готовится снятие санкций в среднесрочной перспективе.
Ссылка
