Продолжаем разговор.
Ну, что же, дальше? А дальше собственно они, мои сказки и размышлизмы.

Мне повезло.

Недавно поняла когда приходит старость. Годы, внуки, морщины – это, конечно, показатели, но есть ещё один признак. Когда мы при встрече с друзьями, на стандартный вопрос про как дела, даём развёрнутый ответ обо всех своих бедах и недугах, а в ответ слышим такой же отчёт. Значит, наступила старость. Человек слаб (и я не исключение), у большинства из нас потребность пожаловаться и получить в ответ сочувствие, заложена на генетическом уровне. Чаще всего собеседник не в силах нам помочь, в его власти просто выслушать. Так есть ли смысл, в этих откровениях? Не знаю.

Хотя сегодня, наверное, не найдётся человека, которому не на что пожаловаться. Тем более в России. Но я хочу посмотреть на свою жизнь немного по-другому. Чем она плоха? А по большому счёту ничем!

Сразу оговорюсь: я обычная, средне статистическая, провинциальная россиянка, без элитного жилья, загородных имений, парка престижных иномарок и счетов в швейцарских банках (да и российских тоже). Но отсутствие всего этого не делает меня несчастной.
А теперь начну хвалиться: живу так, как я хочу, а это немало. Да здоровье уже не то, но когда вижу в телевизоре или в жизни детей борющихся со своими недугами, говорю себе: «Смотри! А ты ноешь, что на шестом десятке у тебя спина побаливает и ноги подводят! Просто кто-то слишком много ест и слишком сладко спит! Не фига, придуриваться, печку топить, воду носить и огород копать тебя никто не заставляет, тем более что все удобства в твоём жилище имеются».
Всё, что мне нужно у меня есть. Так чего же, Бога гневить?

Мне повезло, я совершенно равнодушна к роскошным вещам, ко всем: к шубам, брильянтам, пластическим процедурам. Я не говорю, что желать плохо просто мне это неинтересно. Нет, я люблю рассматривать это всё на ком-то: в жизни, в интернете или журнале, но иметь самой нет желания. Даже если представить вдруг, что на меня свалилась куча богатства в виде сундуков с рубинами и изумрудами, шкафов с самыми моднючими одёжками и прочими достижениями лёгкой промышленности всех стран и континентов. Скажу сейчас крамольную вещь для женщины: «А оно мне надо?» Где я всё это демонстрировать стану? На собачьей площадке, во время прогулки с любимой таксой Люсечкой? Ей, кстати, всё равно в чём я одета и что на мне навешано для украшения. Она верна и предана мне любой, её такие нюансы, как одежда и аксессуары не интересуют. Да и внешность моя ей по барабану, толстая я или худая, причесанная или лохматая – главное, чтобы я всегда была рядом.
Представляю себе свой поход, в манто и брильянтах, в магазин за овощами и туалетной бумагой. Или на службу!

Намедни, устроила себе развлечение, взяла и сделала, как сейчас говорят, мэйк ап, а попросту подкрасилась и пошла на работу. Надо сказать, что и со службой мне тоже повезло, последние пять лет работаю дома, на любимом компьютере. В офис хожу только сдать — взять задание и получить жалованье. Так вот, пришла выслушала массу приятных вещей, а сама не могла дождаться как добраться до умывальника и смыть всю эту красоту, так она меня напрягала.
Нет, в юные годы, в периоде активного поиска, всё было как надо: и ежедневная, боевая раскраска и два дня в одном и том же не ходить, и волосы и чулки всегда должны быть чистыми. Сейчас всё упростилось, из прошлых привязанностей неизменной осталась только тяга к приятным ароматам. Естественно, немытой и нечёсаной не хожу, но новомодностям и трендам предпочитаю практичность и удобство. Уже много лет не ношу юбки, в любых их модификациях. Брюки и блузки – это моё, несмотря на обширность фигуры. Благо сейчас это никого не шокирует. Однажды гуляли с сыном в парке, так вот, из десяти встреченных женщин, только одна была в юбке! И это при том, что разброс возраста перечисленных объектов был от четырнадцати до бесконечности.

Телеграмма.
(дютюХтивная история)

Стоял август тысяча девятьсот пятьдесят пятого года. Сладкий сон нашей коммуналки потревожил сосед, следователь Сергеев, только под утро вернувшийся со службы. Он был человеком, распутывающим преступления, независимо от времени суток.  Вот и сегодня, не обратив внимания на повешенное в простенке корыто, со страшным грохотом свалил его, в результате чего проснулись не только мы, но и три смежные квартиры.
- Сергеев, ты обалдел, что ли? Полшестого, а ты с корытом воюешь? - недовольно пробурчала я, выползая в коридор.
- Извини, я не хотел. Так получилось… 
- Из-за вашей неуклюжести, страдают окружающие – подала голос наша третья соседка, Клавдия Яковлевна – А мне, между прочим, к десяти нужно быть в театре на репетиции, а вечером спектакль! Мне нужен покой, а где он, я вас спрашиваю? Если соседи в пять утра корытами грохочут? А ещё милиционер, вот напишу вам на службу, будете знать!
Сергеев ещё раз извинился, и возмущенная Клавдия Яковлевна удалилась.

Не проснулся только один человек, слесарь Четвертинка, чьё корыто и уронил следователь Сергеев. Четвертинка – это не фамилия, это тарифная ставка слесаря за любую выполненную работу. Имя и отчество слесаря никто не знал, да и он сам их не помнил, привык. Кстати, корыто, купленное им три года назад и повешенное в простенок, ни разу не было употреблено по прямому назначению. И висело, с прилепленным к днищу ярлыком, пока не рухнуло сегодня утром. Мы водрузили его обратно и Сергеев кивком пригласил зайти к нему. Я зашла, всё равно сон сломан, хоть послушаю, что там у него стряслось.
- А ведь Клавдия и вправду телеграмму тебе на службу пошлёт. Я её знаю. И чего она их всем шлёт, почему не письма? – размышляла я вслух, пока Сергеев ставил на плитку чайник.
- Да, ладно, не бери в голову. Это у неё такая гражданская позиция. А телеграммы, оттого что считает все технические новинки должны активно   использоваться. Зря, что ли, телеграф изобрели? Наше счастье, что у нас домашнего телефона нет, а то бы она всем телефонировала.

В кружках на столе дымился чай, из большого бумажного пакета зазывно выглядывали пряники, на тарелке томилась нарезанная толстыми кусками колбаса и хлеб. Я с удовольствием залезла с ногами, в потёртое кресло, укрылась одеялом и прихлёбывая сладкий чай, приготовилась слушать.
И Сергеев рассказал, что в одной квартире было найдено тело почтенной вдовы известного ювелира, со следами насильственной смерти. Дама была задушена в собственном кресле. Никаких улик, на месте преступления, не обнаружено и из имеющихся ценных вещей ничего не пропало. Это-то и странно, за что же грохнули старушку?
Сергеев пошёл по пути поиска наследников. И выяснил, что у погибшей практически не было родственников, только троюродный племянник, который и наследовал немалое состояние бывшей дворянки и по совместительству бриллиантовой вдовушки.  В наследственную массу также вошли: недвижимость в виде квартиры и коллекции картин и антиквариата.

Стали проверять его алиби, и оказалось, что оно у него есть, во время убийства он находился на концерте в филармонии, в качестве подтверждающих документов предоставил билеты. Дело зашло в тупик.

Прошло полгода, племянник вступил в права наследства и первое, что он сделал – это выставил на продажу квартиру со всей имеющейся в ней обстановкой. Не было покоя следователю Сергееву, он был абсолютно уверен, что убийца племянник, но доказать этого не мог.
Так, прошло ещё полгода, приближалась годовщина преступления, и, не имея другой возможности Сергеев, придумал неординарный ход. На его счастье, новый хозяин квартиры не спешил в ней жить, а потому она пустовала в нетронутом интерьере. И Сергеев, через подставных лиц снял её на месяц.
Тем временем специальный сотрудник познакомился с предполагаемым убийцей и втёрся к нему в доверие. В назначенный день и час (а именно тогда, когда была убита несчастная старушка) якобы ничего не знающий сотрудник, изображающий нового хозяина квартиры должен устроить приём, по поводу своих именин. В час убийства в комнату войдёт актриса, загримированная под убиенную тётушку, и молча сядет в кресло.
Следователю ничего не оставалось, только такая провокация.  Мне он предложил сыграть роль жены нового хозяина квартиры, ещё нескольким знакомым изобразить гостей. Главную роль, убиенной старушки, предполагалось отдать незабвенной Клавдии Яковлевне, потому как она чрезвычайно была похожа на покойную. И, не зря же она столько лет служит в театре, тут требовалось мастерство профессионала.

Чай давно допит, колбаса съедена. Сергеев пошел уговаривать соседку исполнить её звёздную роль. Я же отправилась к себе обдумывать услышанное. Не знаю, как следователь умасливал «примадонну», но к вечеру она сдалась. Операция была назначена на завтра.

Всё шло своим чередом: праздник, гости, поздравления. В разгар веселья один из присутствовавших, как бы спохватившись, сказал:
- А, кстати, вы знаете, что год назад в этой самой квартире была убита женщина?
Все стали бурно обсуждать подробности. Племянник подавленно, молчал. В полумраке  и наступившей тишине, скрипнула дверь, на пороге возникла старушка. Она тяжело прошаркала к креслу и устало села в него. Все молчали. Лицо племянника исказила гримаса ужаса. Он отшатнулся и закричал:
- Нет! Этого не может быть, я же убил тебя!
Старушка, так ничего и не сказав, пристально посмотрела в глаза племяннику, встала и вышла.  Убийца бился в истерике. Мы молчали, уже не скрываясь, в комнату вошёл Сергеев и приблизился к преступнику, тот затих и протянул руки для наручников.

Звонок в дверь привёл всех в чувства. Сергеев вышел и через минуту вернулся испуганный с бумажкой в руке. Это была телеграмма, в ней говорилось, что Клавдия Яковлевна заболела и прийти не может…

Copyright: Серафима Мельникова

Уже никогда.

На этом снимке самые близкие люди. Страшно подумать, ему уже больше полувека. Меня на нём нет, потому что я ещё не родилась. Это мама, папа и мой старший брат. Теперь всё наоборот, я есть, а их нет, и уже никогда не будет.

Я младшая в семье, и потому самая избалованная, но не деньгами и подарками, а любовью и заботой. Кто-то наблюдательный сказал, что жизнь человека делится на два периода. Один – лёгкий и счастливый, другой – томительный и трудный. Судя по всему, всю лёгкость я выбрала в первой половине жизни. Там осталась полная беззаботность и исполнение желаний. Нет, я не ропщу, и не собираюсь жаловаться на жизнь, просто, констатирую факт.

Отец ушёл первым. Ему было всего пятьдесят девять. Когда позвонила мама,  и сквозь слёзы, озвучила диагноз, я не поверила. Сегодня утром он был крепок, весел и почти здоров. Медицина иногда ошибается, казалось, это именно тот случай. Но, увы… Рак, врачи давали месяц жизни. Он прожил два. Этот последний месяц мы были все вместе, почти не расставаясь. Я взяла отпуск, научилась ставить уколы и боялась отойти даже на полчаса. Мама с братом тоже были рядом. Мы делали вид, что ничего не случилось, что скоро болезнь уйдёт и всё будет по-прежнему.  Отец о своём диагнозе догадывался (правды мы ему не говорили), и тоже держал марку. Каждый день, у меня на глазах угасала жизнь, а я ничего не могла сделать.  Только очень ясно понимала, что уже никогда не будет со мной рядом человека, который, в общем-то, ничего не решал в моей взрослой жизни, но был так нужен в своей любви и заботе и что эту пустоту заполнить нечем.

Вторым был брат. Удар от его ухода, переживаю до сих пор. Тогда я ещё пыталась заглядывать в будущее. Всегда думала, что если со мной что-то случится – то заботу о моём сыне возьмёт на себя  он. Вот так «кудряво» работало моё воображение, и это притом, что мой  муж надёжный и верный человек. Брат ушёл неожиданно (хотя как такое можно ожидать), как говорят скоропостижно. Это случилось жарким летом две тысячи десятого года. Заболел бок, врачи никак не могли установить диагноз. Здоровый крепкий, двухметровый мужик, никогда ничем не болевший, и такая странная боль. А через два дня он умер в приёмном покое больницы от аневризмы аорты, на руках у нашей мамы. Ему только что исполнилось пятьдесят, и уже никогда не будет пятьдесят один.
Так странно, младшая сестра, но сейчас я старше своего брата. Парадокс.

Вдруг вспомнила, как отец называл меня – дочь наша Будур. А брат подхватил прозвище и дразнил по поводу и без. Я злилась, ругалась, а того не понимала (глупая), что это было самое счастливое время. Что они не дразнили, а точно так же, как в той сказке, про волшебную лампу и восточную принцессу, были рады исполнить любой мой каприз, лишь бы я была счастлива. Теперь уже никогда и никто так не обратится ко мне и не поспешит безоговорочно на помощь.
Все мы верим в новогодние чудеса. В новый год должны происходить только счастливые события. В пошлом году надежда на чудо исчезла. Двадцать седьмого декабря не стало моей мамы. Неважно сколько вам лет, когда умирает мама - мы сиротеем. Она так и не смогла оправиться после смерти брата. Стойко переносила боль четыре года. Бывало, спрашиваю её: «Как ты сердешная?» А она в ответ: «Жизнь прекрасна и удивительна! Жить будем долго и счастливо!» Спрашивала я так, потому что сердце её износилось очень рано. Они жили с братом, и когда он ушёл, одиночество угнетало её. Мы закрыли квартиру, где были так счастливы, и  разместились в моей девушке. Да, может и тесновато, но зато все вместе.

Последние два года стали самыми тяжелыми. И опять это проклятое бессилие. Мама сама не замечала, что стонет, не переставая, а я всё пыталась снять эту её боль. То укол поставлю, то скорую вызову. Но ничего не помогало. Каждый медицинский работник, прошедший через нас, считал своим долгом, сообщить мне, что сердце изношено, что там и сердца-то, по сути, нет, так истёртая тряпочка. И буднично добавляли, что вообще непонятно как она до сих пор жива. Я всё понимала, врачи такие же люди,  а не боги и не в силах творить чудеса, но в душе надеялась.

А ещё (несмотря на возраст) я твёрдо верила, что на новый год люди не должны умирать. Это же такой волшебный, сказочный праздник – нельзя умирать в новогодние дни. Но жизнь и смерть всё решили без меня. Боюсь, что я уже никогда не поверю в новогодние чудеса.
Вот и получается, что первую половину жизни сделали для меня лёгкой и счастливой мои папа, мама и брат. А уж, какой останется вторая зависит только от меня. Недавно подумалось: а ведь по большому счёту я оплакиваю не их, а себя и своё одиночество. Успокаивает мысль, что сейчас они не испытывают боли и страданий, моя боль никуда не уходит. Она таится где-то внутри и в самый неподходящий момент, от встреченного похожего на брата человека,  или от услышанной мелодии, которую любил отец, вылезает наружу. Недавно снова двигала мебель, это у нас наследственный бзик, передающийся по женской линии. Двигаю и плачу, говорю: «Видишь мам, это не лечится, я вся в тебя и бабушку. Месяца не могу прожить, чтоб не передвинуть всё»

Когда  кто-то уходит, принято говорить: «Ах, я не успел. Если бы знать наперёд я бы жил иначе: я бы любил, заботился, просто разговаривал и всегда был рядом» Если это не ложь, (которой мы успокаиваем себя), то лукавство. Думается: случись чудо, и окажись все живы - всё происходило бы также. Нельзя наговориться, налюбиться, надышаться впрок. Мне хочется верить, что я хоть чуть-чуть отдала долг внимания, любви и заботы моим родным людям и сейчас, они не обижаются на меня, а наоборот всё также любят и берегут. Память не на кладбищах и не в памятниках (хотя забывать могилы близких грех), для меня они живы, просто их нет рядом.
P.S. Вы спросите, почему именно здесь я пишу об этом? Как ни парадоксально, но последние наши с мамой годы скрашивал Дом 2. Нет, я не собираюсь петь ему дифирамбы. Просто он стал своеобразным плацебо. Разговоры о болезни, жизни и смерти, ушедших близких и исчезнувших друзьях  плохо сказывались на её самочувствии. Она очень близко всё принимала к своему больному сердцу. А Дом 2 был имитацией жизни. Пусть чужой, пусть некрасивой и неправильной, но жизни. Мама была человеком волевым и энергичным, привыкла всё держать под контролем и никак не хотела мириться с немощью и зависимостью (пусть даже и от меня). Сидя у окна, она краем глаза наблюдала, и моментами корректировала мои действия. Я вздыхала, ухмылялась, укоризненно смотрела на неё. Она же в ответ улыбалась и отвечала как бы за меня: «Ольга Васильна – молочка добавьте».

Copyright: Серафима Мельникова

Сказка о двух креслах.

Очень часто, в бытовой и служебной суете мы не замечаем предметов, которые нас окружают. Мебель, одежда, посуда – на первый взгляд бессловесны и  покорны нашей воле, а между тем, всё не так просто. Эта удивительная история  произошла с двумя креслами в наши дни. Да, да с самыми  обыкновенными предметами мебели, но какие разные сюжеты….
                                 
                                    ***
       Первое, было куплено в комплекте офисной мебели. Директор неплохо преуспевающей фирмы, решил вложить деньги в её имидж, а потому начинил старое трёхэтажное заводское здание современными декорациями. Когда вся мебель благополучно встала на свои места  и благодарные сотрудники заняли их для свершения новых трудовых подвигов, они и не предполагали, что за всем  этим последует.
Итак, наше первое драпово-колёсное чудо благополучно закатилось в уголок отдела сбыта, на котором удобно устроилась его первая клиентка. Это была приятная дама лет тридцати восьми с хорошим заработком, отдельной квартирой и неустроенной личной жизнью. И как только она в него села, удивительные события стали происходить в её жизни. Вдруг, откуда ни возьмись стали появляться ухажёры с серьёзными намерениями, до этого момента полностью отсутствовавшие. Более того, один из них был настолько серьёзен и настойчив, что сделал ей самое решительное предложение руки и сердца с кольцом и последующим переездом на её жилплощадь. Но оставим на некоторое время  это кресло и его хозяйку,  ведь наша сказка о двух мягких персонажах. А где же второе?
                                          ***
         Оно располагалось неподалёку, в здании заводоуправления соседнего предприятия. Потёртое,  видавшее виды и перетяжку обивки кресло. Оно было приземистым, широким, с невысокой спинкой и протёртыми подлокотниками. Местный прораб ездил по заданию на одну из дальних шахт, там буйным цветом бушевала разруха и  развал предприятия, поэтому каждый тащил всё, что мог. Вот и прораб не смог отказать себе в этом удовольствии и не прибрать к рукам это чудное креслице. С его появлением,  в судьбе  относительного молодого прораба (сорока с не большим лет), тоже стали происходить странные вещи. У, до этого времени, практически здорового мужика стали обостряться ведомые и неведомые болячки. И так он занедужил, что в скором времени слёг и умер.
                                        ***