Ещё один день.

Часть 1.

Странная в этом году зима. Дождь, грязь. Собачники поймут, да и все у кого нет этих ушастых, тоже знают, что, не смотря на погоду и время суток надо вставать, вылезать из-под теплого одеяла и вести во двор визжащего от нетерпения и виляющего хвостом от радости пса. Меня не минула чаша сия. Имела огромное и непреодолимое желание поселить у себя в доме лохматое чудо, но в нагрузку к нему получила эти ежедневные «развлечения».

Вот и сегодня, собака Люся (взятая в дом под видом таксы, но по мере роста при всех внешних признаках этой породы имела и несколько «дворянских» отличий) подлезла ко мне под бок и, вытянув в утренней истоме лапы, призывно лизнула в щёку. Намекая на то, что пора бы и прогуляться.
— Люсинда, — ещё не до конца проснувшись, сказала я — шесть часов, у тебя совесть есть?
Но совести у неё не было, а полный мочевой пузырь был.
— Ладно, пошли — обречённо сказала я, и поплелась одеваться.

Хорошо, что на улице темень и можно влезть в то, что попадается под руку. Вряд ли я встречу ведущих из «Модного приговора» или из «Снимите это немедленно», а даже если и встречу, то переодеваться всё равно не стану.

Выбежав в подъезд, Люська звонко тявкнула, приглашая спуститься пешком, а не на лифте. Но я пресекла попытку на корню — это выше моих сил. Всё ещё просыпаясь на ходу, мы выкатились во двор.  Выпавший вчера вечером снег, почти растаял и вместо приятных глазу декабрьских сугробов пространство занимали лужи.

Мою четырёхмесячную таксу-пулю это мало волновало, она с жадностью хватала мордой   утренний воздух и норовила проверить глубину всех образовавшихся водоёмов. Вскоре я проснулась окончательно, медленно бродила по дорожкам наблюдая, как развиваются на ветру уши моей «прелести».

Люська отбегала подальше, но так, чтобы я находилась в поле зрения, как только расстояние становилось критическим, немедленно неслась обратно. Примчавшись, с рычанием хватала меня зубами за штанину, как бы выговаривая: «Опять далеко ушла? Смотри, я за тобой слежу!» После чего уносилась прочь в поисках собачьих радостей.

Недавно, на одной из прогулок, мы пересеклись с другой «прелестью» на мой взгляд, тоже неизвестной породы. Но хозяйка оной, молодая приятная барышня, была другого мнения. Вежливо поздоровавшись, она поинтересовалась:
— Моя девочка, породы… (название я не запомнила, уж больно мудрёное).  А кто у вас, мальчик или девочка?
— Собачка Люся — не стала я вдаваться в анатомические подробности.
— А какой породы? — продолжила беседу девушка.
— Брали таксу, а что вырастет, то и будем любить.
— Ну, да для таксы у неё длинноваты ноги и коротковаты уши — резюмировала она, и тут же добавила — А вы не хотите ей хвост купировать, а то он ей будет мешать?
— Нет — сказала я, и начала терять интерес к беседе.
Но девушка не уходила, и, кажется, решила развить тему:
— А уши, чтобы ровно висели можно привязывать — добавила она.
Я, боясь услышать, что нужно сделать с ногами моей собачки, чтобы они стали покороче, предпочла попрощаться и уйти.

Отчего-то сегодня, глядя на свою носящуюся «сардельку», вспомнила этот разговор и подумала: «Вот Люська, «свезло тебе, так свезло», бегаешь, цепляешься ко всем прохожим, собакам и кошкам и никто тебе за это не привязывает уши, и хвост не отрезает. «Вытащила ты самый счастливый собачий билет!»

Стою перед лифтом, взгляд опять упал на стену, где недавно какой-то поганец фашистскую свастику накарябал. Я пыталась счистить эту нечисть, но ничего не получилось. Чертыхнувшись в очередной раз, вошла в лифт.

Потом всё как в калейдоскопе, меняется быстро, но картинки всё те же. Поднять, покормить и отправить: кого в школу, кого на работу. Самой выпить кофе и в путь.

— Ждать Люся — закрывая дверь, велела я. А сама мысленно проверяла: двери в комнаты закрыла, воду и еду оставила, табуретку от зеркала убрала. Вы спросите причём здесь табуретка? А притом, что оставаясь одна эта «девушка» имела привычку с помощью табуретки залезать на столик стоявшего в коридоре зеркала и хозяйничать там. Почему она выбрала для своих вылазок именно этот предмет мебели, не знаю, но подозреваю, что как все женщины просто хотела полюбоваться на свою «неземную» красоту. А то, что в процессе любования на полу оказывались расчёски, духи и баночки с кремом, а само зеркало оставалось со следами от её любопытного (но, увы, мокрого) носа её совершенно не волновало. Но это не нравилось мне и  я, чтобы не вводить собачку в искушение, убирала злополучную табуретку.

Часть 2.

Вот я и в пути на службу. Можно (на время) отодвинуть мысли о домашнем хозяйстве и живности в нем. К тому моменту, когда я снова выхожу из дома, тротуар от остатков снега окончательно очищен трудолюбивым дворником. Моему взору опять стала доступна «наскальная», вернее наасфальтная «клинопись».
Прошлой осенью, молодой человек, ухаживающий за юной барышней, проживающей в нашем подъезде, видимо в чём-то очень сильно провинился. Она пресекала всё их общение и он не нашёл ничего лучше, как признание в любви на асфальте. Чувства (судя по размерам надписи) были очень велики, но, к счастью, асфальт не бесконечен. Там было всё: и любовь, и кровь, и розы, и слёзы, и прочая атрибутика с указанием кому и от кого адресовано сие послание. Не знаю, как девушка его мечты, но все остальные соседи долго вспоминали этого несчастного. Дело в том, что очень он неудачную краску выбрал, мало того, что она нестерпимо воняла даже на открытом воздухе, так ещё и не сохла совсем. Из-за чего всем проходящим приходилось или шагать «семимильными шагами», или «играть в классики», иначе — прощайте туфли и сандали.  С наступлением осени, ненавистную надпись стало заносить листьями и смывать дождём, но краска, скорее всего, была отечественная, а потому смотреть на неё и вспоминать Лену с Сашей нам придётся ещё не один год.
Глядя на знакомые буквы, порадовалась тому, что они  уже не пахнут и не пачкаются.

Сегодня везло на граффити,  подойдя к остановке, сначала даже не поняла, что это стало с домом у дороги. Совсем недавно он был заботливо побелен в приятный персиковый цвет, и на фоне серой, унылой зимы-осени вызывал теплые ассоциации с ушедшим летом. Издалека показалось, что стены заплесневели, но подойдя ближе, стало ясно — это очередной крик души. На этот раз женский, причем, скорее всего кавказской национальности.
Вот никогда не думала, что и писать тоже можно с акцентом. Не буду вдаваться в подробности, суть дела в том, что некий Отар («подлый гад») бросил семью с тремя детьми и ушёл к коварной женщине лёгкого поведения по фамилии Гонтарь. Вы спросите, откуда я всё это знаю? Отвечу — прочла на доме, пока ждала троллейбус. Видимо обида брошенной жены была так велика, а ситуацию изменить она уже не могла и от бессилия выплеснула своё горе на свежее выкрашенные стены дома гадкой разлучницы. Нецензурные подробности, конечно, опускаю, они там «красовались» через каждые два слова. Вот такой вот любовный роман в непечатном варианте.

Знаете, о чём я думала, пока ехала в троллейбусе? Как ни странно о том, что дом снова побелят не скоро, поэтому долго ещё будет и эта разбитая любовь лезть всем в глаза.  И даже его персиковый цвет не принесёт приятных воспоминаний, всё забила Гонтарь — б….

Больница жизни не помеха.

Смотрела намедни сериал про больницу, и вспомнилась в связи с этим одна занятная история.  Все мы когда-нибудь лежали в больнице и у каждого своё представление об этом месте. Не буду оригинальной, если скажу, что больниц терпеть не могу, даже если туда надо просто зайти и поставить на специальный столик баночку. А уж если вам дают предписание лечь в стационар, то…

Так вот, довелось мне в двадцать один год попасть в хирургическое отделение по причине желчнокаменной болезни. Такой диагноз в столь юном возрасте большая редкость, потому соседками по палате были женщины (скажем так) очень взрослые. Они все, да и персонал отделения смотрели на меня с нескрываемой жалостью. У них дети старше меня были, а тут я и с такой возрастной болячкой, ну да я отвлеклась.

В том сериале, о котором я упоминала сначала, нам показывали много личной жизни медперсонала и чуть-чуть (чтобы не испугать зрителя), их трудовых будней. На счёт персонала не знаю, а вот по поводу больничных романов пациентов могу многотомник издать.  Но эта история не похожа на все остальные.

Со мной в палате лежала дама крепко бальзаковского возраста, но даже в её не юном возрасте очень даже привлекательная. Во время прогулок по коридору или приёмов пищи в столовой она вызывала сильный интерес мужской половины отделения. Но смелым оказался только один, первым подошел и заговорил. Сначала, как водится, поинтересовался диагнозом, потом семейным положением, потом наличием жилплощади. Получив на все вопросы, устраивающие его ответы, принялся активно ухаживать, насколько это возможно в стационаре. Она милостиво принимала его ухаживания, но без фанатизма.

И так этого Ромео разобрало, что стал настаивать на интимной ночной встрече, где-нибудь в районе перевязочной. Джульетта тоже попалась с принципами, и все эти предложения отвергала, почти три дня, а на четвёртый обещала подумать и к ужину дать ответ. После вечерней трапезы, делая променад по больничному коридору, пылкий воздыхатель просто атаковал даму сердца месседжами ответить ему согласием на его предложение. Она согласилась, только решила уточнить, а   где же именно, под какими «часами» состоится их рандеву? Ухажёр объяснил, что прямо по коридору, немого не доходя (пардон) до туалетов, есть маленькая кладовочка для инвентаря уборщицы, вот там, в этом укромном месте он и будет её ждать в одиннадцать часов. На том и порешили.

В назначенный час коварная обманщица никуда не пошла, а мирно читала любовный роман в своей постели. А пылкий поклонник томился ожиданием среди вёдер, веников и швабр. В коридоре включили ночное освещение, а возле кладовочки, так вообще была темнота. И надо же было такому случиться, что в это самое время, старушке из соседней палаты срочно понадобилось посетить дамскую комнату. Ничего не подозревавшая почтенная дама тихо шла по тёмному коридору, и, поравнявшись с кладовочкой, остановилась, чтобы найти выключатель и зажечь свет. Истомившийся ожиданием поклонник решил, что это Она и кинулся с объятьями. Старушка понимая, что её сейчас обесчестят, а  на сопротивление у сил нет, сделала единственное, что могла -  заорала. Поняв, что обознался, несостоявшийся любовник бросился бежать. Старушка, продолжала кричать до тех пор, пока не прибежали дежурный врач и медсестра, на руки, которых и упала обессилившая «жертва».

Конечно, отделение пол ночи стояло на ушах: старушку уложили в постель и напоили успокоительным; у бедного «влюблённого» подскочило давление, и он всю ночь не мог заснуть, от страха быть разоблачённым; и только  сама «причина» ночной неразберихи лежала и ехидно посмеивалась над всем случившимся.
Утром следующего дня, встретившись на завтраке, бледный ухажёр кинулся, было к предмету своего обожания за объяснениями, но встретил холодный и отчуждённый тон.  Дама сказала, что не может принимать ухаживания от человека, который назначает свидания одной, а потом практически у неё на глазах кидается на другую. Он пытался реабилитироваться, но она была неумолима.

На следующий день её выписали. Он «неутешно» страдал целых два дня, а потом и его выписали. Так и закончилась эта любовь, почти не начавшись.

© Copyright: Серафима Мельникова