Аппендицит.

Не помню точно, но, кажется, я тогда училась в девятом. Было это в конце семидесятых годов, уже прошлого века. Стояла обычная монгольская осень. Надо сказать, что это самое красивое время года в этой части земли. Осень буквально золотая, сухая и солнечная. Весь Дархан засажен тополями. Они прижились там, как никакие другие деревья. Поэтому весной город утопал в пуховой метели, а осенью укрывался толстым, пёстрым покрывалом из листвы. Мы очень любили, не спеша идти из школы по этой шуршащей массе и трепаться на всякие девчачьи темы.

И вот в один из таких замечательных дней случилась неприятность - приступ аппендицита у моей подруги Наташки. Советская больница нашего маленького городка, тоже не отличалась размахом. Располагалась одном из бараков, половина которого служила поликлиникой, а вторая соответственно, стационаром.
Прооперировали подругу успешно, хотя есть одна деталь, которая меня пугает до сих пор. Операцию по удалению аппендикса, тогда проводили под местной анестезией. То есть пациентка в здравом уме и трезвой памяти, лежала на операционном столе, а все остальные, принимающие участие в этом действе, с ней ещё и разговаривали. Но в операционной-то ещё ничего, а вот когда в палату перевезли, да местная анестезия отходила, вот тут самое интересное и начиналось. Как Наташка говорила, чтоб нам понятней было: «Вам зубы удаляли? Знаете, что потом бывает? Так вот представьте, что у вас в животе не тридцать два, а все сто тридцать два зуба удалили одновременно, и после этого вся заморозка и отошла».  Вот, примерно такие ощущения.

Но как я уже сказала, всё прошло нормально, и отход заморозки она тоже пережила. Начался период выздоровления, с посещениями родных и близких.  Нам нравилось навещать Наташку в воскресенье. Поликлиника в этот день не работала, и поэтому все посетители и выздоравливающие рассредоточивались, по всем закоулкам и «холлам», где стояли удобные диваны. В будни туда доступа не было, там шел приём больных, пришедших в поликлинику. Кабинеты, конечно, закрывались, но «холлы» (заметьте в бараке!) были наши.

В тот день мы расположились в «холле» перед кабинетом гинеколога, и мирно перемывали «кости» своим знакомым. Уборщица, в это же время, решила провести уборку кабинетов. И вот, дойдя до нас и открыв этот злосчастный кабинет, её кто-то позвал и она ушла. Мимо открытой двери кабинета прогуливались двое выздоравливающих мужиков. Уж не знаю, чем они болели, а только выглядели вполне здоровыми. Их заинтересовала конструкция кресла для осмотра, видя, что рядом никого из медперсонала нет, они вошли в кабинет и стали его рассматривать. Дверь не закрыли и мы с интересом наблюдали за ними. В процессе обсуждения технологии посадки в этот агрегат, они поспорили, о том, куда и что правильно ставить. У одного кончились аргументы, и он решил на деле показать, как это происходит.
И показал!

Сел в кресло правильно, но видимо, у него что-то было со спиной не в порядке, потому что в следующий момент он дико заорал. Второй выскочил из кабинета и побежал за доктором.  Всё время, пока искали врача, мужик сидел в гинекологическом кресле, практически готовый к осмотру, только что не разделся.
Пришедшие на помощь, врач с сестрой, сначала опешили.  После чего доктор глубокомысленно произнёс: «Эк, вас батенька занесло!», привезли каталку, дядьку кое-как выковырнули из этого прокрустова ложа, и отправили   в палату.  Нам, разумеется, было смешно, а вернувшаяся уборщица ещё долго гудела о том, что мол, ходят тут разные.

Наташку в скором времени выписали, и мы снова гуляли по шуршащим листьям.

Боевое крещение.

Это случилось 9 мая 1976 года, мне тогда было тринадцать. Хотя прошло уже очень много лет, но я очень хорошо помню этот день. Праздничный, выходной, все дома. Уже с утра мама готовила, что-то вкусненькое, доставались из шкафа нарядные одежды и все находились в волнении и ожидании. Надо сказать, что массовые праздники в Дархане, в буквальном смысле были массовыми. Жили общей жизнью, с конкурсами художественной самодеятельности и спортивными соревнованиями. Городок маленький, из развлечений только клуб и кино. Вот и старались люди разнообразить свою жизнь, ну да, наши родители приехали туда на заработки, но деньги деньгами, а пустоту надо чем-то заполнять.

Так вот, ждали вечера. Когда на городской площади начнётся салют. Он не был таким мощным и красивым, как в наши дни - был событием. К девяти часам вечера народ подтягивался к «лобному» месту. Взрослые ушли вперёд, а мы с друзьями замешкались. Идём по дороге, а на встречу два монголёнка, лет семи, и в руках у них пустые бутылки. Не знаю, что на них нашло, а только они почему-то решили кинуть эти бутылки в нас. Одна отлетела в сторону, а вот вторая - разбилась, ударившись об асфальт, её осколок, отлетев, разрезал мне ногу, чуть выше щиколотки.

Сначала я вообще ничего не поняла, только ноге стало очень горячо, и подруги страшно закричали. Я уже говорила, что там, вдали от дома, мы жили общиной, в которой не было чужой беды. Выскочили мужики из нашего барака, занесли меня внутрь. Я видимо, была в шоке, потому что боли не чувствовала. Смотрела на лица окружающих и не могла понять, отчего они так напуганы. Я же не видела, что кровь быстро наполнила пятку в моём носке и свисала мешком, я не видела рваной, развороченной раны, внутри которой хорошо просматривалась моя кость. Но я видела лица взрослых, с ужасом смотрящих на меня. Ногу перетянули ремнём, усадили на лавку, в ожидании скорой.

Я же волновалась потому, что рядом не было мамы. В этой суматохе все забыли и про праздник, и про салют. Приехала скорая, меня, на руках, как героиню, погрузили и с облегчением отправили в больницу. Тут кто-то, наконец, вспомнил о том, что надо сообщить родителям, и побежали их разыскивать.

В больнице, меня уложили на кушетку. Пришел дежурный врач, как мне показалось, огромных размеров грузин. Сначала был очень недоволен, я это поняла, когда он шел по коридору и возмущался, что вот, мол, праздник, люди напьются, а ты их зашивай. Но, зайдя в кабинет и увидев, что перед ним девочка подросток, резко замолчал. Следом за ним зашла медсестра, увидев меня ахнула, но так же быстро взяла себя в руки. Доктор широко улыбнулся, мне даже показалось, что зубов у него в два раза больше, чем положено, и сказал: «Ну, что случилось?» Я внятно всё рассказала.
Они делали какие-то приготовления, параллельно заговаривая мне зубы. Понимая, что сейчас меня будут зашивать, я заволновалась и забилась мелкой дрожью. В это время открывается дверь и на пороге появляется моя мама. Надо знать, мою маму, для неё нет преград, когда речь заходит о её детях. Так вот, войдя, она уперлась взглядом, как раз, в мою разрезанную ногу. И моментально потеряла сознание, благо отец был рядом и не дал ей рухнуть на пол. Дверь закрылась. На что хирург очень тихо и спокойно сказал: «Ну вот, дочь, не смотря на рану, в порядке, а мама в ауте» И как ни в чем не бывало, они продолжили делать своё дело.

Когда всё было готово, доктор сказал: «Ну что, начнём?» И начал. Я же, про себя решила, если на первом шве будет больно, тогда буду орать, если нет, то чего маму пугать. Лежу, жду, когда же больно будет. А медсестра тем временем задаёт мне два вопроса: первый - в каком классе я учусь, и второй – знаю ли я, её сына, потому что мы с ним ровесники. И так по кругу, когда она спросила меня об этом раз в десятый, я, видимо, осмелев, сказала, что если она ещё раз меня спросит, то наркоз уже не понадобиться.

Мне наложили девять швов. Доктор сказал, что всё в порядке, я молодец, и могу отправляться домой. Я села на кушетке и подумала: как же я пойду, ведь обуви на мне нет, её же дома оставили. Время позднее, народу меня ждало много, и нам дали больничную машину, чтоб мы больше ни во что не «вляпались».  Я, как раненый зайчик запрыгала на одной ножке, на, что доктор заметил: «Не бойся, я хорошо зашил, можешь слегка наступать» И я пошла, все мои близкие, с ужасом наблюдали за мной, но сказать никто и ничего не рискнул.

Началась райская жизнь. Весна, тепло, все идут в школу, а я получаю удовольствие от свободы, и при этом все стараются мне угодить. Через месяц сняли швы, и когда я попросила справку в школу, мой доктор очень удивился: «А ты, что всё это время школу прогуливала?»…

Но справку всё-таки дал. Я не помню, как его звали, но добрый доктор - спасибо вам большое, вы действительно хорошо зашили мою ногу.