Обеспокоенность судьбами организации, на вступление в которую Россия потратила почти два десятилетия, российские власти выражали и раньше. Например, в мае этого года спикер Госдумы Сергей Нарышкин и председатель КНР Си Цзиньпин во время встречи в Пекине критически оценили планы США по созданию Транстихоокеанского партнерства (ТТП), к участию в котором не пригласили ни Россию, ни Китай. «Универсальные правила мировой торговли должны обсуждаться именно на площадке ВТО с участием всех заинтересованных сторон», – сказал Нарышкин, отметив, что переговоры по созданию ТТП идут в атмосфере секретности. Тогда же глава комитета Госдумы по международным делам Алексей Пушков заявил, что соглашение по созданию ТТП, заключенное в новозеландском Окленде между США и еще 11 странами, является попыткой узкого отстаивания интересов одной державой. И подчеркнул, что такова совместная позиция России и Китая.

«ВТО идет на свалку»
По мнению руководителя Центра экономических исследований Института глобализации и социальных движений Василия Колташова, беспокойство Путина о дальнейшей судьбе ВТО более чем оправдано. В свое время вступление в организацию затевалось для того, чтобы защитить российских сырьевиков на внешних рынках (а заодно поддержать импортеров), напоминает он. А теперь ситуация движется к новым санкциям против России, которые могут затронуть поставки в Европу и других сырьевых товаров – зерна, металлов, продуктов химической промышленности. Первыми признаками этого стало блокирование Евросоюзом газотранспортного проекта «Южный поток», неясные перспективы «Северного потока – 2», антидемпинговые расследования в отношении российских металлургов. При этом ситуация с санкциями и падение цен на нефть заставили пересмотреть принципы экономической политики России в пользу импортозамещения, хотя в момент присоединения к ВТО казалось, что действующая экспортно-импортная модель просуществует долго.

При этом Владимир Путин, отстаивая принципы ВТО, выражает интересы не только России. «Президент выступает как консервативный политик, апеллирующий к столь же консервативно настроенным политикам периферийных и полупериферийных стран, которые испытывают страх по отношению к возвращению протекционизма. Обрабатывающей промышленности они не построили, а цены на их сырьевую продукцию упали, и политически она стала уязвима – в ее отношении можно вводить любые заградительные пошлины, обвинив производителей в демпинге, например, в результате девальвации национальных валют», – заявил Колташов. В этой ситуации возвращение к принципам ВТО выглядит логичным для стран со значительной долей сырьевого экспорта, а сами эти принципы оказываются чем-то вроде кантовского категорического императива в мире акул капитализма.

Однако Колташов сомневается в том, что это даст желаемый результат, поскольку фактическими хозяевами ВТО являются американцы, которые могут проводить любую политику в отношении товаров из других стран, меняя правила организации в любое время. К тому же еще в прошлом десятилетии ВТО стала подавать признаки серьезного кризиса, к примеру, в 2008 году провалился Дохийский раунд переговоров, длившийся более семи лет. Камнем преткновения стал вопрос о снижении таможенных пошлин на сельхозпродукцию в развивающихся странах в обмен на сокращение объемов субсидирования АПК в развитых.

В 2013 году переговоры по Дохийскому раунду возобновились, но за прошедшие пять лет мировая торговля отчетливо сместилась от глобализации в сторону формирования региональных блоков и от свободной торговли в направлении нарастающего протекционизма, о чем многие экономисты предупреждали еще во время финансового кризиса 2008 года. «Адье, глобализация! Выход из кризиса в регионализацию» – так назывался доклад научного директора Лаборатории спинозистского анализа экономик в Сорбонне Фредерика Лордона, прочитанный им в сентябре 2009 года на конференции «Возвращение политэкономии» в Москве. Еще семь лет назад французский экономист говорил, что ВТО всего лишь площадка для выяснения баланса интересов, а не реальный регулирующий механизм, и теперь его точку зрения разделяет все больше экспертов.

«ВТО объективно себя исчерпала, выработала свой ресурс. ВТО идет на свалку», – констатирует Колташов. По мнению российского экономиста, за эпохой ВТО должны последовать континентальные блоки с глубокой интеграцией, но не по типу Евросоюза – речь идет о создании на равноправных условиях крупных рынков с протекционистской политикой и развитием местного производства, в первую очередь, обрабатывающей промышленности. Однако формирующиеся сегодня альянсы по обе стороны Тихого океана пока не слишком соответствуют данной установке. «Наших сырьевиков это вовсе не устраивает – они хотели бы, чтобы все осталось как прежде. ЕАЭС сейчас похож на решето, можно прекрасно возить на российский рынок китайские товары через казахстанскую таможню, про белорусские креветки мы уже слышали. Есть масса возможностей, чтобы использовать ЕАЭС в качестве удобного механизма для контрабанды в Россию – это явно не то, что должно было получиться и что нам нужно для развития. Но и Транстихоокеанское партнерство тоже может оказаться нежизнеспособным, недолговечным объединением – просто потому, что американская экономика не может расти и тянуть за собой экономики, которые она политически объединяет», – полагает эксперт.

«Быть как все»

Сомнения в том, что механизмы ВТО смогут помочь российским товарам на внешних рынках, усиливаются, если оценить общий эффект от вступления в эту организацию для российской экономики. По мнению ряда экспертов и представителей бизнеса, этот эффект оказался в лучшем случае нулевым.

«Полученные экспортные возможности слабо затронули российскую промышленность, – говорит руководитель Координационного совета РСПП по СКФО Владимир Гурьянов. – Даже две отрасли, которые были наиболее активными лоббистами присоединения к ВТО – металлургия и химия, – продолжают периодически попадать под антидемпинговые санкции, а остальные вообще мало что почувствовали. Снижение таможенных пошлин в краткосрочном периоде выгодно потребителям – снижаются розничные цены. Но при этом падают доходы бюджета от импортных пошлин, падает доля отечественной продукции на рынке. Дальше запускается логически предопределенная последовательность последствий: сжатие промышленного производства, снижение занятости, снижение доходов населения. В результате многим отраслям помогла только девальвация рубля».

По мнению Гурьянова, вступление в ВТО явно не относится к тем случаям, когда Россия проявила свою переговорную силу. Это особенно очевидно, если сравнивать условия нашего вступления с другими странами. Например, вступившая в ВТО в 1995 году Индия, помимо импортной таможенной пошлины в 10%, взымает компенсационные пошлины (до 12%) и налог на финансирование среднего и высшего образования (2+1%), то есть государство ограничивает импорт по списку товаров, производимых в Индии, да еще и целевым образом финансирует образовательные программы. «Оказывается, так можно. А Россия подписалась абсолютно под другими условиями, так как условия присоединения каждого государства – члена ВТО индивидуальные», – подчеркивает Гурьянов, напоминая, что партнеры РФ по ЕАЭС – Казахстан и Белоруссия – пока вообще воздерживаются от этого шага.

Независимый эксперт-экономист Александр Полыгалов также не видит явных результатов присоединения России к ВТО: «Непонятно, для чего мы туда вступали, кроме как для того, чтобы «быть как все». Собственно говоря, в этом ведь и состояла основная критика вступления России в ВТО: не было озвучено ни одной осмысленной причины для того, чтобы мы это делали, кроме хрестоматийного соображения, что «нам не модернизировать нашу экономику без вступления в ВТО». Но в нем, очевидно, немного подменяются причины и последствия. Развитые страны сперва добивались модернизации своих экономик, делая их сильнее большинства других, а уже потом вступали в ВТО, закрепляя уже имеющиеся конкурентные преимущества своих экономик за счет того, что менее развитые страны – члены ВТО не могли защищаться».

По мнению Полыгалова, никаких вопросов внешней торговли с помощью механизмов ВТО России решить не удалось, более того, он не слышал, чтобы мы вообще пытались делать нечто подобное. «Сейчас в рамках ВТО у нас забавная позиция: мы стараемся действовать так, чтобы никто не мог нас обвинить в «нарушении принципов ВТО», однако даже и не пытаемся особо использовать механизмы ВТО для улучшения своих условий торговли», – добавляет Полыгалов.

«Последние три года развеяли многие иллюзии»

«Добро пожаловать в реальный мир. С XIX века принципы международной торговли не поменялись»
Наиболее явным подтверждением правоты скептиков в отношении членства России в ВТО стали «санкционные войны». При введении как западных санкций в отношении России, так и ответных российских контрмер никто даже не пытался апеллировать к принципам ВТО – на первый план вышла чистая политика.

«Последние три года развеяли многие иллюзии, – говорит Гурьянов. – Добро пожаловать в реальный мир. С XIX века принципы международной торговли не поменялись. Желающие узнать побольше могут вспомнить о причинах Опиумных войн или поискать в интернете про то, что такое копенгагирование» (эпизод Наполеоновских войн, когда адмирал Нельсон без объявления войны Дании сжег датский флот и обстрелял Копенгаген; считается первой в современной истории превентивной бомбардировкой – прим. ВЗГЛЯД).

Примером того, что ресурсы, затраченные на вступление в ВТО, оказались неадекватны полученным результатам, могут служить и российско-грузинские экономические отношения. После признания Москвой независимости Абхазии и Южной Осетии в сентябре 2008 года грузинская сторона настаивала на том, что условием вступления России в организацию должно быть признание «международно-признанных границ Грузии». Осенью 2011 года Россия пошла в этом вопросе на уступки – было выработано компромиссное решение, согласно которому мониторинг товарооборота на КПП в Абхазии и Южной Осетии будет осуществлять независимая третья сторона (в качестве такого посредника в дальнейшем был выбран швейцарский логистический оператор SGS).

Эта договоренность сняла последние препятствия для присоединения России к ВТО, что вскоре и произошло: 16 декабря 2011 года российский пакет документов был одобрен на Министерской конференции ВТО, а 22 августа следующего года состоялось официальное вступление. Однако вопрос внешнего контроля на «международно-признанных границах Грузии» так до сих пор и не решен – во многом из-за позиции руководства Абхазии и Южной Осетии, которые не являются членами ВТО, но при этом признаны Россией в качестве суверенных государств. Абхазская сторона уже который год спускает на тормозах и вопрос о восстановлении железнодорожного транзита в Грузию, а Южная Осетия держит на замке въезд из Грузии по Транскавказской магистрали, которая существенно удобнее, чем регулярно стоящая из-за снегопадов и селей Военно-Грузинская дорога.

Но все эти обстоятельства никоим образом не мешают восстановлению российско-грузинского товарооборота, резко просевшего в период президентства Михаила Саакашвили, когда Россия вводила эмбарго на поставки из Грузии вин и минеральной воды. Только в первом квартале этого года грузинский экспорт в Россию в сравнении с январем–мартом 2015 года вырос на 41,5% (до 38,5 млн долларов). В конце июня в Батуми на очередной встрече российских и грузинских экспертов в рамках диалога, организованного Международным центром по конфликтам и переговорам (ICCN) и Российским советом по международным делам, говорилось, что абсолютное большинство товаров из Грузии уже допущены на российский рынок, одними из последних исключений остаются виноградный спирт и чача. «По-видимому, российские и грузинские власти сделали почти все, что можно было предпринять в имеющейся политической ситуации для снятия институциональных барьеров во взаимной торговле», – констатировали эксперты. Однако ключевым драйвером этого процесса было не вступление России в ВТО, а смена власти в Грузии.