Один из главных оппонентов Войцицкой в публичной плоскости – днепропетровский олигарх Игорь Коломойский. Второй год она ведет с ним негласную войну за то, чтобы вернуть под контроль государства крупнейшее предприятие Укрнафта, которое находится в совместной собственности и из которой структуры олигарха выкачивают деньги. Войцицкая называет эту компанию кощеевой иглой Коломойского, на которой держится вся его бизнес-империя.

В интервью НВ нардеп рассказывает, почему такие высокопоставленные чиновники как премьер-министр Арсений Яценюк и глава Госфискальной службы Роман Насиров позволяют Коломойскому обогащаться на корпорации и не делиться с государством, и объясняет, как вернуть Укрнафту под госконтроль.

— Ваша «гибридная война» с Игорем Коломойским заставила парламент принять важные решения по компании Укрнафта, привела к смене менеджмента и заставила ее впервые за много лет выплатить дивиденды государству. Тем не менее, недавно вы снова обвинили ее менеджмент в попытках обмануть государство – на этот раз в выводе денег из компании. Что происходит теперь в Укрнафте?

— Укрнафта должна была бы вернуться под настоящий контроль государства, и государство обеспечено всеми инструментами, чтобы установить этот контроль. Но никто не захотел воспользоваться теми инструментами, которые мы в парламенте законодательно закрепили. Помимо этого, наблюдался некоторый саботаж на уровне Арсения Яценюка и главы Госфискальной службы [Романа Насирова]. Налоговая, имея все возможности, которые приостановили бы вывод денег из компании, не предпринимает ничего.

Что произошло? Компания заключала договора на продажу своей продукции с оплатой только 5% аванса за эту продукцию. 95% остались неоплаченными. Половина из компаний, с которыми были заключены такие договора, уже пропали. Исчезли. Такой продукции было продано больше чем на 10 млрд грн. Когда налоговая как бы попросила заплатить в бюджет, компания говорит: мы бы заплатили, но денег нет. При этом во всех других случаях налоговая сразу же по цепочке разматывает ситуацию, ищет, где произошла утечка денег, как, кто виноват. А в случае Укрнафты – никто ничего не делает. Просто закрывают глаза.

— Кто и что должен сделать?

— Есть такой госорган – Госгеонадра, который выдает и контролирует использование лицензий на добычу нефти, газа и других ископаемых. Если компания не платит налоги, этот орган имеет право приостановить действие лицензии или отобрать ее. Так вот Госгеонадра начинает бить в колокола (на тот момент долг Укрнафты составлял еще порядка 3 млрд грн), обращается в ГФС, а ГФС в лице господина Насирова говорит: все нормально, не волнуйтесь, пока не реагируйте, мы вас просим подождать с рассмотрением вопроса касательно приостановления действия лицензии. И это длится с июня прошлого года.

Сегодня уже происходит реальное хищение, обман государства не на сотни миллионов гривен, а на десятки миллиардов. Но почему-то все заняли позицию: надо разобраться, надо подумать, как вернуть эти деньги. Вместо того, чтобы сказать, что деньги вывели через компанию, подконтрольную группе Приват, что надо было давным-давно арестовывать их счета, пытаться через наложение ареста на имущество вернуть эти деньги.

— Все это происходит уже при новом руководителе?

— Новый руководитель Укрнафты Марк Роллинз тоже занимает удивительную позицию. Вместо того, чтобы как минимум уволить тех людей, которые привели к хищению, к реализации схем, он их оставляет и они являются его советниками. Он объяснял, что ему нужны эти люди, так как они являются специалистами, а компания большая, и ему нужно время, чтобы разобраться. Но мы видим, что компанию искусственно толкают к банкротству.

Логично было бы государству иметь два-три плана относительно того, что делать с Укрнафтой. И в первую очередь не с самой компанией, а с лицензиями. Мы как государство не можем себе позволить, чтобы какая-то компания продолжала добывать нефть и газ и при этом не рассчитываться с государством. Есть другие компании, которые будут стоять в очереди, чтобы продолжать добычу и обеспечивать поступление в госбюджет. Но мы этого не видим. Мы видим, как на рабочих встречах по вопросам реструктуризации этого долга господин Яценюк убегал от депутатов.
— Премьер-министр как руководитель Кабмина, в ведении которого находятся госкомпании, в принципе должен был реагировать на ситуацию.

— Должны реагировать несколько органов. Первый и основной – это Нафтогаз, который является ключевым акционером Укрнафты. Он тоже ведет себя странно. Я отослала [руководителю Нафтогаза Андрею] Коболеву запрос: что он как глава набсовета Укрнафты, как представитель основного акционера, государства, предпринял? Запрашивал ли он финотчетность Укрнафты? Предпринимал ли он действия, чтобы приостановить вывод денег? Ответа я пока не получила.

В-третьих. Только когда я с коллегой Андреем Журжием начала долбать ГФС и требовать от них отчетности, только когда мы обратились в суд с требованием, чтобы ГФС открыла уголовное дело против руководства компании за нанесенные убытки и неуплаченные налоги за 2015 год, только тогда ГФС отреагировала и за день до суда открыла уголовное дело. Это был конец декабря.

— По факту нарушения?

— Да. Целый год они ничего не делали. Покажите мне еще одну такую компанию в отрасли, в Украине, в отношении которой налоговые органы делают вид, что не замечают, что происходит в компании.

— Вы считаете, что ответственность за ситуацию с Укрнафтой несет лично Яценюк?

— Непосредственно у него были все инструменты управления, которые связаны с тем, чтобы своевременно поменять руководство компанией. Можно было не только Марка Роллинса полгода выбирать. Не одного человека надо было поменять, а все правление. Надо было убрать людей Коломойского. А они этого не сделали. Непосредственно не сделал этого Яценюк. Видимо, существует круговая порука. Одна институция блокирует действия других институций, третья вообще никаких не предпринимает действий. Поэтому я обратилась в Национальное антикоррупционное бюро с требование расследовать бездействие Насирова.

— Это, по-вашему, следствие непрофессионализма или умышленное бездействие?

— Либо это бездействие является результатом непрофессионализма, тогда вопрос: что люди делают на своем месте? А если это все делается сознательно, значит, есть мотив. И этот мотив явно не лежит в законодательной плоскости. Такое ощущение, что кто-то занимается благотворительностью в интересах отдельно взятого частного бизнеса.

— Вы думаете, конечная цель – обанкротить Укрнафту? Минимизировать ее стоимость? Или на ней хотят просто продолжать зарабатывать?

— Я думаю, что Коломойский не заинтересован в том, чтобы потерять такой денежный источник, как Укрнафта. Он не хочет терять контроль над потоками, которые она генерирует, поэтому для него важно, чтобы она оставалась на плаву.

С другой стороны, целью Коломойского остается вытянуть как можно больше денег из нее. Более 18 млрд грн через его структуры были выведены только за прошлый год (по внутренним операциям 10 млрд грн, а еще он прогнал через экспортные операции 8 млрд грн – продавал ферросплавы своего завода через Укрнафту). Поэтому для него очень важно, с одной стороны, удержать контроль над денежными потоками. А второе – контролировать добычу, нефть и нефтепродукты, потому что у него в структуре есть и заправки, и нефтеперерабатывающий завод. Он же зарабатывал на разнице в цене между рыночной стоимостью нефти и стоимостью нефти Укрнафты, которая продавалась на так называемых аукционах. Это была еще одна схема по выведению денег из Укрнафты, когда он через контролируемую биржу продавал нефтепродукты Укрнафты с дисконтом минимум 15% Кременчугскому НПЗ, где он мажоритарный акционер, а государство – миноритарный. И на этом он зарабатывал маржу

— То есть по сути Коломойский перекладывал деньги из одного кармана в другой?

— Да, перекладывал дополнительную маржу из того ящичка, где у него была доля меньше 49%, в тот, где у него было больше 50%.

На Укрнафту можно посмотреть, как на цепочку отдельных бизнесов и транзакций, где на каждом этапе он зарабатывал свою дополнительную стоимость. И это измеряется не сотнями миллионов долларов – мы говорим о миллиардах долларов оборотов. Это живые деньги, которые платятся в конечном итоге каждым из нас, когда мы покупаем бензин. Для него это кэш, который потом используется в том числе для того, чтобы покупать лояльных политиков, получать преференции, подкармливать коррупцию. Это возможность шантажировать государство через его любимую тему том, что ему якобы задолжали 10 млрд куб м газа, который у него забрали и который сейчас должны вернуть, только не по старой регулируемой низкой цене, а по рыночной.

— Этот долг – предмет судебного разбирательства?

— Это предмет дискуссии и судебных разбирательств. Коломойский считает, что эти 10 млрд куб м нужно умножить на сегодняшнюю цену, то есть порядка 8 тыс. грн за 1 тыс. куб. м, и получается 80 млрд грн. И пока он 80 млрд грн не выкачает из компании, он не успокоится.

Но у государства были и остаются все инструменты, чтобы избежать риска вымывания денег из компании. Просто ими никто не хочет пользоваться. Такое ощущение, что это один большой сговор.

— Продать свою долю в Укрнафте может государство?

— На данный момент нет. Вопрос в том, кто ее купит и по какой цене. У нее на сегодняшний день дебиторская задолженность 18 млрд грн. Любой покупатель посмотрит на это и скажет: зачем мне это счастье? Как я верну эти деньги?

— Ну и второе – ее купит только кто-то, кто захочет пощекотать себе нервы.

— Да, только кто-то, у кого не хватает адреналина, захочет стать партнером Коломойского. А так единственным покупателем там может быть Коломойский. Либо же государство могло бы выкупить долю Коломойского, но вероятность этого очень мала. По какой цене и на каких условиях? И зачем ему продавать, если вся его империя живится вокруг Укрнафты? Я уже говорила: Укрнафта – это кощеева игла Коломойского, вокруг нее построена вся его большая империя.

— Теперь уже экс-премьера Яценюка считают человеком, который связан с Коломойским. Теперь, когда правительство меняется – уходит Яценюк, допустим, меняется Насиров, приходят новые люди – все равно предстоит война с Коломойским?

— С моей точки зрения, в случае с Укрнафтой Яценюк покрывает те схемы, которые привели к тому, что компания не может заплатить 10 млрд грн налогов.

Война предстоит в любом случае, если у государства будет желание вернуть контроль над компанией. За эту компанию еще надо воевать. Борьба за установление контроля над ней длится очень давно. Нужна политическая воля, ребята в касках, масках – это может быть физическое противостояние. Вопрос в том, что Игорь Валерьевич [Коломойский] любит в такие войнушки играть – ему интересен этот азарт. Он любит говорить, что если на него, миноритарного акционера, нападут, то в английском суде он сможет отстоять свои интересы, потому что английский суд всегда на стороне миноритариев и частных акционеров.
Но если в английском суде прийти и честно рассказать все, что происходило, показать все схемы, в том числе и по выведению денег, если открыть всю финотчетность, посмотреть на объемы добычи…

Кто бы ни решил поставить перед собой задачу получить полноценный контроль над компанией, это должен быть не один человек – это должна быть группа людей, это должно быть хорошо спланированным мероприятием, должны сработать одновременно несколько ведомств. И тут не последнюю скрипку будет играть Нацбанк, так как Укрнафта держит счета в Приватбанке. И если задаться целью перевести все деньги в другой банк, то Приват останется без жизненного эликсира. И вопрос будет тогда стоять: а как Приват выживет? Что с ним делать? Все это нужно, как хорошую шахматную партию, выстроить на 10-15 ходов вперед, просчитать каждое движение, чтобы не обрушился какой-то элемент пирамиды.

Приватбанк – самый большой и последний козырь Коломойского. Им и своим холдингом 1+1 он фактически шантажирует государство: либо я завалю вашу банковскую систему, либо я через СМИ столько на вас вылью негатива, что вы потом никогда не отмоетесь. Это очень хорошо и правильно сбалансировано в его руках. Но мне кажется, что можно выстроить план по возвращению Укрнафты и его реализовать. Просто это нужно грамотно сделать.

— Эта ситуация с Укрнафтой – пример того, как власть не решается и не хочет продемонстрировать политическую волю и пойти на противостояние с влиятельным олигархом ради достаточно больших денег, которые компания задолжала бюджету, но в то же время, например, повышает тарифы на газ для населения до рыночного уровня, чтобы снять нагрузку с бюджета. То есть по сути на Грушевского боятся Коломойского больше, чем нужных, но непопулярных среди большей части жителей страны мер.

— Они боятся одного человека – но не боятся всего населения Украины, это самое страшное. Вообще все, что сейчас происходит, – именно из-за того, что власть считает, что во время Майдана произошел достаточный выхлоп энергии, негативных эмоций у населения, и думает, что процесс накопления неудовлетворения происходящим будет долгим. В прошлый раз это заняло 10 лет. В этот раз, может, они подумали – будет 5 лет. То есть процесс терпения сократится в два раза. Но это самая большая ошибка, потому что сейчас происходит не просто накопление неудовлетворения – налицо обманутые ожидания, отсутствие ощущения справедливости, даже вопиющая, махровая несправедливость. Мне кажется, сейчас процесс накопления – экспоненциальный, он с каждым днем идет все быстрее и быстрее. И потому выхлоп может случиться намного быстрее, сильнее и серьезнее. Но власть имущие явно рассчитывают на то, что украинский народ опять все стерпит и проглотит.

— У вас есть объяснение тому, почему они недооценивают настроения общества? Ведь многие ожидали от них перемен. Почему они оказались неспособными к изменениям?

— Они не умеют жить по другим правилам, они привыкли работать в такой системе. Я, работая в западных компаниях, привыкла к определенным стандартам – прозрачности, ответственности, открытости. И они на своих местах привыкли к определенным стандартам. Я не могу по-другому, и они не могут по-другому.

Второе – и мы (пусть в меньшей мере), и они – выходцы из Советского Союза, и этот социалистическо-коммунистическо-комсомольский подход «кто был ничем, тот станет всем» живет. В Америке, когда происходила индустриальная революция и возникали первые миллиардеры, они очень быстро прошли этап морального становления. Они стали задаваться вопросом: хочу ли я как человек, который имеет все, жить среди тех, кто не имеет ничего или живет очень бедно, и что я могу сделать, чтобы изменить эту парадигму. Конечно, у них были и свои меркантильные интересы, но они быстро прошли эволюцию от периода накопления капитала до осознания того, что человек, имея большое состояние, несет особую ответственность за общество и за ту страну, в которой он живет.

А у нас этого нет. Осознание того, что пришло время не собирать камни, а раздавать их, не пришло. И есть ощущение, что и не придет. И это самое страшное. Меня многие спрашивают: когда они уже наедятся? Когда придет осознание того, что они создали состояния себе, детям, внукам, правнукам, и пора остановиться и начать делать что-то для того, чтобы и другим было легче и лучше жить? Создавать условия для этого, а не раздавать гречку во время выборов.

— Тогда ответьте на такой вопрос, чтобы закрыть эту тему. Вот лично у меня, несмотря на накопившееся разочарование, все еще есть ощущение, что в какой-то момент первые лица страны остановятся, стукнут кулаком по столу и скажут «хватит». И начнут быстро и жестко делать правильные вещи. Вы не ждете такого поворота?

— Надежда умирает последней. Поэтому я надеюсь, что этот момент в ближайшее время наступит. Либо в результате их собственной переоценки того, что они хотят оставить после себя стране, либо через давление людей, протест. Либо же это станет продолжением темы «панамаликс» – всплывет нечто такое, на что наши западные партнеры просто скажут: ребята, ваши активы и многомиллионные счета за границей мы замораживаем, потому что есть основания говорить о том, что они заработаны коррупционным путем. То есть отрезвление может наступить под давлением западных партнеров. Хотя как для страны это стыд и позор.

— Как вы относитесь к Гройсману-премьеру?

— Гройсман, действительно, есть альтернативой Яценюку.

— Самопомощь публично поддерживала Яресько некоторое врем назад.

— Мы поддержали бы ее в случае, если бы ее кандидатура была выдвинута. Но я даже не представляю, при каких обстоятельствах это было бы возможно. Не в последнюю очередь потому, что она заявила абсолютно иной принцип формирования Кабмина, чем тот, что сформирован Яценюком, или тот, который хочет формировать Гройсман – подконтрольный только ей, она выбирает кандидатов в министры, она определяет их функции и задачи, она является тем лидером, который диктует направление движения государства под названием Украина. В случае с Гройсманом – он пытается сформировать команду, которая будет иметь, в том числе, и политический вес, чтобы министры потом, представляя законопроекты, имели поддержку в зале.

— Ну, отчасти это правда, что без такой поддержки в зале Кабмин Яресько был немного утопичным вариантом. В условиях политической нестабильности такой формат не сработал бы?

— Я бы сказала иначе. У нас просто до сих пор среди политических сил нет осознания того, что, не имея представительства в Кабмине, поддерживать программу Кабмина и идя на непопулярные меры и действия – это единственный путь выведения страны из пике. Из него можно выходить долго, а можно резко. Когда что-то происходит резко, организм испытывает перегрузки, ему очень тяжело. Так вот никто не хочет проходить этот болевой этап. Все хотят, чтобы шли реформы, но все хотят, чтобы это было наименее болезненно для рейтингов.

Проблема в том, что ментальность политических сил имеет максимальный горизонт один год. У нас же постоянные выборы, и стремительный рост популизма в стенах Рады наблюдается еще за полгода до выборов. Из-за отсутствия горизонта хотя бы в несколько лет, никто не решается на принятие болезненных решений. Но никакая болезнь не лечится сладкими лекарствами. Сначала нужно пройти болезненное лечение, а потом принять…

— …гематоген.

— Гематоген (улыбается)