— Омоновцы подскочили — и меня под руки. Не столько я уже шел, сколько они меня несли. И занесли в автозак. Туда еще бросили несколько женщин, парней, даже одного корреспондента. Повезли нас от площади Якуба Коласа за филармонию и остановились. Там стали перегружать из нашего автозака в соседний. Началась суматоха, люди стали вылезать из автозака. Молодой и быстроногий парень как рванул убегать — омоновцы кинулись за ним. Воспользовавшись моментом, я юркнул за автозак. Шел и нарочно ковылял еще больше, чем обычно, чтобы другие омоновцы меня уже не трогали. Они и не трогали. Так я убежал, — рассказывает дедушка.
Ян Гриб родился в 1936 году на Полесье в деревне Куршиновичи на границе Ляховичского и Ганцевичского районов.
— Когда после войны большевики начали в Западной Беларуси создавать колхозы, молодежь стала разбегаться, закрыв глаза, во все стороны. В основном на российские бесконечные поля и всякие заводы, где нужна была хорошая рабочая сила. Российские большевики охотно вербовали туда белорусов, потому что знали, что трудолюбивые. Так я оказался в России и до 1960-го года там жил, потом приехал и поступил в университет, — вспоминает он.
По специальности дедушка — инженер-электроник. До пенсии читал лекции в Минском колледже электроники. Также он стоял у истоков БНФ и Товарищества белорусского языка. Сейчас является председателем совета товарищества в Октябрьском районе Минска.
На акции протеста, по его словам, ходит постоянно и его часто задерживают.
— Меня и судили, и штрафовали, и били, ой-ой-ой, вспоминать просто досадно, — отмечает он.
Еще Ян Гриб пишет стихи. В лесу под Дзержинском он построил своими руками деревянный дом с печью. В нем жил 15 лет. Там же собирал и единомышленников.
— Я это называл «широким шляхетским приемом». В моих друзьях ходил, светлой памяти, Геннадий Буравкин, Рыгор Бородулин, Михась Скобла, Владимир Орлов… Все были у меня на имении. Сейчас я не могу там жить, потому что прошел только год после инфаркта. Восстанавливаюсь по чуть-чуть, — говорит он.
На несанкционированную властями акцию в День Воли Ян Гриб пошел, потому что считает этот день великим национальным праздником.
— Хоть полумертвый буду, но пойду, — сказал он.