ИЗ «ПРАВИЛЬНЫХ МАЛЬЧИКОВ» В «ЗАСЛАННЫЕ КАЗАЧКИ»

- Ну а ты почему расстроился? - удивляюсь я. - Ты же часть местного мэйнстрима!

- Был. Пока я писал против Путина, все было классно. Я был хороший мальчик, который говорит правильные вещи. А потом началась Украина. А у меня в Одессе друзья были, местный «левый фронт» под названием «Боротьба». Я им звоню и спрашиваю: вы почему не на майдане? А они мне: ты очумел? По майдану бегают люди, которые евреев ищут, чтоб их убить. Я позвонил в шведскую газету и предложил: давайте я съезжу на Украину, дайте мне удостоверение. Разрешили. Это был первый критический репортаж из Украины. Я писал из Киева, Харькова и Одессы. Писал, что видел. По улицам ходят люди в камуфляже. Все исписано ультраправой символикой. Правый сектор реально командует везде.

В Одессу я приехал уже после событий второго мая, когда людей сожгли на Куликовом поле. Пришел как шведский журналист к бизнесмену Марку Гордиенко, который на фоне переворота собирал с с бизнеса деньги на войну и патриотизм. Во дворе у него стоит броневик! И стол с автоматами. «Качки» в масках, которые оружие разгружают. Сидим, пьем коньяк. Я ему: а ты в курсе, что таких, как ты, в Одессе все ненавидят, называют хунтой? Он мне: да кто все? Да все, отвечаю. Девочка-официантка, бабушка, что сдает нам квартиру, таксисты. Гордиенко мне: это никто и звать их никак. Я ему: если ты такую хрень в Европе скажешь, тебя ни одна газета на пушечный выстрел не подпустит. А Гордиенко в ответ: Европа - старая бл..ь. Она своими разговорами о правах человека хочет нас Путину подарить. А я свое гну: все равно, в Одессе много тех, кто с вами не согласен. Как вы будете жить с ними в одном городе? И тут он выдает такое! У нас, говорит, есть для несогласных компромисс: если они хотят болтать про хунту, то пусть идут в толчок и тихо, шепотом, с унитазом разговаривают. Но если они выходят на улицу, мы начинаем стрелять. Я вернулся и все написал про обыкновенный фашизм на Украине. Про то, что вопрос Крыма должны решать два миллиона людей, которые там проживают. Это их право.

- Значит, ты перестал быть «хорошим мальчиком»?

- Перестал. Я же думал, что на Западе свобода мнений. Тут же в маленькой, но уважаемой шведской газете выходит статья на шести полосах, что «Левый фронт» - это засланные казачки, что господин Сурков его создал, чтобы манипулировать массами, а я, Алексей Сахнин, - высокопоставленный агент путинского режима. Я написал протест местному медиа-омбудсмену (есть такой судья, отвечает за разборки в прессе), выиграл это дело, но никого это не волнует.

- То есть ты попал! Для российских властей ты - предатель Родины, а в Швеции - ты агент «кровавой гэбни».

- Выходит так. Дальше хуже. Приходит ко мне за интервью один русский авантюрист Егор Путилов, который хочет быть шведом больше, чем сами шведы. У него есть четкие конъюнктурные задачи: публиковать любую грязь против России. Я ему говорю: мы, «Левый фронт», боролись против олигархии и либералов, которые шли с ней на сделку. Он мне: а почему вы поддержали Крым? Мы не поддерживали политику Путина. Но мы всегда были за право наций на самоопределение, и отказываться от своих взглядов ни в угоду Путину, ни в угоду его оппонентам не собирались. В результате публикуется гнусь про какого-то генерала ГРУ Антона Сурикова, который нас всех якобы курирует. Следом выходит целое эссе на пятидесяти страницах в Journal of Strategic Studies некоего Мартина Крэга (это чувак, который лоббирует вступление Швеции в НАТО), как русская пропаганда работает в Швеции. И там меня уже называют агентом ГРУ! Организация «группа друзей майдана» (есть тут и такие персонажи) начинает строчить на меня доносы в эмиграционную службу, в газеты, в местную левую партию. В один момент мои правозащитники «отморозились». Я им стал не нужен. Прибавь к этому извечную шведскую подозрительность.

«ОНИ НАС ДАВНО НЕ ЛЮБЯТ»

- А с чего вдруг? - недоумеваю я. - Ну, я понимаю поляков. У нас несколько столетий ненависти и войн. И при этом я с поляками могу сесть, выпить водки и спеть русские песни. А шведы?! Это у нас к ним счет есть. Они - пособники Гитлера, несмотря на свой нейтралитет. Выполняли военные заказы для Германии, поставляли железную руду и металлы. Пока Россия истекала кровью в борьбе с фашизмом, они жирели на своем нейтралитете, а потом всем кричали о своем «экономическом чуде». А за счет кого?!

- Дедушка нынешнего короля писал вдохновляющие письма Гитлеру: давай-давай, иди в священный поход на жидобольшевиков. Шведская буржуазия всегда смотрела на Германию, пропускала туда военные эшелоны. В Швеции в свое время шла мучительная дискуссия в публичном пространстве на тему, почему мы поддерживали Гитлера. Во время Второй мировой войны правительство национального единства во главе с социал-демократами(!) составляло списки шведских коммунистов. Оно интернировало 4000 коммунистов в лагеря. И это в невоюющей стране! Приготовились на случай вторжения Гитлера.

- И все же не понимаю, - восклицаю я. - Почему такая ненависть к России?

- Россия в начале XIX века отняла у Швеции Финляндию. В Швеции этот факт обсуждать нельзя, но это болезненная травма. Когда шла советско-финская война, у шведов был лозунг: «Финляндия - это наше дело».

- Но в любом случае, в Швеции после Второй мировой войны, больше где-либо на Западе, проявились элементы социализма, - возражаю я. - Казалось бы СССР вам в помощь.

- Да, к власти в Швеции пришли социал-демократы, шведы получили право на глубокие социальные реформы, но выкупным платежом было то, что Швеция стала еще более антисоветской, чем американские консерваторы. То есть во время холодной войны Швеция была самой левой страной и по строю, и по идеологии, но все это окупалось последовательным жестким принципиальным антикоммунизмом. Потому что местные коммунисты были постоянным конкурентом на выборах, и у них был мощный тыл - СССР.

- А наши подводные лодки шведы-таки нашли? Мне тут одна новая знакомая с пеной у рта доказывала, что ее бабушка видела нос нашей лодки. Я ей говорю: а как она ее опознала? Красный флаг над морем? Русский матюгальник? Или надпись: СССР? Нет, говорит. Но шведские лодки так не выглядят. Бабушка точно знает.

- Да они наши лодки с 80-х годов ищут. Третий раз уже «находят», но при тщательной проверке выясняется, что лодка вообще не существовала. Какой-нибудь источник в морском ведомстве заявляет, что вот-вот ее найдет. Потом начинается медиаистерика.

Одна газета опубликовала фото рыбака, который якобы подает сигналы с берега русской подлодке. А это обычный пенсионер, живет на даче и рыбачит. Он выписывает газеты. И вдруг читает: русские уже здесь! И видит свое фото в плаще на берегу. Всполошился, бедняга. Бежит в редакцию газеты, там его посылают подальше. Он к ментам (то бишь в полицию). Я вообще нормальный, законопослушный, у меня справка есть. Дело затихло, а осадок остался.

«ОЧЕНЬ ХОЧУ ВЕРНУТЬСЯ ДОМОЙ!»

Мы выходим на улицу покурить в холодный стокгольмский вечер.

- Тошно мне тут, Дарья, - тихо говорит Алексей. - В Скандинавии тоталитарное мышление весьма распространено. Слышала про «закон Янте»? Был у них тут такой писатель Аксель Сандемусе, написавший роман «Беглец». Дело происходит в вымышленном городе Янте, где существует свод неписаных правил, не признающий право личности на индивидуальность. Вот эти правила: не думай, что ты особенный, не воображай, что ты умнее и лучше нас, не думай, что ты знаешь больше нас, не думай, что ты важнее нас, не смейся над нами (то есть самоирония отключена начисто!), не думай, что нам есть до тебя дело, не думай, что ты можешь нас чему-то научить. А последнее просто прелесть: возможно мы знаем кое-что о тебе?

Я молчу. Потом тихонько спрашиваю:

- А как у тебя сейчас с работой?

- Карьера моя закончилась. Журналистом мне здесь больше не быть. А работа у меня пролетарская, - с ухмылочкой говорит Алексей Сахнин. - Убираю и готовлю в центре для беженцев. Платят мало. Жалко мне этих афганских пацанов. Они не найдут здесь друзей, девушек, работу».

- А ты сам? - спрашиваю я. - Останешься и будешь мыть туалеты для мигрантов? Алексей смотрит мне прямо в глаза:

- Я в любом случае вернусь в Россию. Я живу Россией здесь каждую минуту.

- Готов вернуться, даже если тебя посадят?

- Я готов платить по счетам, если мне докажут, что я виноват. Так и напиши: я хочу домой!

Ссылка