Портреты исторических личностей и канва событий, выкладывается из отдельных камешков (как мозаика), а многочисленные лакуны, занимающие порой до 95% исторического полотна, заполняются на основании представлений конкретного исследователя о том, как должны были развиваться события и что могло повлиять на конкретные решения конкретных людей. То есть наши представления о том, как много веков назад развивались события и чем руководствовались их участники, на 90-95% являются субъективным мнением исследователя.
Учёный, в свою очередь, при выработке позиции может опираться как на факты, так и на эмоции, может испытывать симпатии к придуманному им образу государства или политика и потому трактовать все факты в их пользу. Наконец, исследователь, не зная норм и правил конкретного общества, не понимая, что для граждан данного государства хорошо, и что плохо, экстраполирует своё представление о прекрасном на действия людей, живших в других условиях и разделявших иные ценности.
Если когда-нибудь, кто-то заинтересуется краткой историей несостоявшегося украинского государства конца ХХ – начала ХХI века, к его услугам будет множество документов, заботливо сохранённых в международных, государственных и частных архивах. Тем не менее, новейший исследователь всё равно будет вынужден полагаться на свою интуицию и верить в то, что складываемая им мозаика хоть частично соответствует действительности.
На сей раз проблемой будет не недостаток, а переизбыток сведений. Причём информация будет крайне противоречива, независимо от своего происхождения. С одной стороны, исторической истине может не соответствовать ни одна из официальных концепций государств-участников кризиса. Но они будут общепризнаны и обоснованы, а главное, каждая из них будет рисовать определённую непротиворечивую картину стратегического развития ситуации. С другой, случайный участник событий может зафиксировать в определённое время, в определённом месте, конкретный, не поддающийся сомнению факт. Но факт этот в общую известную картину никак монтироваться не будет.
Соответственно, добросовестный исследователь должен будет пренебречь случайным фактом, ради стратегической цельности картины. Либо же ему придётся признать, что мы не можем отличить истину от лжи. Возможно добросовестный исследователь пойдёт дальше и поставит под вопрос истинность всей суммы наших исторических знаний. Такие попытки делались неоднократно, и как всякая абсолютизация, они вредны. Но признать беспомощность в отношении движущих мотивов и причин украинского кризиса будущему исследователю придётся.
Начнём с актуальных событий. Выступая в ходе своего рабочего визита в Великобританию в Королевском институте международных отношений (Chatham House) президент Украины Пётр Порошенко обвинил Россию в том, что она пытается создать альтернативный действующему мировой порядок и ради этого осуществляет агрессии против соседних государств. Перечисляя государства, подвергшиеся «агрессии России», Порошенко назвал Грузию, Молдавию, Украину и Сирию. Тезис о российской агрессии в Донбассе был повторён Порошенко в интервью телеканалу Sky News, а также развит в ходе его встречи с группой депутатов Палаты общин.
Что видит непредубеждённый исследователь, работающий в далёком будущем, когда политическая целесообразность в оценке сегодняшних событий уже уступила место научной объективности? Президент третьестепенной страны, на территории которой происходит военный конфликт, обвиняет соседнюю великую державу в агрессии и пытается заручиться поддержкой европейских государств (в частности, Великобритании).
Может ли Порошенко быть прав в своих обвинениях? Может. Объективный исследователь данного периода не может не знать, что как прямые военные вторжения, так и гибридные агрессии были популярным способом решения политических проблем в ХХ – начале ХХI века. Но Порошенко может и лгать. Следовательно, его позиция должна быть подкреплена объективными фактами.
Поскольку Украина поставлена в один ряд с Молдавией, Грузией и Сирией, необходимо, для начала, определить степень «российской агрессивности» в отношении данных государств. Первое, российские контингенты, во всех трёх случаях находились на территориях данных стран в соответствии как с многосторонними международными соглашениями, так и по согласию или просьбе (как в Сирии) национальных правительств.
В Молдавии силами российского контингента гражданский конфликт был остановлен в зародыше и больше не возобновлялся. В дальнейшем численность российских войск была сокращена до абсолютного минимума. Часть из них участвовала в трёхсторонней (Россия, Молдавия, Приднестровье) миротворческой миссии. Часть охраняла склады с вооружением и боеприпасами, которые, согласно международным обязательствам России, должны быть вывезены на её территорию. Возможность реализации этого обязательства вначале была заблокирована конфликтом (население Приднестровья долгое время препятствовало вывозу вооружений). Затем, режим президента Ющенко запретил прохождение эшелонов через территорию Украины, мотивируя своё решение соображениями экологической безопасности. По мере того, как часть оружия и боеприпасов удавалось постепенно вывозить, охранявший склады контингент сокращался.
Фактически в Молдавии Россия обеспечила прекращение на раннем этапе разгоравшейся гражданской войны. Сохранение формальной территориальной целостности (Приднестровье до сих пор признаётся Москвой территорией Молдавии). А также добросовестные посреднические усилия с целью достижения политического урегулирования кризиса. Только благодаря усилиям Москвы Молдавия до сих пор не только сохраняет шансы на создание с Приднестровьем конфедеративного государства, но и существует как независимое государство. Румыния ещё в самом начале конфликта выступала с планом передачи Приднестровья под суверенитет Украины, с тем, чтобы остальная молдавская территория перешла под власть Бухареста.
Аналогичным образом складывалась ситуация в Грузии. Россия помогла заморозить абхазский и осетинский конфликты и не спешила с признанием независимости этих государств. А российские миротворцы охраняли не только абхазов и осетин от грузин, но и грузинские анклавы на территориях самопровозглашённых республик. Опять-таки, именно и только усилиями Москвы была остановлена гражданская война, и Москва же пыталась наладить диалог, ведущий к политическому урегулированию кризиса.
Если бы не провокационный курс Саакашвили, который не только попытался развязать войну, но и напал на российских миротворцев, находившихся на территории Южной Осетии в соответствии с Дагомысскими соглашениями 1992 года между Россией и Грузией, то конфликт находился бы в подобном приднестровскому замороженном состоянии до сих пор.
В обоих случаях Россия создала все условия для мирного разрешения кризиса путём достижения компромиссных политических договорённостей. Насколько стороны смогли этими условиями воспользоваться – вопрос к ним. Ни Москва, ни кто-либо другой не в состоянии договориться вместо них.
Наконец, в Сирии Россия вообще воюет против тех же террористов, против которых воюют США, Турция и немножко другие участники международной коалиции. Российские войска, в отличие от остальных самозванцев, приглашены в страну законным правительством Сирии. Общее мнение мирового сообщества заключается в том, что окончательное политическое урегулирование должно быть достигнуто в ходе межсирийского диалога, без вмешательства извне. Россия – единственная не выдвигает предварительных условий для начала этого диалога. Она не отказывает в участии в послевоенных выборах ни одному политику, ни одной политической силе, кроме тех, которые признаны террористическими всем мировым сообществом.
Таким образом, если непредвзятый исследователь воспользуется только примерами, приведёнными самим же Порошенко и примет как данность его утверждение, что Россия играет на Украине такую же роль, как в Сирии, Грузии и Молдавии, то придётся признать, что роль России на Украине исключительно конструктивна и направлена на разрешение кризиса за счёт внутреннего украинского политического ресурса, без вмешательства извне (кроме международных посреднических усилий, известных как минский и нормандский форматы).
Но у него в запасе будут не только эти примеры. Порошенко посетил Лондон 18-19 апреля. А 19 апреля международный суд ООН в Гааге вынес промежуточное решение по иску Украины к России, отказав Киеву в принятии обеспечивающих мер по иску. Поскольку Киев предъявлял Москве претензии в финансировании террористов на территории Украины, практически суд (хоть окончательное решение ещё и не вынесено) уже дезавуировал украинские претензии. Таким образом, с точки зрения международных норм, Россия не только не нападала на Украину, но даже не финансировала внутриполитических оппонентов Киева. По сути суд подтвердил гражданский характер конфликта на Украине, о чём Россия всё время говорит.
Правда, в виде утешительного приза для Киева суд всё же призвал Россию обеспечить права крымских татар, а также изучение в Крыму крымско-татарского и украинского языков всеми желающими. Но и здесь непредвзятый исследователь быстро обнаружит, что пожелания международного суда ООН выполнены Россией задолго до начала процесса.
Последнее традиционное обвинение, которое Порошенко предъявлял России, касалось нарушения минских договорённостей. Однако это договорённости между Украиной и ДНР/ЛНР. Россия может способствовать их выполнению (при наличии доброй воли сторон), но никак не может их нарушить, не будучи их участницей.
В то же время и в те же даты, Александр Валентинович Турчинов – секретарь СНБО Украины, чьи полномочия, во время заступления на пост в 2014 году были определены специальным законом (при этом они были настолько расширены в плане контроля над силовиками, что сегодня никто не знает, есть ли у них вообще предел) заявил, что украинские силовые структуры должны быть готовы силой восстановить власть Киева в Донбассе и попытаться «не проскочить» российскую границу.
Как должен оценить данную ситуацию беспристрастный исследователь, живущий в далёком будущем и не имеющий возможности разобраться в тонкостях современной международной политики и внутриукраиснких отношений.
Доступные ему факты говорят, что агрессором является Украина. Причём её высокопоставленный чиновник даже угрожает напасть на Россию (пусть в завуалированной, но достаточно прозрачной форме). Этот чиновник (Турчинов), исполняя три с половиной месяца в 2014 году обязанности президента (будучи параллельно спикером Верховной Рады), лично отдал приказ о начале гражданской войны, которую назвал «антитеррористическая операция». Когда он возглавлял украинское государство, украинская бронетехника заезжала, а снаряды залетали на российскую территорию, российские пограничные переходы подвергались обстрелам из миномётов и стрелкового оружия. Значит, можно верить, что и сейчас он не шутит и готов начать войну.
А как же Порошенко? О нём же в источниках написано, что он президент мира. Что ж, наш исследователь ещё поработает в архивах и найдёт упоминания неких маргинальных украинских политологов о существовании в Киеве «партии войны» и «партии мира». Вот здесь-то у учёного пазл сложится, элементы мозаики лягут на свои места. Порошенко – президент мира, сломленный партией войны, во главе с Турчиновым, подумает исследователь. Поэтому номинальный лидер Украины так неубедителен в ходе своих выступлений в британской столице. Поэтому его долгое время избегают руководители европейских государств, а те, кому всё же приходится встречаться ограничиваются протокольными банальностями. Поэтому и уровень его мероприятия в британской столице соответствовал бы уровню не самой представительной парламентской делегации, прибывшей в формате «пиджачного туризма» погулять по Альбиону под предлогом решения важнейших государственных проблем, но никак не уровню главы государства. Поэтому в Киеве анекдоты, констатировавшие провал визита Порошенко, рассказывали ещё до его начала.
И во всех этих предположениях он будет неправ. Порошенко не хочет и никогда не хотел конкретно войны или мира. Он данными категориями вообще не мыслит. Порошенко желал стать президентом Украины, чтобы конвертировать политическую власть в финансовый успех. Это ему удалось. Теперь он хочет как можно дольше просидеть в президентском кресле, чтобы ни одна завалящая копейка мимо него не прокатилась. Я даже не уверен, что он понимает, что он теперь пожизненный президент Украины. Как только закончится президентство, так закончится и жизнь, и, скорее всего, Украина. Он просто хочет не упустить свой маленький гешефт, сбежав раньше времени.
Если война сохранению власти и заработкам Порошенко не мешает, пусть себе идёт. А война им не мешает – только способствует. Во-первых, на военных бюджетах можно неплохо заработать. Во-вторых, разного рода радикалы отвлекаются на войну и не пристают к Петру Алексеевичу с неудобными вопросами о невыполненных обещаниях.
Конечно, если бы мир был таким же выгодным, Порошенко и против мира бы не выступал, но зачем ради него напрягаться, если и так хорошо.
Совсем иными интересами руководствуется Турчинов. Он, конечно, тоже не против украсть лишний миллион или десяток-другой миллионов долларов. Достойный человек и жить должен достойно. Но в первую очередь он верит в свою «великую историческую миссию». Он считает, что Бог предназначил его для создания великой Украины и разрушения России. Причём, по его мнению, эти два события должны быть взаимосвязаны.
Поэтому Турчинов отличается от Порошенко только тем, что Петра Алексеевича устраивает любой не мешающий воровать текущий уровень конфликта (слабее, интенсивнее – ему всё равно). Александр Валентинович же (при полном непротивлении Порошенко) делает всё для того, чтобы конфликт нарастал и расширялся. Его голубая мечта – втянуть в боевые действия Россию. Недавно в своём интервью ВВС он вновь сожалел, что в марте-апреле 2014 года его приказы об открытии огня по российским войскам в Крыму и по людям, захватывавшим погранпереходы в Донбассе не были выполнены. При этом (как следует из других его высказываний) он отдаёт себе отчёт, что выполнение его приказов могло бы стать спусковым крючком полномасштабной войны и даже рассчитывает, что данная война приобрела бы как минимум общеевропейский характер.
Вряд ли в будущем добросовестный исследователь сможет понять, что власть несостоявшейся Украины была сформирована наполовину из воров, которым всё равно, что происходит вокруг, лишь бы личное благосостояние росло, наполовину из поражённых мессианским комплексом неадекватов. И тем, и другим нет дела до реальных проблем Украины, то того, что народ разбегается и вымирает, а экономика уже уничтожена. Они, как художники, видят мир по-своему.
Впрочем, не только в будущем, но и сегодня, многие люди на глазах которых произошло превращение Украины в гниющую тушу, полную червей и личинок, всё ещё ищут какую-то политическую логику в действиях киевских властей, предполагают, что они по-своему, но всё же решают задачу укрепления украинской государственности, создания нации и т.д. На самом деле, для них Украина – лишь способ решения своих финансовых проблем (это в первую очередь) и удовлетворения больного честолюбия (во вторую).
Любой майдан является сборищем агрессивных маргиналов (хоть бомжей, хоть поэтов, хоть политиков) жаждущих отомстить обществу за свою невостребованность и потешить своё эго. «Хоть маленький, но начальник», - как говорила одна моя знакомая о своём сыне, дослужившемся в Советской Армии до младшего сержанта.
Вот они и тешат, вот они и мстят. А государственные соображения здесь не при чём. Я ещё в ранние 90-е, когда Порошенко был начинающим кондитером, видел, как украинские политики выступают и в британском МИДе, и в парламенте, и в том же Сhatham House. Как ни прискорбно, ничего нового Пётр Алексеевич не сказал. Впрочем, Александр Валентинович тоже не оригинален. Создать на месте Российской великую украинскую империю призывал ещё Корчинский в конце 80-х.
