Также Джон сошелся со своими собеседниками на том, что в Москве очень красиво и зачастую реальность оказывается гораздо красочнее, чем ожидания:

Боб (Австралия): Это изумительно! Очень красивый город. Я спускался в метро
Джон: Удивительно, правда?
Боб (Австралия): Правда, много исторических мест. Я очень рад быть здесь
Джон: Спасибо вам большое
Боб (Австралия): Пожалуйста
Джон: Вы впервые в России?
Боб (Австралия): Да
Джон: Вы удивлены? Потому что, например, в США мы слышим много вещей о России
Боб (Австралия): Здесь удивительно, красиво, великолепно!

А как думаете вы, что все, что написано тут - вранье, и такого не может быть?
В Штатах безопаснее, а Москва грязная и опасная, как в голливудских блокбастерах?

Во-вторых, компактное ядерное оружие, которое способен приводить в действие один человек без особой подготовки, вполне может достаться террористам. Такой «пояс шахида» может стать ужасом для жителей крупных европейских городов. Впрочем, и Америка с Азией в стороне не останутся.

В-третьих, объявление о намерении разработать сверхмалый боевой ядерный заряд лет 20 назад вызвало бы крупный скандал. И не только в ООН, но и в самих Штатах. Дело в том, что в 1994 году Конгресс США принял закон, запрещающий создание так называемой «чемоданной бомбы», то есть ядерного заряда сверхмалой мощности. Сделано это было с целью пресечения возможности расползания «террористического атома» по Земному шару. В новом веке уровень безответственности и авантюризма в высших политических кругах США возрос по отношению к ХХ веку.

Правда, окончательное решение, одобряющее проект, пока еще не принято. На следующей неделе, судя по умонастроениям американских политиков, проект будет одобрен в Сенате США.

С политическим аспектом все как будто бы ясно. Но существует и техническая сторона вопроса. Создание устройства, в котором мощность ядерного взрыва не будет превышать, скажем, 0,001 килотонны или 1 тонну тротилового эквивалента, дело если и возможное, то чрезвычайно сложное. Такого пока еще никто не делал. Несмотря на множество слухов и легенд, посвященных теме «ядерного чемодана».

Самый мощный всплеск всякого рода фантазий возник в конце 90-х годов, когда заговорили о том, что Советский Союз тайно разместил на территории США почти сотню «ядерных чемоданов». И что они дожидаются часа, когда поступит команда на их подрыв. Эти разговоры спровоцировал в 1997 году отправленный в отставку с поста секретаря Совета Безопасности России генерал Александр Лебедь, заявивший о потере в стране этой самой сотни «чемоданов». Разумеется, потеря (неизвестно где и когда зафиксированная кроме как в высказываниях опального Александра Ивановича) вскоре была трансформирована в «минирование Америки».

Надо сказать, что о портативных российских ядерных зарядах, которые существенно меньше вполне реальных боеголовок тактического ядерного оружия, известно лишь в связи с «минированием Америки». То есть их можно отнести к жанру легенд и мифов.

Самый маломощный и компактный ядерный заряд имел ныне снятый с вооружения американский снаряд W54 SADM, разработанный в конце 50-х годов в Национальной лаборатории в Лос-Аламосе. Существовало несколько вариантов, имевших различную мощность, — от 10 тонн до 1000 тонн в тротиловом эквиваленте. Снаряд весил 30 кг, имел диаметр 27 см, длину — 40 см. Заряд — плутониевый.

Минимизация размеров ядерного устройства привела к сложности и разработки, и изготовления, и испытаний. W54 испытывался на полигоне в Неваде больше, чем любое предыдущее ядерное устройство. Причем было изготовлено почти десять различных прототипов, прежде чем удалось добиться надежного протекания цепной ядерной реакции.

Тактические ядерные заряды — от пары килотонн и выше — создавать было значительно проще.

Что же касается советских тактических боеголовок, то они имеют примерно те же параметры, что и американские. Используются в ракетах, бомбах, в снарядах для обладающих большой дальностью стрельбы гаубиц.

Уменьшение размеров ядерного взрывного устройства со снижением при этом энергии, выделяющейся при взрыве, — задача чрезвычайно сложная в техническом отношении. Для того чтобы началась цепная реакция необходимо иметь минимальную — критическую — массу радиоактивного изотопа урана или плутония. Для урана-235 это шар диаметром около 20 см и весом в 50 кг. Для плутония-239 соответственно — 12 см и 11 кг. При этом имеются в виду идеально чистые вещества, без примесей. Наличие примесей и их концентрация увеличивают критическую массу.

Но для гарантированного развития цепной реакции необходимо превысить критическую массу. Чем больше будет превышение, тем с большей вероятностью это приведет к ядерному взрыву. Если же «плясать» где-то поблизости от критической массы, то это будет похоже на поджигание отсыревших спичек — какие-то загораются, какие-то пшикают едким дымом.

При создании ядерной бомбы конструкторам приходится решать массу проблем, находя компромиссные решения. Тут масса нюансов. Две половинки вещества необходимо с громадной скоростью соединить, для чего используется имплозия — сжатие вещества при помощи подрыва обычного взрывчатого вещества, равномерно расположенного по внешней поверхности «ядерного топлива».

При незначительном превышении критической массы радиоактивного изотопа его окружают отражателями, которые возвращают обратно покинувшие кусок изотопа нейтроны. Именно они и «дробят» атомы урана или плутония в процессе цепной реакции. Тщательно просчитываются и реализуются температурные режимы, при которых плутоний не расплавляется и не разбрызгивается, в противном случае подрыв ядерного заряда был бы невозможен.

Со всем этим столкнулись ученые и инженеры Национальной лаборатории в Лос-Аламосе, создавая самый маленький в мире ядерный заряд. И долго решали эту задачу. В результате получили бомбу вполне «чемоданных» габаритов. Однако она не подходит к тем требованиям, которые сейчас предъявляют американцы к «ядерной малютке» по мощности.

Существует еще и термоядерная реакция синтеза изотопов легких атомов — дейтерия и трития. Она обладает большей удельной мощностью. При этом тут существует такое ограничение, как критическая масса реагирующего вещества. Казалось бы, можно взять сколь угодно талое количество реагентов и получить необходимую мощность. Однако для того, чтобы поджечь реакцию термоядерного синтеза необходимо создать температуру в десятки миллионов градусов. Это возможно лишь подорвав урановый или плутониевый ядерный заряд, который является неотъемлемой частью термоядерной бомбы. То есть к дозированной термоядерной энергии добавится еще и ядерная, которая эквивалентна как минимум 10 тоннам тротила.

Ну, и чтобы расставить все точки над i, необходимо упомянуть о достаточно распространенном поверье, согласно которому в Советском Союзе была создана страшно засекреченная ядерная пуля калибра 7,62 мм. Данную «информацию» журнал «Популярная механика» опубликовал 1 апреля. После чего ее начали перепечатывать во все остальные дни года.

Необходимо добавить, что затеваемое в США оружие не удовлетворяет и еще одному критерию: оно никак не может быть недорогим в производстве. Если, конечно, американцы не задумали сделать «грязную бомбу».

Последствия ее применения могут быть ужасающими, поскольку радиоактивное загрязнение накрывает большую территорию. Еще более страшными, чем результаты массированного сброса американской авиацией в 60-е-70-е годы на Вьетнам дефолиантов.

Владимир Тучков

Все это наводит на мысль о довольно необычном решении нависших над Западом проблем, касающихся России. Если Россия ведет себя не столько как рационально организованное современное государство, сколько как «корпоративная», страна, которой владеют местные клептократы, тогда ее поведение стоит рассматривать не как государственное, а как межкорпорационное. А в корпоративном мире лучший из возможных шагов, которые стоит предпринять в отношении маленькой, но агрессивной компании, — это попытка ее купить и включить ее в состав более крупного делового конгломерата.

Итак, сколько будет стоить Россия? Задавая этот вопрос, я имею в виду не стоимость ее людей, территорий и природных богатств, а размеры активов, которые правящий класс считает своей собственностью. Ответ прост: стоимость всех российских компаний, чьи акции торгуются на московской бирже, оценивается в 33,6 триллиона рублей (по данным от 1 августа 2017 года) или 559 миллиардов долларов, то есть примерно столько же, сколько стоят Alphabet или Microsoft.

Разумеется, существуют еще частные активы, а также доходы, получаемые от государственных унитарных корпораций, но даже если мы удвоим упомянутую выше цифру, мы получим всего 1,1-1,2 триллиона долларов. В то же время нам необходимо учитывать размеры активов, принадлежащих «настоящим» иностранным инвесторам (то есть офшорным компаниям, не принадлежащим россиянам) и бизнесменам, которые не захотят продавать свои компании ни при каких обстоятельствах. Поэтому давайте остановимся на сумме в 1 триллион долларов.

С 2008 года стоимость этих активов в долларах упала почти на две трети: 19 мая 2008 года, когда рубль был еще сильным, общая сумма акционерного капитала российских публичных корпораций составляла 1,52 триллиона долларов. Отрицательная динамика вряд ли порадовала российский правящий класс. Я бы еще добавил, что до настоящего момента активы, контролируемые элитой, имели положительную прибыльность в размере 10-12% их рыночной стоимости — или примерно 65-85 миллиардов долларов ежегодно.

По какой-то причине эта цифра совпадает с объемами оттока чистого капитала (по данным Банка России, с 2008 по 2016 год объемы оттока капитала в общей сложности составили 644,7 миллиарда долларов). Это значит, что владельцы компаний стараются извлечь максимальную прибыль из России. Угадайте, что произойдет, если всем этим людям предложить «справедливую» цену за их собственность — к примеру, 2 триллиона долларов, что в 30 раз превышает их чистый ежегодный доход?

Элита российской политики и бизнеса ведет себя так, будто она уже не надеется на стабильность в ближайшие 30 лет. На самом деле подавляющее большинство представителей этой элиты подготовилось к тому, чтобы уже завтра потерять все свои российские активы. Станут ли эти люди вести жесткий торг, если серьезный покупатель предложит им хорошую цену? Я в этом сомневаюсь.

Но насколько большая сумма — 2 триллиона долларов? Это меньше половины той суммы (4,79 триллиона долларов), которую США уже потратили на бессмысленную войну в Ираке. Это примерно два военных бюджета США (в 2017/2018 финансовом году военный бюджет США составит 824,7 миллиарда долларов). Можно еще вспомнить, что баланс Федерального резерва увеличился на 1,45 триллиона долларов всего за два месяца 2008 года, когда правительство решило спасти крупные американские банки. Неужели это настолько большая сумма? Не думаю. Более того, 2 триллиона — это десятая часть федерального долга США или та сумма, на которую этот долг увеличивается каждые два года. Ее вряд ли можно назвать высокой ценой за устранение величайшей экзистенциальной угрозы, нависшей над США.

Нам не стоит думать об этих 2 триллионах долларов как о деньгах, которые нужно потратить и забыть.

Покупка России станет лучшей инвестицией, которую американское правительство когда-либо делало. Стоимость российских компаний серьезно занижена и составляет лишь небольшую часть стоимости их американских аналогов. Если в России когда-нибудь появится более ответственное руководство и более прозрачная судебная система — другими словами, если Россия однажды станет более «нормальной» страной — эти активы вырастут в цене как минимум в пять раз. В 2008 году Министерство финансов США приобрело контрольный пакет акций страховой компании AIG за 40 миллиардов долларов, а затем продало его в конце 2012 года, получив прибыль в 23 миллиарда долларов. Но в случае с Россией прибыль может оказаться гораздо выше.

Такая сделка может оказаться выгодной для всех сторон. Можно предположить, что до заключения этой сделки все представители России получат иммунитет от судебных преследований за совершение финансовых преступлений, что все деньги, лежащие на условно-депозитных счетах, будут освобождены от любых проверок, и что участники сделки, продающие активы стоимостью более 20 миллионов долларов, получат паспорта западных стран или разрешения на постоянное местожительство. Таким образом, все коммерческие дела российской бюрократии завершатся миром, а не перемирием. Те деньги, которые Запад потратит на эту сделку, останутся внутри западных экономик и будут реинвестированы в недвижимость, акции и другие активы в развитых странах. Западные компании получат огромный новый рынок, открытый перед всем миром и стремящийся стать «цивилизованным»: гигантские запасы ресурсов и талантов. Разумеется, наибольшую выгоду извлекут российские граждане, поскольку эта сделка позволит вернуть в Россию закон и прозрачность.

Большинство проблем России объясняется тем, что ее руководство долгое время старалось обогатиться, притворяясь современной, следующей букве закона политической элитой. Единственная сложность, с которой Россия сталкивается сегодня, — это отсутствие у элиты возможности легализовать свое богатство в глобализованном мире. Только это и ничто другое заставляет Россию враждебно относиться к западному миру. Если Запад сможет изобрести инструмент, который решит эту проблему, он сможет заручиться поддержкой России и ее народа — народа, в сущности, европейского — получив ключевое преимущество в нашем беспокойном мире.

Кто-то может сказать, что этот проект слишком нереалистичен, потому что в нем должны соединиться политика и бизнес. Я могу с этим согласиться, однако, возможно, нам все же стоит попытаться его реализовать, поскольку политика и бизнес уже тесно переплелись в фигуре человека, который сейчас занимает пост главы Белого дома.