В XVIII веке настоящие волны беженцев хлынули из Западной Европы на берега Волги. Некоторые, в особенности меннониты, на чужбине хотели иметь возможность свободно исповедовать свою религию. Но большинство бежали от бедности. Некоторые немецкие княжества даже законодательно запрещали иммиграцию и грозили вербовщикам смертной казнью, потому что слишком много экономических беженцев устремилось с запада на восток. Среди них были и преступники, и беглые каторжники, и неудавшиеся торговцы, и авантюристы. Российские власти едва справлялись с таким наплывом людей.
Новые русские немецкого происхождения не выказывали особого желания интегрироваться. Пришельцы говорили на немецком языке, строили протестантские кирхи, сажали картофель и вышивали на посудных полотенцах немецкие изречения типа «Работа — украшение жизни». Свои поселения они называли Мариенталь, Лилиенфельд и Унтервальден, как будто они все еще жили в Гессене или Шварцвальде. Они строили ветряные мельницы и варили пиво. Более сотни немецких деревень возникли таким образом на Волге, но, несмотря на массовый наплыв жадных до работы протестантов, исчезновения русской цивилизации тогда никто не опасался.
Напротив: российское правительство твердо придерживалось политики поощрения иммиграции. В то время как русские крестьяне еще были крепостными, немецкие переселенцы получали землю бесплатно, не должны были служить в армии и не платили налогов. История русских немцев более ста лет была историей блестящего социального взлета. В первые годы советской власти русские немцы даже отвоевали себе особый статус — они стали жить в «Автономной Социалистической Советской Республике немцев Поволжья».
Но позже, при Сталине, началась история их страданий. После нападения Германии на Советский Союз в 1941 году Сталин якобы обнаружил среди немцев Поволжья целую армию вражеских шпионов. Как потом выяснилось, это была выдумка, но под этим предлогом он приказал депортировать всех русских немцев в Сибирь и Казахстан, где они умирали тысячами.
Цюрих в России есть до сих пор
Цюрих существует и в наше время, только теперь деревня называется Соркино. И недавно в ней произошло нечто чудесное. А может быть, даже безумное. Или абсурдное, как предполагает «Московская немецкая газета». Но это совсем не так.
В деревню Соркино нас повез Владимир Родиков, пастор протестантской общины Маркса. Родиков — немец, родом из Сибири. Он еще помнит, как другие дети кричали им вслед «фашисты». Родиков изучал евангелическую теологию в Берлине. Жизнь протестантской общины Маркса довольно скромная, потому что немцев на Волге теперь не так много. Всего в Саратовскую область вернулись около 12 тысяч немцев. На его богослужения по воскресеньям приходит человек двадцать. Как пастор он получает в пересчете всего сто евро, поэтому ему приходится подрабатывать учителем в школе.
«Люди в ссылке тосковали по Волге», — рассказывает Родиков. В их воспоминаниях небо там было голубее, а солнце светило ярче. Даже внуки ссыльных мечтали о чудесной земле на великой реке, хотя они ее уже не знали.
«Лучше СПИД, чем немецкая республика»
Когда русским немцам, наконец, разрешили вернуться на родину, выяснилось, что на Волге их никто не ждет. В Соркино, Марксе и в других местах теперь жили русские, и они боялись возвращенцев. Против новой волжской республики они даже выходили на демонстрации. Некоторые несли лозунги: «Лучше СПИД, чем немецкая республика». Президент Ельцин предложил тогда немцам селиться на бывшем ракетном полигоне Капустин Яр. Но, почувствовав на себе такую враждебность, многие немцы решили вернуться на землю своих предков. Возможно, они просто надеялись обрести там безбедное существование. Только в период с 1990 по 2001 годы в Федеративную Республику Германия эмигрировали 1,8 миллионов русских немцев.
Поволжские немцы до сих пор убеждены, что многие остались бы в России, если бы тогда была восстановлена автономная республика. «Мы же знаем, что отличаемся от немцев в Германии», — говорит Елена Гайдт, председательница общества российских немцев в Марксе. «Конечно, в России много проблем, — говорит она далее. — Но в Германии они тоже есть, только другие». Старые постройки в немецких селениях разрушаются, протестантскую церковь в Марксе городская администрация с удовольствием опять превратила бы в клуб. Но сегодня церковь потихоньку реставрируют.
А вот в Соркино все произошло по-другому. Один бизнесмен-строитель из русских немцев приехал туда вскоре после смерти отца, чтобы поискать свои корни. Дом своей семьи он не нашел. Но зато Карл Карлович Лоор увидел развалины старой церкви.
В 1871 году в цюрихскую церковь ударила молния, и та сгорела дотла. Жители деревни собрали деньги и за несколько лет построили новую церковь, еще красивее и больше, чем прежняя. Проект разработал один берлинский архитектор. Все было сделано с размахом: в церкви могли поместиться 900 человек, высота колокольни составляла 48 метров. «Я не мог поверить, что крестьяне в этой деревне могли осилить такую постройку», — говорит бизнесмен Лоор. В советское время колокола отправили в металлолом, а церковь превратили в сельский клуб. Но кое-какие стены пережили весь этот хаос. Лоор решил восстановить церковь по старым оригинальным планам.
Новую старую церковь деревни Соркино видно сегодня издалека, она возвышается над старыми домишками деревни и выглядит немного неуместной, как будто упавшей с неба. Пастор Родиков открывает дверь. Внутри пахнет свежеструганным деревом, пол выложен гранитом. За алтарем стоит орган. В Инсбруке Лоор заказал чугунный колокол и церковные часы. «Иисус Христос вчера и сегодня и во веки Тот же» — написано на немецком языке над алтарем. Каждое воскресенье Родиков проводит тут службы. Приходит мало людей. Церковь рассчитана почти на тысячу мест, а в деревне живет 700 человек. Протестантов тут больше нет.
Но Лоора волновало совсем не это.
Говорят, что русские немцы везде чужаки: в России они для всех немцы, а в Германии — русские. Но это больше не так. В России они сегодня — русские с немецкими фамилиями. А многие молодые русские немцы в Германии живут уже как немцы, очень хорошо говорящие по-русски. Церковь напоминает, что когда-то все было по-другому. Она как бы говорит о гордости немцев Поволжья, об их трудолюбии и богатстве. А также о том, как они любили эту землю, которая в давние времена стала их родиной.
Из окон церкви можно даже увидеть Волгу, текущую вдали.
