Словом, после долгого пути из Сыктывкара в Киров, а потом и в райцентр Оричи, откуда по слухам ведет свой древний род сама Евгения Феофилактова, ваш покорный слуга прибыл в поселок Пустошь. Этот «город-герой», именуемый центральной усадьбой сельхозтоварищества, встретил меня дождем со снегом и промозглым ветром. Не буду описывать громадные лужи, они уже достаточно описаны великим Гоголем (только что вместо свиней в здешних лужах валяются не очень трезвые члены сельхозтоварищества).

Своих стариков я застал сидящими на узлах и полуразобранных диванах в тревожном ожидании. Два контейнеровоза должны были приехать через час, примерно к этому времени ожидали и грузчиков. Грустная это картина, ребята: мешки, коробки, сдвинутая мебель, старые книги, сваленные в углу… Заметьте, двое престарелых людей собираются в дальнюю дорогу, волнуются, но при этом теща не забыла покормить любимого зятя «чем Бог послал». Поскольку вещи были собраны загодя, в том числе и кастрюли, последнюю неделю Бог посылал деду с бабой в основном китайскую лапшу в бичпакетах.

Представьте себе  душевное состояние этих людей? Особенно после полуторачасовых попыток дозвона в транспортную компанию славного города Кирова, поскольку обещанные контейнеровозы так и не прибыли. Примерно в 10 часов утра расстроенная теща заговорила о том, что «надо ехать к ним и ругаться». По её предположению, ушлые перевозчики «отдали наши контейнера тем, кто больше заплатил». Дескать, сейчас люди перегоняют иномарки и для сохранности грузят их в железнодорожные контейнеры. Еще через полчаса люди из кировской конторы позвонили сами. Но не для того, чтобы утешить волновавшихся стариков.

Девушка на другом конце провода сообщила, что ночью был пожар, поэтому «всё сгорело», в том числе и документы на перевозку нашего имущества, заранее оформленные тещей. «Вы позвоните на недельке», - обнадежила диспетчер мою поникшую вторую маму.
«Дай-ка мне трубку», - попросил я. Как на актера в решающей сцене, на меня вдруг снизошло какое-то вдохновение после того, как представил наши безрадостные ночевки в этой уже наполовину нежилой квартире. Представьте, какая это мелочь для объемов железной дороги – два наших пятитонных контейнера. Одна незначительная строчка в суточном графике отгрузки: «Домашние вещи из Пустоши». Ясно, что любой суд оправдает задержку с отгрузкой: форс-мажорные обстоятельства, пожар на контейнерной площадке.
«Вы понимаете, что у нас даже электричества нет, чтобы включить кран и поставить контейнер на машину?» - объясняла диспетчер оседавшей на табурет теще. Тут, как уже было сказано, я вежливо попросил телефонную трубку, набрал в грудь воздуха, и с этого момента, как говаривали классики, Остапа понесло.

Опускаю все подробности своего монолога, в котором были упомянуты: губернатор Кировской области Никита Белых, канал НТВ, вызванный (случись что) заснять умирающего на узлах 81-летнего («скажи, ему 83 года», - шепнула восхищенная моим красноречием теща) первопроходца и заслуженного героя Крайнего Севера. Сказал и о том, что квартира давно продана, новые хозяева выгоняют стариков на улицу, на вечер уже взяты билеты в Коми АССР… Результатом стало обращение девушки-диспетчера к  старшей начальнице по внутренней связи: «Звонят домашние вещи из Пустоши…они знаете, как нам угрожают».

Позвонив еще по пяти разным сотовым (!) телефонам маленьких и больших транспортных начальников («дайте им сотовый Татьяны Анатольевны, пусть она их слушает»), мы со стариками, вы не поверите, победили. Очередная телефонная барышня пообещала оформить наши документы заново, с условием, что оплатим перевозку по безналу («на какой номер можно выслать факс?»), потом поверила нам на слово, что в Пустоши никаких факсов отродясь не было, и согласилась дождаться платежных квитанций в Кирове. Нашли «погорельцы» и грузовики для нас, смогли погрузить на них контейнеры…

Но это еще не конец истории. Посланные контейнеровозы…пропали. Раздобыв через десятого по счету диспетчера номер сотового телефона одного из водителей, я регулярно созванивался с ним: «Вы едете?». Шофер время от времени спрашивал: «Тут поворот на Мирный, надо сворачивать?» Я честно отвечал, что «сами мы не местные», поэтому дороги не знаю, но ехать от райцентра прямо, а потом – поворот налево. Когда (спустя полчаса наших с ним переговоров и их блужданий по окрестным дорогам) я сказал водиле, что от Оричей до Пустоши на такси минут десять, он выругался матом и сказал в рацию напарнику: «Разворачиваемся!»
Чтобы злосчастные контейнеры опять не проехали наше славное сельхозтоварищество «Пустошь», я под снегом и дождем вышел их встречать к самой трассе, если можно так назвать беспорядочно разбросанные куски асфальта и бетона. Прохаживаясь поперек дороги, ощущал себя партизаном, вышедшим для подрыва фашистской автоколонны, и думал: «Млять, можно вообразить, что тут тайга и бескрайняя тундра, как у нас в Коми, на сотни километров, а не несчастная бетонка с одним поворотом…»
В общем, как пел Высоцкий, «конец был прост: пришел тягач, и там был трос, и там был врач». Очень выручили молодые парни-грузчики: два контейнера они аккуратно уложили вещами часа за полтора. А нам еще требовалось доехать на такси из Богом забытой Пустоши в Киров, оплатить счета в Сбербанке, опломбировать контейнеры в железнодорожном тупике, в другом конце города отдать квитанции об оплате…

Уф, мы всё успели! Часов в восемь вечера нам повезло на автовокзале сразу взять частника до столицы родной Коми. И тут, когда мы уже шли к его машине, стресс, который был пережит за этот сумасшедший день, настиг тещу. «Иди за ним быстрее! – шипела она мне, тыча кулачком в водителя. – Он сейчас нашу сумку унесет». В той старой сумке было что-то вроде «ценного веника», но зачем спорить с пожилым человеком? Я поспешил за частником, удалявшимся с нашей «драгоценной» кладью, теща из последних сил, «на нерве», торопилась за мной, а отставший тесть оказался брошен посреди дороги, причем, как раз зажегся зеленый свет для машин... К счастью, все они благополучно его объехали.

Еще несколько раз, уже во время пятичасового пути, теща выпускала адреналин в сторону несчастного водителя. Она раза три повторила, что могли бы уехать и на автобусе (хотя наш расчет и был на такси), потом сказала, что четыре с половиной тысячи – цена немыслимая. Дорога была ужасной. Сначала молодой водитель поговорил по трем своим сотовым телефонам со всеми родными и друзьями, поздравил отца с днем рождения, при этом успевая делать почти полицейские развороты. Потом, когда пошли по трассе, усилился снегопад. Ощущение было как в космосе: ничего не видно, только летят в лобовое стекло крупные снежинки…

«Контрольный» в голову наш частник получил от моей тещи, когда уже подъезжали к Сыктывкару. Едва я задремал, как старушка пребольно ткнула меня сзади в плечо и заворчала: «Ты проспишь, не скажешь, где выходить, а он через весь город проедет!» «Это вы про меня говорите?» - любезно осведомился шофер, который в пути спрашивал, не остановиться ли у закусочной, не надо ли нам в туалет и прочее. «Вы что думаете, я не спрошу, куда вас в городе везти?» - парировал затюканный тещей таксист. И его деликатное, но уже с льдинками в голосе, обращение напомнило мне вежливое обхождение со старушками студента Раскольникова.

А я-то знал, что старики, намаявшиеся по чьей-то злой воле почти две недели в той опостылевшей, почти нежилой и уже проданной квартире, но всё же вырвавшиеся из бесперспективного поселка, просто ликуют в душе, предвкушая теплый гостеприимный кров, объятия родных и горячую ванну…