Стратегическая глубина. Поездка по очень приличной дороге между двумя ближайшими столицами областей учит тому, что такое стратегическая глубина России. Что даёт ей и её жителям эту известную ещё лишь паре других наций перспективу пространства и времени, утерянную в европейской толкучке и на польской шахматной доске  земельных наделов и деревушек, расталкивающих друг друга локтями на обочинах шоссе. Так что эта байка будет длинной, слегка хаотичной – как цепь ассоциаций, лезущих в голову во время многочасовой поездки,  повторяющейся, как берёзовый лес, и наверняка для многих скучной, как работа русского GPS**,  монотонно твердящего «следующие 300 километров езжай прямо»…

----------------------------

Нижний Новгород и Ярославль. Парадокс истории состоит в том, что эти древнерусские города, которые более, чем какие-либо другие, неизменно, упрямо – и безнадёжно в XIV и XV  веках призывали и ожидали подмоги  литовской, а затем польской против Москвы – были теми, из которых в XVII веке  прозвучал призыв к изгнанию поляков из Кремля и окончательному уже упадку мечты о польской организации евразийского пространства. Именно эти города мы и посетили. Никаких случайностей, только знаки, не так ли?  Собственно говоря, каждую польскую поездку в Россию можно совершить  так, чтобы всюду видеть только сломанные берёзы и Смоленские площади. Потому что ведь Россия – это состояние ума, как мы любим повторять. Только мы не добавляем, что – польского ума, столь часто охваченного какой-то извращённой манией, не позволяющей осознать, что мы в своей мании одиноки, и никто на Востоке, проходя мимо очередного памятника Минину и Пожарскому, не бормочет унаследованные от прадедов проклятия полякам. Место истории –  в истории, так, похоже, считают русские,  и хотя её у них наверняка больше, чем осталось у западных обществ с их кастрированной памятью, она хранится, аккуратно уложенная, как матрёшка в матрёшке, в которой князь прячется в чиновнике, а тот в революционере, а он – в консервативном реформаторе, этот же ловко помещается в стахановце,  одетом  в шинель Отечественной войны, благословлённом патриархом и сегодня продолжающем оптимистически улыбаться будущему Матушки России. Всё это неразрывно связано. Земля, прошлое, люди, потенциал, природа, будущее, армия, флот, спорт, грибы у дорог, bierioza, водка в магазине, то, что вроде бы нельзя, но если очень хочется, то можно! Россия не столько есть, сколько она длится. Течёт себе Матушка Волга, а рядом идут себе варяги, монголы, варяги, поляки, ещё какие-то….  И если они что-то после себя оставляют в России – тогда они могут и что-то взять у неё себе или остаться там навсегда.  Как хотят – на жизнь или на смерть…

-------------------------------

Однако что-то всё-таки изменяется. Стадион в Нижнем Новгороде. Если бы это был ещё Горький, то… во-первых, его бы не было. Потому что нельзя же проводить международные матчи в закрытом городе! А даже если бы был, то страшно – потому что когда в 60-е годы в Москве строили гостиницу «Россия», то чуть совсем не развалилась самая китчевая, самая прелестная церковь в мире. А сегодня стадион в Новгороде стоит, бело-голубой, как Ока, сливающаяся с Волгой, и даже кажется уместным на Стрелке, не мешая созерцать собор Александра Невского, построенного – а как же – царём-освободителем. А  дары, посвящённые святому, известному правильным обращением с немецким духовенством и ему подобными западными общественно-государственными предложениями  славянщине, всегда стоит уважить. Церкви…  Как-то в Нормандии некая всё ещё шикарная дама, непрестанно принимающая солнечные ванны, с безграничным изумлением спрашивала меня, зачем я каждый день езжу то в один городишко, то в другой.
- Там же ничего нет, кроме старых церквей!… -   не могла надивиться она.

 

Вот потому я не собирался писать путеводитель по старым церквям, по разновидностям русского барокко, по куполам (вы же знаете, почему храмы различаются их количеством, и что оно символизирует, правда? В конце урока вызову к доске!).
Церкви есть. Старые. А если не старые, а только что построенные, то всё равно, как только снимают леса – они тоже выглядят как старые. Особенно если учесть, что они тоже в ряду непрерывной связи. То чувство, когда выходишь из гостиницы на улице Павлика Морозова, чтобы поехать на Советскую площадь посмотреть церковь св. Ильи, о которой сам Сталин якобы сказал, что зачем же это уничтожать – если оно такое красивое и вписывается? И по сю пору вписывается. В особенности фреска, как еврей, араб и немец идут в ад. Они ещё в XVII веке это знали!
Но я обещал о Минине и Пожарском. Полякам  так и  не удалось захватить Нижний Новгород. То есть они там были, и это очень символично, вот только… это было не совсем так. Просто наши соотечественники под конец Смуты совсем запутались, с кем, за что и зачем они воюют (в этом, в общем-то, нет ничего нового, правда?), и как раз в этот регион царства забрались, служа Марине и Лже-Дмитрию, вдобавок второму. Ну, всё-таки какие-то забрались, так что милая польскому сердцу польская нотка всё-таки была!

Кстати, не единственная. Когда в июле 1918 года в Ярославле подняли бунт бывшие союзники большевиков – левые эсеры (это такое более народническо-террористическое  крыло ПиС, если объяснять по-польски) – то его подавлением занялся Красный Революционный Полк Варшавы. И подавил настолько тщательно, что, например, Успенский собор закончили восстанавливать только в 2010 году. А теперь загадка (разгадавшему – приз от ИНП):   если антибольшевистский бунт русских разбомбили и расстреляли поляки, то кто, собственно говоря, должен теперь просить прощения? Ну, ведь кто-то у кого-то обязан просить прощения –  по нынешним временам  без этого никак! Нотки нотками, а всё же немного жаль, что и Ян Пётр Сапега, и комиссар Жбиковский  поздно добрались до этих мест, потому что раньше, гораздо раньше, за 200 лет до этого, суздальские и нижегородские князья (так же, как и соседний Новгород Великий) призывали литовско-польскую помощь против Москвы и даже получали её. На словах. И только на словах. Так что в следующий раз – только к себе (ну, хорошо, к пра-пра-пра-пра и т.д. дедам, Ольгерду, Витольду, Ягелло, Казимиру Ягеллончику) давайте предъявлять претензии. Не надо было лениться.

-----------------------------------

Не сделали этого мы – пытаются вновь и вновь другие. Как развалить Россию? Последние несколько веков для мировой геополитики это была дилемма номер один, анализировавшаяся и иногда даже реализовавшаяся куда серьёзнее, чем это когда-либо мечталось польским инфантильным русофобам. В Нижнем Новгороде мы посетили одну квартиру, в которой такой эксперимент проводили – или, скорее, противостояли ему. Есть нечто оптимистическое в том,  что Музей Андрея Сахарова не стал ни местом паломничества, ни объектом культа в новой России – как это готовилось в 80—х  и 90-х годах. Это всё ещё та же обычная квартира в обычном многоэтажном доме, о посещении которой следует договориться заранее, настолько малый интерес она вызывает. Это хорошо.  Россия никогда не почитала предателей, хорошо, что это не изменилось.
Но меня всё ещё терзают сомнения – тогда наказание Сахарова четырёхкомнатной квартирой с кухней и ванной было свидетельством слабости или силы системы? И сегодня – отсутствие культа этого символа диссидентства, это одно или второе?
Потому что гангрена сахаризма всё ещё присутствует в русской жизни – если даже не в канонической форме демократизма, то как этно-национализм, а вскоре, может быть, и как общественное  или даже либертарианское движение. Лишь бы только утопить Матушку Россию в Матушке Волге…
Ибо, если Западу не мешал Сахаров – создатель военного превосходства СССР над Западом – как лидер «демократического движения», то с чего  стал бы  помешать национал-аферист Навальный  или какой-либо новый  Власов? И каков на это может быть ответ России, всем этим ворам раздадут квартиры? На этот раз аппетиты куда больше…

К возможному русскому ответу мы, впрочем, ещё вернёмся.

--------------------------------------

Мы поехали дальше. Из Нижнего Новгорода в Ярославль.  Ярославль меньше Нижнего Новгорода. Ярославль не был закрытым городом   Ярославль кажется более честолюбивым. Он забросал нас данными. 7,56 миллиарда долларов регионального продукта. 3286 зарегистрированных предприятий, в том числе 259 больших и средних промышленных предприятий (в том числе 19 мощных иностранных инвестиций, в частности, китайских),  рост промышленного производства – почти 114% только за три последних года. И – о, чудо! – всё ещё существующая торговля с Польшей, 114,5 миллиона долларов торгового обмена в 2017 году. Хорошо и это. 

Но прежде всего это столица Золотого Кольца, область Углича, Ростова, Переславля Залесского, сосед Владимира и Костромы – самых красивых, сказочных мест давней России, о которой вроде бы даже в Польше должны были слышать!
И как третья сторона четырёхугольника развития – леса и озёра, с крупнейшим в этой части света био-парком, в котором сегодня на 123 гектарах в условиях максимально приближенных к естественным живут 3800 животных, а вскоре и территория, и  фауна парка будут увеличены до более 200 га и 7000 жителей.
И, наконец, образование, мощное направление на подготовку кадров для этих великих задач. Промышленность, история, экология и осознание интегральности естественной среды с политикой развития, а также просвещение, не искажённое «формированием навыков», баллами и подобными ловушками для обществ, обречённых на вечное пролство.
А наши руководители всё ещё надеются, что они надуют Россию немецкими мастерскими со сборкой  несложных узлов! Ничего не выйдет. Ситуация не идеальная, российский рынок труда далёк от нормальности (в Москве невозможно вызвать электрика, который не был бы узбеком), ещё видны последствия восторженной веры в известное в Центральной Европе уравнение «развитие = внешние инвестиции \ приватизация»***, но есть также и кое-что, что в нашей части континента умышленно  уничтожено – понимание того, что никакое развитие невозможно и не будет возможно без целенаправленной и организованной промышленной политики.

 

И вот ещё что,  в Ярославле есть поляки.

Некоторые из этих пожилых людей культивируют свою польскость, унаследованную от предков, прибывших сюда во времена Ноябрьского восстания****, а что  осталось после так называемой «Великой Эмиграции»,  сколько её потомков всё ещё считают себя поляками? И, я говорю это с болью, сколько детей тех 3 миллионов наших, которые уехали за последние десять лет, тоже уже легче находят английские, немецкие, голландские слова, потому что «не знают, как это по-польски», потому что «другие дети так не говорят»? А там есть поляки. И что очень важно – это великие заступники польского дела, хотя официальные круги III Речи Посполитой предпочитают о них не помнить.
- Мы твердим наизусть стихи о Висле, но живём на Волге, любим Польшу, но любим и Россию, а здесь нам не приходится выбирать между этими любовями, - говорили они нам. – Почему не приезжают больше польские ансамбли, здесь все так любят польские песни и польские фильмы… - спрашивали они и сами так прекрасно пели.
И только на минуту стало грустно и стыдно, когда 85-летняя учительница с таким прелестным акцентом  сказала:
- Здесь заботятся о наших могилах, пожалуйста, не позволяйте там разрушать те, солдатские…

 

Впрочем, если кто хочет сам увидеть и услышать поляков из Ярославля,  наберите в поисковике название тамошнего ансамбля -  «Польские Квяты». А ещё лучше – будьте добры, сходите на какой-нибудь из их концертов, когда они приезжают в Польшу.

--------------------------------

Русские наконец-то хотят жить нормально. Эта довольно-таки очевидная мысль, привезённая из провинции, должна быть утверждена в Москве,  чтобы приобрести официальную силу.  В конце концов, здесь это всегда  совершалось именно так…

А потому мы приехали для подтверждения наших наблюдений в столицу, почти что в отдельную страну самых больших машин, самых коротких юбок, самых длинных шпилек, торговых центров -  как аэропорты, и аэропортов – как города. Эх, как мне нравятся города, в которых не следует быть пешеходом и нельзя быть велосипедистом!

 

Но сама Москва, без этого визита в её Золотое Кольцо, как обычно, не сказала бы нам ничего. Вы слышали такое мнение, что со стороны  видно лучше? Так забудьте  о нём. Россию лучше всего можно увидеть, да, собственно, это единственная возможность увидеть её – изнутри. Снаружи она слишком большая, слишком герметичная, слишком сосредоточенная на себе, чтобы её удалось проанализировать. Особенно если учесть, что Россия любит посылать  обманчивые сигналы относительно себя самой. Нельзя позволить обмануть себя этим провозглашаемым (обязательно под гитару) водочным бренчаниям об «исключительности русской души» (непременно с единорогом  на заднем плане, фильм про русскую душу, особенно исторический, без единорога абсолютно не действителен и не может восприниматься как  серьёзный русологический источник). Нет, это вводит в заблуждение.

 

Так что же с ней, с Россией?  Где-то века с XVII она страдает страшным, неизлечимым недугом. Она хочет быть «нормальной». И лишь временно лечение Ивана Грозного и Сталина позволяло ей избавиться от этой мании. Нормальность. Партнёрство. Две эти болезни терзают Россию. Конечно,  смешиваясь с реальным искушением самодостаточности и исключительности, которое, однако, всегда принуждено было уступить страшному опасению, что что-то случится в Европе и в мире, а Россия не поприсутствует в этом  как «нормальный» участник. Это отчасти похоже на то, как оно бывает у поляков – только каждый раз масштаб участия составляет колоссальную разницу.

 

- Сейчас время взяться за экономику, уладить  разные давно отлагаемые вопросы, с нею связанные, и, наконец, нацелиться на улучшение условий жизни граждан, - объяснял профессор Фёдор Лукьянов, главный редактор «России в Глобальной Политике», один из главных организаторов Валдайского Клуба, а значит, из тех кругов, которые невозможно заподозрить в недооценке  международных проблем России.
По мнению этого, на удивление слишком мало в России известного аналитика и комментатора, мы сегодня находимся в точке неопределённости, не только по отношению к концу пост-холодновоенного мира, такого, каким он был в 90-е годы, но также и к неизбежной перемене, связанной с уходом Владимира Путина*****. И на обоих этих уровнях невозможно даже набросать сценарий событий,  раз мы располагаем лишь базой понятий, данных, имён и т.д., которая как раз деактуализируется, а отгадывать мы должны совершенно новое, которое может быть отрицанием этих понятий, хотя может стать и эволюцией или даже продолжением.  Не знаем. Как редко аналитики употребляют эти слова, а ведь часто они лучше всего отражают ситуацию. Уход Путина принуждает сделать во внутренней политике то, что осталось сделать и что должно быть сделано – как, например,  несчастная пенсионная реформа, о неизбежности которой все знали и претворение которой в жизнь поистине по-славянски не было подготовлено, довольствуясь мыслью, что Чемпионат Мира всё заслонит. Давайте скажем честно, с российской, с московской точки зрения протесты против повышения пенсионного возраста (с абсурдных 55 до 60 лет для женщин и с 60 до 65 лет для мужчин) не отклоняются от средних значений, то есть, в сущности, не имеют социального и политического значения. Однако опять же мы не знаем – потому что вместе с Путиным вот-вот уйдёт ещё одно поколение российских политиков-чиновников, а новые времена могут вынуть  из ниоткуда совершенно новые ответы на не поставленные ещё вопросы. Потому что дело не в самих фамилиях преемников, но в перемене всего языка и лозунгов. Что-то происходит, как это обычно бывает в России, медленно и радиально от Москвы и Питера – но что-то происходит******.  Так будет ли новый Власов социалистом или скорее либертарианцем – мы не отгадаем. Но если социально-эконмические проблемы не будут решены сейчас -  то ему будет гораздо легче.

 

- Сейчас время экономики, время укрепиться внутренне, - повторяет редактор Лукьянов.
И это на самом деле объясняет всё. Всю политическую линию Путина, которая для одних – проявление политического гения, для других – губительная медлительность. Эта вынужденная санкциями сельскохозяйственно-продуктовая автаркия, эта нахальная, но фактически необходимая направленность на промышленную политику – всё это требует времени, чтобы принести свои плоды. Они – самая большая страна в мире, так что, чёрт возьми, они тоже должны, наконец, как-то жить!

 

А что это накладывается на естественную склонность президента, этого ребёнка 80-х и 90-х годов? В тот же вечер в гостинице я смотрю на моём любимом канале ТВ ЗВЕЗДА документальный  фильм об отношениях СССР с США после 1956 года.
-  Хрущёв был счастлив после своего возвращения из первого визита в Штаты. Он решил, что наконец-то к советскому лидеру отнеслись на Западе по-партнёрски… - слышу я не лишённый   язвительности закадровый голос.
И  озарение:  да ведь ничего не изменилось!   Это мерзкое слово, «партнёрство»! Тьфу…  Именно это – минский формат, именно они в Сирии. Опять и опять эти славянские пустые мечтания…

 

Но ведь «нормальность» и «партнёрство» - это болезни 90-х! Тех самых, в которых в западных фильмах то и дело безумный генерал захватывал власть в Кремле и забавлялся ядерной кнопкой, а польский сериал вообще не имел права на существование без русского мафиози. Только сейчас Россия становится нормальной – когда волей-неволей она перестала ожидать удостоверения нормальности, выданного Западом.

Одним из проявлений этого является перемена взглядов на отношения с другими международными субъектами. Падение Блока загнало Россию обратно на позицию неверия в многосторонние договоры и даже вообще в прочные союзы. Но та эпоха уже кончилась, 90-е годы и так длились почти на 20 лет дольше, чем следовало. Нет, не будет никакого нового блока, никакого анти-американского сговора, никакой  глобальной комбинации  «растущий против упадочных». Но последние 2-4 года – это проникновение в сознание российских лидеров хотя бы возможности договора с кем-то ещё кроме этого несчастного Запада, который выдаст аттестат партнёрства.  Но есть и могут быть договоры – и наверняка будет всё новые и новые – для улаживания конкретных проблем. Это хорошо для Польши – потому что таких вопросов для улаживания в России у нас много (а не наоборот), а ведь свои… «союзы» мы так легко изменить не можем.  Однако  о конкретных фактах мы, может быть, когда-нибудь ещё поговорим… Ну, разве что…  Нет, никакой визит, никакое путешествие, никакие разговоры и встречи не могут дать нам однозначного ответа на вопрос наиважнейший:
А что, если у России нет времени?
Если у России нет времени – то у нас его нет вместе с ней.

 

---------------------------------------

Ааа, я когда-нибудь собственную голову забуду. Я ведь обещал о куполах. Так вот. Будьте добры запомнить раз и навсегда:

1 купол – потому что  Единый Бог.
2 купола – потому что два естества Иисуса Христа.
3 купола – потому что… Ну, это же очевидно,  Святая Троица.
5 куполов – это Иисус и четыре евангелиста.
7 куполов символизируют семь Таинств, семь даров Святого Духа и семь  Вселенских Соборов, а также семь столпов Дома Мудрости, семь дней недели, семь печатей книги в правой руке Того, кто восседает на троне, а также убитого Агнца с семью рогами и семью очами, которые суть семь духов Бога.
9 куполов – девять хоров ангельских.
13 куполов – это Христос и двенадцать апостолов.
25 куполов – потому что двадцать четыре коронованных старца восседают на тронах в белых одеяниях вокруг трона Иисуса Христа.
А 33 купола соответствуют 33 годам земной жизни Иисуса Христа.

Теперь всё ясно? * Для порядка добавлю, что вторым воспоминанием  мальчика, затерянного на Белорусском вокзале, были два впечатления – что в Москве нельзя быть пешим, разве что имеешь социальное чутьё, а также что всегда кто-нибудь покажет тебе дорогу, проводит и поможет, даже если он только что приехал на поезде с Сахалина, преодолев  четверть длины экваторы.

 

** Да, я знаю, что в России  не  GPS, а ГЛОНАСС,  но я не хочу для вас всё ещё больше усложнять.

 

**  Братья-россияне, что вы вытворяете со своим пивом?!  Правда,  мы отведали  «ЯрПиво», в руках у нас «Балтики», а вместе с ними «Карлсберг» - очень приличное качество и даже вкус, как у пива, но эти магазинные этикетки… То пиво «по-баварски», «по-мюнхенски», то «по-чешски», «по-австрийски» - это доказывает, что славянские комплексы у нас одни и те же. Это ведь то же самое, что и польская мечта 80-х, чтобы пиво было в банках! Ну вот, оно  есть, только пить его нельзя… Поэтому, дорогие друзья –  не идите по этому пути, у вас хороший ячмень, приличный хмель и прекрасная вода, и я вам советую ничего больше не выдумывать. Впрочем, и в других производствах тоже. **** Хотя первые поляки в количестве 375 человек прибыли сюда ещё в 1606 году вместе с Мариной Мнишек, которой Ярославль был указан как место постоянного жительства. ***** Кстати, ещё одна интересная мысль моего собеседника:
- Отношение общества к Путину вовсе не является простым повторением веры в «хорошего царя и плохих бояр». Это нечто иное. Президенту удалось сохранить образ «одного из нас, того, который добился успеха, который ТАМ защищает наши интересы». Таким образом, неповторимость нынешней российской системы состоит в том, что Путин остаётся главой государственного аппарата и в то же время олицетворяет и даже реализует интересы и ожидания общества, которое оный аппарат считает чужеродным наростом, незаинтересованным в делах государства и простых людей. Это даёт нынешней России стабильность и требует задать вопрос – что будет дальше, - говорил редактор Лукьянов.

 

******  Даже в пресс-службе российского МИД-а, во всём мире ассоциирующегося с фейерверком Марии Захаровой, вопрос о методах обороны Федерации в информационной войне с Западом и проектах  обхода медийных блокад, поиске  путей непосредственно к читателям и зрителям и использовании  мягкой силы вызывают некоторое удивление и прямо-таки тревогу.
- Мы, конечно,  уже современные, у нас есть сайт в Интернете, но ведь мы должны быть серьёзны, мы – МИД! – говорят нам господа в костюмах в пахнущем Советским Союзом дворце-культурно-подобном здании Министерства.
Ой, вы должны учиться быстрее!...