Поначалу это доставляло массу неудобств — и домашним, и самой бабе Вере. Ей приходилось постоянно бдить, чтобы ее последнее пристанище не поцарапали, не поломали, чтобы на него не ставили тяжелых предметов. Особенно ее огорчал сын, который имел обыкновение, обувая сапоги, садиться на крышку гроба. После того, как младший внук с приятелем, соорудив из швабры и старой занавески парус, отправились в бабушкином последнем пристанище на пиратский промысел, бабу Веру едва не хватил удар, и гроб лишь чудом избежал использования по прямому назначению.

Постепенно все привыкли к такому странному предмету в доме. Его задвинули в угол, где он меньше всего мешал бы, а гостям объясняли его присутствие старческими странностями бабушки.

А баба Вера продолжала готовиться к встрече с Ним.

Она перестала ковыряться на своих любимых грядках, считая, что негоже душе являться к Богу из тела, стоящего кверху задом.

Она подарила невестке все свои сокровища. Сокровищ было два — тоненькое золотое колечко с красным камнем и большая брошь с разноцветными стекляшками, которую она ни разу не надевала.

— На тот-то свет я их с собой не возьму, – объяснила баба Вера.
— Ой, мама, да бросьте вы! Еще на этом поносите! – отмахивалась невестка.

Баба Вера сердилась и поджимала губы. Ей не нравилось легкомыслие домочадцев в этом вопросе.

Все сбережения со сберкнижки она сняла, — а там образовалась немаленькая сумма, — и отдала сыну.

— В долг, – сурово сказала баба Вера, — Помру – рассчитаешься. На остальные — дом подними, а то скоро совсем в землю врастет.

Спустя несколько лет, проводя плановый осмотр своего гроба, баба Вера обнаружила, что он почти насквозь проеден жучками-древоточцами.

— Ах ты ж, паскуда! – горевала баба Вера, и неизвестно, к кому это восклицание относилось — собственно к жучку, или к столяру Сергеичу, который не потрудился хоть как-то защитить гробовые доски от вредителей. Но с Сергеича спросить было уже нельзя, так как он умер годом раньше, а к жучку предъявлять претензии было бессмысленно.

Поеденный жучками гроб был отправлен в печку, а баба Вера поехала в райцентр за новым.

— Хороший? Крепкий? Долго прослужит? — спрашивала она, озабоченно хлопая по полированным крышкам выставочных образцов, — Не, лак не надо — потрескается.
— А вы что, жить в нем собираетесь? – недоумевал продавец ритуального агентства.
— Жить — не жить, а перед людьми позориться неохота.

Отличный, крепкий гроб темного дерева продержался в сенях совсем недолго. Его залило дождем через прохудившуюся крышу, и прежде, чем сын бабы Веры успел залатать прореху, доски перекорежило, и крышка стала плохо прилегать. Подпорченные доски пошли на ремонт курятника — бабе Вере жалко было сжигать в печке такое красивое дерево.

В последующие годы баба Вера стала постоянным клиентом ритуального агентства в райцентре. Ее там знали в лицо.

— У вас кто-то умер? – спрашивали участливо, — Или вы опять для себя?

Новым сотрудникам ветераны ритуального дела объясняли, что это всего лишь милая, совсем немного чокнутая старушка, которая коллекционирует гробы.

Баба Вера насмерть разругалась с соседями напротив. Они заняли для своего деда то место на кладбище, которое она присмотрела для себя. Помирились, впрочем, быстро.

— Ай, не откапывать же его теперь, – согласилась баба Вера и предупредила своих, что если они похоронят ее на той половине, где высокие клены, она их с того света проклянет.
— Там же тень, – объясняла она, — цветы на могиле расти не будут. И корни у них — во какие!

С последним гробом бабе Вере повезло. Он простоял в сенях пять лет целым и невредимым. Когда его хозяйке стукнуло девяносто, она сказала домочадцам за ужином:

— Мне пора.

После этого баба Вера пошла в сени, выкинула из гроба сложенные там рыболовные сети и вытащила его из угла.

Потом вернулась в комнату, повязала голову белым платком, улеглась на кровать и сообщила родным:

— Все, завтра я не встану. За мной придут.
— Ну-ну, – сказал сын.
— Ой, мама, – беспечно махнула рукой невестка.

И баба Вера осталась наедине со своими мыслями. Мысли почему-то были вовсе не подобающие случаю. Соседка Люська так и не вернула пятьдесят рублей, одолженные два месяца назад «до завтра». А невестку она забыла об этом предупредить.

Баба Вера успела передумать и про Люську, и про то, что баньку давно не мешало бы подправить, и про то, что без нее сын наверняка покрасит забор той красно-коричневой краской, которая ей так не нравилась, и про многое другое. А за ней все не приходили. Среди ночи она проголодалась. Поворочалась с боку на бок и решила:

— Не помирать же на пустой желудок, – прошлепала к холодильнику, нашла в нем оставшиеся от ужина котлеты и съела две штуки. Там же стояла и бутылка водки, припасенная на поминки. «Они-то себе еще купят, — подумала баба Вера, — А мне небось Там не нальют». Она открыла бутылку, нашарила на полке стопку, налила себе пятьдесят грамм и выпила. «Теперь-то уж усну, наверное»...

Проснулась баба Вера в раю. Светило солнце, приглушенное белыми шторками. За шторками качались силуэты мальв. Где-то беззаботно кудахтали райские птицы. Прямо перед бабой Верой находились райские врата, на них висели ситцевые занавески в синюю клетку. За вратами слышались шаги ангелов. Бабе Вере показалось, что ангелы обуты в кирзовые сапоги. Она задумалась было над этим фактом, но тут раздался страшный грохот, потянуло скипидаром и хриплый ангельский голос смачно выругался. В ту же секунду в комнату ввалился ангел, сильно напоминающий небритой рожей баб Вериного сына, но только почему-то зеленый.

Баба Вера немного удивилась — в ее представлении зелеными бывали только черти.

— Слышь, мать, – загремел зеленый ангел, — Ты уж или помирай давай, или дрова свои убери с дороги. Чуть шею себе не свернул.

Тут только баба Вера поняла, где она видела раньше и эти белые шторки с силуэтами мальв, и эту небритую физиономию. Но огорчиться, что за ней так и не пришли, она не успела, потому что сильно озаботилась судьбой «дров», о которых упомянул сын.

Гроб стоял там, где она его оставила, но был весь залит зеленой краской.
— Вот, – сказал сын, — ты его сюда выставила, я и споткнулся...

* * *
— Вам какой? Как в прошлый раз, или что-нибудь новенькое? – спросили в ритуальном агентстве.

В ожидании, когда за ней придут, баба Вера пролежала на кровати неделю. Она смотрела в потолок, молчала и старалась думать о благолепном. На восьмой день от долгого лежания у нее с непривычки заболели бока. Баба Вера неторопливо встала, натянула костюм, загодя заготовленный на похороны, и выбралась во двор. Там она уселась на лавочке, сложила руки на животе и снова попыталась настроиться на благостную волну. Помешали соседские куры, забравшиеся в палисадник.

Пока баба Вера швыряла в них палкой, пока гнала, громко топая ногами, пока объяснялась с их хозяйкой, благостный настрой как-то сам собой прошел.
— Ладно, может быть, завтра получится, – подумала баба Вера.

В ожидании покоя и благодати она просидела на лавочке во дворе еще несколько дней. Потом подумала:

— А чего ж я просто так сижу-то? Пойти, что ль, огород поглядеть. Небось все сорняками заросло... Когда им за этим следить?!

Конечно, Бог все-таки прибрал к себе бабу Веру, — очень умело и деликатно, — но потом. Совсем потом, после того, как у нее в сенях один за другим сгнили еще два гроба.

( Из интернета )