«Спасаясь от гитлеровских извергов, многие жители посёлка Восход, деревень Коротковичи, Бродки, Красновка, Дуброва, Антоновка и других укрывались в деревне Ола Полесской области, и в лесу, находящемся вблизи этой деревни. Немецко-фашистские захватчики 14 января оцепили деревню Ола и учинили дикую расправу над мирными советскими гражданами. Озверевшие гитлеровцы загнали стариков, женщин и детей в дома и сараи, заперли их там, а затем сожгли живьём. Фашистские изверги бросали в горящие дома гранаты, стреляли из автоматов и следили, чтобы никто не мог убежать. В одном сарае, на северо-западной окраине деревни, немцы заживо сожгли до 70 человек. В огне погибли Александра Зыкун – 95 лет, Яков Курулович – 85 лет, Степан Зыкун – 81 года, грудные дети – Александр Устименко – двух месяцев, Феня Зыкун – трёх месяцев и многие другие. По рассказам оставшихся в живых жителей деревни, немцы в течение этого дня расстреляли и сожгли свыше тысячи мужчин, женщин и детей», – говорится в сообщении Советского Информбюро от 7 Апреля 1944 года.

«Чтобы спрятаться от немцев, люди шли в деревню Ола и жили там по 2-3 семьи в доме, – рассказала журналистам жительница деревни Коротковичи Валентина Логвин, чья мать Антонина Науменко пережила страшную трагедию сожжённой деревни. – Однажды утром они услышали лай собак и выстрелы. Фашисты загнали всех в сараи и подожгли. Того, кто пытался спастись, — расстреливали. Маме удалось выскочить из сарая, но от боли она упала и очнулась уже ночью. Наутро ее нашли жители Коротковичей. Все родственники мамы — восемь человек — погибли…»

«От группы отделилась женщина в телогрейке и большом клетчатом платке, – приводит книга «Памяць. Светлагорск. Светлагорскi раён» воспоминания свидетеля тех событий Тараса Колеснева. – Автоматчик шел за ней. Я услышал просьбу позволить сгореть в своем доме. Это была Аксинья Тимофеевна Курлович, жена бухгалтера колхоза. Под дружный хохот фашистов женщина повернулась и твердым шагом пошла к своему горящему дому. За ней бежал фашист с большим баллоном за спиной. На ходу опрыскивал ее бензином. Женщина не обращала на него внимания. Офицер достал пистолет. Но на пороге дома женщина вспыхнула факелом и скрылась за дверями…»

Краевед Мария Зыкун, долгие годы проработавшая в филиале Светлогорского музея в д. Чирковичи, бережно сохранила воспоминания о событиях 14 января 1944 года жителя Олы Артема Устименко. В тот день 14-летнему Артёму удалось выбраться из дома, который стоял поодаль от деревни, и доползти до леса.

«Он мне рассказывал, что люди из близлежащих деревень по льду Березины уходили в Олу, потому что та располагалась среди болот, в непроходимом лесу, – говорит она. – Все надеялись, что фашисты в этой «тайге» их не достанут. И что каратели пришли в деревню – это не случайно, без предателей, полицаев тут не обошлось».

В разговоре со мной Мария Фоминична вспомнила ещё один факт о тех событиях: «В Рудне фашисты стреляли по погребам, в которых прятались люди. В одном из них уцелел шестилетний мальчик Ваня — он оказался под телами убитых, поэтому немцы его не нашли. Какая-то раненая женщина сказала ему бежать в деревню Ола. Мол, все жители Рудни спасаются там. Ребенок добрался до Олы и попал из одного пекла в другое. Когда я услышала эту историю, долго плакала…»

«Когда стало известно, что фашисты готовят контрудар, людей предупредили, и часть мирного населения ушла за железную дорогу, к Шатилкам, – рассказывает сотрудник чирковичского музея Наталья Гавриленко. – Другие, может, не поверили, понадеялись, что оккупанты будут лояльно относиться, а когда начались зверства, угон в Германию, в концлагеря, стали по льду уходить в пойменный лес на том берегу реки, прятаться. 14 января в Оле был престольный праздник, многие люди пришли туда к родственникам, а фашисты любили устраивать карательные операции, уничтожать деревни именно в такие дни. Эта трагедия коснулась и моей семьи: в Оле сгорела дочь сестры моей родной бабушки».

Ола, деревня Чирковичского сельсовета. Название походит от одноименной реки (приток Березины), на берегу которой и было и основано поселение. Упоминается в документах с 1875 года, как населённый пункт Бобруйского уезда Минской губернии. Имелось 6 дворов, являлась государственной собственностью. По переписи 1917 года входила в Паричскую волость, имела 3 хозяйства, 18 жителей. В 1926 году – 17 дворов, 79 жителей. Преобладали фамилии Дикун, Зыкун, Курлович. Перед Великой Отечественной войной – 34 двора 168 жителей. 14 января 1944 убили в Оле 1758 человек – почти в 12 раз больше, чем в Хатыни. Их останки похоронены на месте бывшей деревни вместе с воинами, погибшими при освобождении Светлогорского района. На братской могиле воинов и жертв фашизма в 1958 году установлен памятник – скульптура солдата с венком. Деревня Ола не возродилась.
14 января 1944 года немецкие каратели устроили зверскую расправу над беззащитными людьми. Они расстреливали и сжигали жителей деревни. Фашисты не пожалели ни детей, ни стариков. Лишь через две недели, когда пришли советские войска, убитых и сожжённых похоронили в братской могиле.

Поля, где раньше крестьяне выращивали урожай, сейчас зарастают: посажен молодой лес. А неподалёку от места, где располагалась сама деревня, – два памятника. Первый – в честь погибших: плиты с именами жителей Олы и солдат. Второй памятник стоит над оврагом, который заровняли песком, чтобы возвести небольшой, но в тоже время символический монумент: деревянный крест.

Книга «Памяць» рассказывает, что лишь немногим удалось спастись от той страшной расправы. Среди них – Ольга Курлович, которая вместе с сыном притворилась мёртвой при расстреле. Гавриил Зыкун со своей маленькой дочкой также чудом спаслись: за 2 часа до прихода карателей они ушли в лес, а вернувшись, застали вместо деревни пепелище…

В лесу не слышно ветра, и как будто время замерло вокруг тебя. После жуткой трагедии прошлого Ола хранит молчание.
Карательный отряд немцев вместе с войсковой частью, которая включала 1000 солдат, окружили деревню ранним утром. Стариков, женщин, молодое поколение загнали в дома, колхозные сараи. Огнеметы, солома, бензин… Тех, кто попытался убежать, догоняли пули, гранаты.Мертвая Ола располагается в удаленном месте, за Березиной, на стыке двух районов. Село сожгли почти дотла, осталось только пару домов, куда лишь после войны решили вернуться те, кто спасся. Но задержались здесь ненадолго, и деревня умерла.

— Добраться сюда даже в наше время было очень сложно, — рассказывает заместитель председателя райисполкома Сергей Меркулов. — Участки, оставшиеся от дороги, покрыли щебнем. Долгие годы в этом месте не было даже памятника, посвященного трагедии. Здесь есть воинское захоронение, стоит скульптура солдата с венком, посвященная в большей мере все же освободителям. Позже, силами местных предприятий, мы облагородили территорию, установили крест и камень. А за средства Фонда мира поставили плиту памяти трагически погибшим.

Живых свидетелей трагедии уже не осталось. Сохранились только их воспоминания в книге «Память» Светлогорского района:

«В очередной группе, где было человек сорок, узнал свою жену и детей. Она начала оглядываться, наверное, искала меня. Хотел было приподнять голову, но здравый смысл подсказал: «Лежи, умереть всегда успеешь», — рассказывает Тарас Колеснев, которого ранили, когда он порывался бежать. — Низенький толстый фашистский офицер, который стоял метрах в двадцати на небольшой возвышенности, размахнулся и бросил в толпу гранату. Раздался сильный взрыв. А сзади приближалась очередная группа людей.
По последним данным,за время немецко–фашистской оккупации на территории Беларуси сожжено более девяти тысяч деревень.
Деревня Ола входила в состав Чирковичского сельсовета, находилась на севере Паричского района, среди огромного массива лесов Стужковского лесничества. Поселение появилось в ХIХ веке на правом берегу речки Ола, на 21-м киломе­тре от впадения ее в Березину. В 1941 году в деревне насчитывалось 34 двора, проживало 168 человек. Там же размещался Шатилковский лесоучасток. Работала начальная школа, которую в канун войны закончили 35 учеников. Жители деревни трудились в колхозе «Шлях сацыялiзму».
Большая могила на окраине деревни – немой свидетель трагедии. Сюда, в небольшую деревню, со всех сторон окру­женную болотами да лесами, пришло, спасаясь от преследования немецких захватчиков множество людей: старики, жен­щины, подростки, дети из деревень Здудичи, Чирковичи, Рудня, Искра, Плесовичи, Коротковичи, Мормаль. Ютились в хатах, сараях, землянках, куренях – люди искали убежища, ожидая приближения Красной Армии. Собралось около 2000 человек.
В 6 часов утра деревню со всех сторон окружил немецкий карательный отряд. Всем, будто бы для регистрации на эвакуацию, при­казали войти в большой сарай, в котором до войны содержался колхозный скот. Те, что пытались бежать за деревню сквозь вражескую цепь, падали, скошенные ав­томатными очередями. Кто прятался в землянках и ямах, того находили собаки. Из сарая забирали отдельными группами, заявляя при этом, что будут автомашинами отвозить в тыл, и отводили на другой конец деревни, загоняли в помещения, которые обливали горючей жид­костью и поджигали.
Люди погибали от огня и взрывов гранат, что за­брасывались в окна и двери. Стариков и детей живыми бросали в огонь, а тех, кто выбегал из пламени, убивали. В завершение расправы подожгли сарай. Люди поняли, что их ждет гибель, и ринулись через ворота во двор. Всех расстреливали из автоматов и пулеметов. Деревня была уничтожена. Удалось спастись нескольким. Среди них – Ольга Курлович, которая с малолетним сыном притворилась мертвой среди трупов, и Артем Устименко, который из хаты через ход, что вел с печи на потолок, вылез во двор и дополз до леса. Его хата стояла у самого сосняка и ему удалось вырваться из деревни.
– В моей памяти, – говорит он, – и теперь стоит жуткий плач женщин и детей, которые погибали в огне.
Артем Устименко ездил в качестве свидетеля в Брянск, где судили военных преступников, творивших чёрные дела в Оле. Поселился в Искре.
Другой свидетель тех трагических событий – Гавриил Кондратьевич Зыкун рассказывал:
«За два часа до прихода карателей я покинул деревню и с маленькой дочкой пошел в лес. Назад вернулся через несколько дней, когда в деревню вступили советские войска. Страшная картина открылась перед моими глазами. Все хаты были сожжены. На пепелищах лежали обгорелые кости, во дворах, в огородах, за деревней – убитые. Много трупов было около сожженного колхозного сарая. Перед тем, как уйти из уничтоженной деревни, захватчики глумились над убитыми. Бросали трупы в колодец, в ямы, обливали бензином, жгли. В ямах и колодцах трупы были закиданы снегом. Каратели прятали следы своих преступлений. Выгнав захватчиков, советские воины похоронили убитых в братской могиле».
Бывший офицер 48-й армии, а ныне московский писатель Сергей Михайлович Голицын рассказывал сле­дующее:
«В начале 1944 года мы прокладывали дорогу-гать в полосе наступления 48-й армии. Ко мне прибежали солдаты: “Скорее, скорее!..” Я был потрясен: груда сожженных людей. Кинулись в глаза лапти да онучи на чудом уцелевшей ножке обгорелого мальчика лет шести. И потом в книге “Сказания о белых камнях» я вспомнил эти детские ножки, описывая события 6 и 8 февраля 1238 года, когда русский город Владимир был уничтожен завоевателями. Оккупацию Белоруссии немецко-фашистскими захватчиками сравнил, таким образом, с татарским нашествием, трагедию Олы – с трагедией Владимира…»
Журналист Василий Петрович Шацкий встретился еще с одним свидетелем того трагического события – Тарасом Колесневым, поселившимся после войны в Коротковичах. Его ранило в голову. Истекая кровью, Колеснев неподвижно лежал в снегу и видел следующее:
Известно, что спастись удалось немногим. Кондрат Гаврилович Зыкун с дочерью и Александр Иванович Зыкун спрятались в лесу. Вырвались из огня Андрей Васильевич Зыкун, Тарас Колеснев, Ольга Курлович с сыном, Артём Маркович Устименко…
В начале 1945 года чрезвычайная комиссия Чирковичского сельского Совета депутатов трудящихся во всех окрестных деревнях произвела подсчет погибших в Оле жителей. Было сожжено и расстреляно 1758 чело­век, в том числе 950 детей и 508 женщин. В нескольких километрах западнее Олы пять месяцев (до
24 июня 1944 года) проходила линия фронта. И рядом с могилой замученных мирных жителей похоронены 450 солдат, сержантов и офицеров Советской Армии.