И в нем много военного опыта, который нам, западным людям, стоит учесть, особенно в отношении границ войны и сочетания прокси-войн с нашим подходом, основанным на технологическом превосходстве.
В XIX веке тысячи людей сходились в сражениях, исход которых определялся за один день — вспомним, например, Аустерлиц. В ХХ веке сражения могли длиться неделями — возьмем пример Дюнкерка в 1940 году. А в XXI столетии потребовалось пять месяцев и тотальное разрушение всего и вся, чтобы одержать победу над двумя тысячами боевиков, не обладавших ни воздушной поддержкой, ни средствами электронной войны, ни силами специального назначения, ни спутниками. Эту реальность сегодняшней войны, которую нам приходится вести, принимающим решения политикам и военному командованию надлежит критически проанализировать с точки зрения нашего подхода к ведению войны.
Конечно, хаджинское сражение выиграно чересчур разрушительным образом, ценой огромных разрушений. Конечно, Запад отказался использовать свои войска на земле, опасаясь чрезмерных потерь, которые надо будет объяснять общественному мнению. Но этот отказ провоцирует вопрос: зачем нам армия, которую не предполагается применять? Неужели ликвидация последнего бастиона ИГИЛ — недостаточно важный повод для привлечения регулярных войск? Чрезвычайно способные заполнять высокие мультинациональные штабы толпами офицеров, западные нации не располагают политической волей направить тысячу опытных военнослужащих регулярной армии, чтобы за несколько недель решить проблему «Хаджинского кармана» и спасти (местное) население от жертв длительной войны.
Вместо этого возглавляемая американцами Коалиция (операция «Непоколебимая решимость») делегировали право вести операции на земле субподрядчику — Сирийским демократическим силам (СДС), которые можно назвать прокси. Тем самым Коалиция отказалась от свободы действий и утеряла контроль над стратегическим темпом [курсив авторский].
В начале года следует решение Дональда Трампа вывести войска с северо-востока Сирии, оставив его СДС, и не нашлось лучшего решения, чем интенсифицировать бомбардировки, чтобы закончить все побыстрее, так как длительность процесса установления контроля над данной провинцией уже компрометировала [имидж Коалиции].
В итоге, вопрос о том, как освободить регион, был решен за счет разрушения его инфраструктуры (больниц, культовых сооружений, дорог, мостов, жилья и проч.). Таков оказался несложный подход, здесь и сейчас, для американцев; он не наш и тут хотелось бы указать на то, как можно было бы нанести поражение врагу без превращения района Хаджин в руины.
Характеристики Хаджинского сражения: концентрация всех типов войны
В сентябре 2018 г. две тысячи исламистов, преимущественно иностранцы, сгруппировались в «Хаджинском кармане», который оказался в центре столкновения интересов региональных акторов и мировых держав. Вытянувшись на 30 километров вдоль Евфрата и всего 200 квадратных километров по площади, этот «карман» на территории арабов и сирийских курдов стал последним бастионом самозваного халифата «Исламского государства», прямо скажем, небольшим. Стоит рассмотреть, каков на самом деле этот кусок земли, ставший ареной боевых действий.
Это полоса территорий пустынной местности в форме буквы V вдоль Евфрата с иракско-сирийской границей на востоке и сельской местностью (деревни и лагеря бедуинов) на западе.
Стоит подчеркнуть, что западнее Евфрата более-менее установлен контроль сирийского режима, а иракское ополчение контролирует часть границы. Население в сколько-то тысяч человек сосредоточено в основном на севере анклава, в районе [города] Хаджина.
Южнее, на острие V, — изгиб Евфрата и иракская граница, с населенным пунктом Аль-Каим. Севернее него граница под контролем иракской армии, которая закономерно предоставила Коалиции возможность оборудовать позиции для ракет «земля-земля». Южнее иракская граница прикрыта ассоциированными с Ираном формированиями «Катиба Хезболла», своего рода маленькой армией с собственными танками и артиллерией.
Соответственно, на севере границе достаточно плотно закрыта, а на юге весьма пориста, так как ополчение живет контрабандой.
Наземная боевая сила представлена прокси — СДС, арабо-курдским альянсом, подкрепленным американским спецназом и ракетами «земля-земля» и «земля-воздух» Коалиции. Не менее многочисленный, чем направленный против ИГИЛ и при этом более боеспособный контингент курдских бойцов сосредоточен на северо-востоке Сирии, постоянно в готовности противостоять туркам, партнерам американцев по НАТО [политическая ориентация автора наглядно продемонстрирована тем, что он опускает факт членства современной Франции в том же Североатлантическом альянсе — прим. переводчика].
В конце октября 2018 г. курды объявили о приостановке операций (против ИГИЛ) в связи с обострением угрозы со стороны турок, что привело к длившимся несколько недель переговорам, направленным на побуждение курдов к возобновлению боевых действий. Та же ситуация повторилась в середине декабря, и в результате все достижения на Хаджинском направлении были утеряны, пришлось начинать заново.
На земле характерные черты этой баталии можно сравнить с Первой мировой: позиционная линия фронта, продвижение на 500 метров или километр считается успехом, жестокие контратаки противника с нападениями со всех сторон с целью ослабить СДС, массированное применение артиллерии, которая одна могла обеспечить эффективное огневое поражение в тех метеорологических условиях, многочисленные прорывы, заставлявшие СДС яростно обороняться и бороться за восстановление положения, чувствительные для обеих сторон потери в живой силе, исчислявшиеся сотнями бойцов.
Из-за скудости тактического плана, это сражение переоткрыло всю ценность использования ракет «земля-земля» благодаря сочетанию точности, взрывной мощи и эффективности поражения, обеспечивающей уничтожение боеприпасов и техники в любое время (суток).
Так, 3 декабря 2018 г. впервые в ходе операции противотанковые снаряды были эффективно использованы против колонны пикапов, следовавших для атаки на оборонительные линии СДС.
Что касается воздуха, то западное превосходство было безусловно очевидно. Как это показано и в фильме Гэвина Худа 2016 г. «Глаз в небе» (Eye in the Sky) это был квинтэссенция использования как будто без ограничений высоких технологий с массовым использованием средств разведки и корректировки, авиационным наблюдением и ударами с воздуха.
За шесть месяцев на несколько дюжин квадратных километров упали тысячи бомб, что закономерно привело к разрушению инфраструктуры.
Пострадал ли от этих ударов противник? Да, но не так много, как хотелось бы, если исходить из визуального подтверждения, а не из отчетов BDA (Battle Damage Assessment — учет потерь противника) с их впечатляющей статистикой.
Сломлены ли были боевой дух противника, его воля сражаться? Судя по всему, нет. С непоколебимым постоянством он извлекал пользу из каждого случая плохой погоды, лишавшего СДС воздушной поддержки, чтобы контратаковать их, проникая через множество дыр в их обороне и нанося им раз за разом тактические поражения.
Неуловимые мобильные группы просачивались через зоны, оставшиеся без присмотра, чтобы вести борьбу в инсургентском стиле (партизанскими методами), не привязываясь к какому-либо конкретному месту.
Это удивительным образом иллюстрирует предсказание генерала Депорта (Vincent Desportes, «Уроки войны сегодняшней для дня завтрашнего», журнал «Ле Казуар», н. 231, стр. 19. [Генерал Винсен Депорт известен своими критическими суждениями в адрес НАТО и США — прим. переводчика]): «Всегда очень эффективные системы вооружений постоянно очень разочаровывают результатами своего применения». Хорошо отмечено. Разочаровывают не столько своим разнообразием, сколько плохим использованием; к этому мы еще вернемся.
В итоге, Хаджинское сражение переместилось более с физической сцены боевых действий в сферу восприятия.
Вынужденно приходится констатировать, что ИГИЛ успешно выдает каждый мало-мальский тактический успех за успех стратегический. А удары Запада с реальным или вымышленным ущербом не менее успешно медиатизировались (их последствия раздувались в СМИ). В результате Коалиция, озабоченная реакцией общественного восприятия, пыталась открещиваться от этих ударов, еще более их медиатизируя. И, размышляя над перспективой, становится очевидным, что в стратегическом плане в глазах западной аудитории Коалиция и в военном, и в политическом отношении будет выглядеть негативно, а в тактическом плане она уступила противнику на информационном поле.
Границы гибридной войны и наш техноцентричный подход
Война по доверенности [гибридная война, прокси-война] или как потерять контроль над стратегией
Как уже было сказано выше, сделав ставку на прокси для ведения боевых действий на земле, Запад очевидно получил политическое преимущество в краткосрочном отношении, избежав общественного протеста против своей политики по причине понесенных потерь. Но в долгосрочном отношении этот выбор ведет к катастрофе.
Тот факт, что на территории «кармана», ставшей ареной Main Battle Area [«полем главного сражения» в натовской терминологии, что автор счел необходимым перевести в примечании на французский — прим. переводчика], американцы полностью отказались от применения наземных огневых средств и даже ударных вертолетов [данное утверждение автора, прямо скажем, противоречит американской пропаганде в Интернете — прим. переводчика], свидетельствует о том, что они (американцы) не планировали заканчивать сражение быстро.
Можно позволить себе утверждать, что «Хаджинский карман» предоставлял превосходное алиби для сохранения американского присутствия на северо-востоке Сирии и особенно для предотвращения преждевременного распада Коалиции. Цель военных действий должна была бы однозначно формулироваться как «нужно разгромить ИГИЛ», но сравним это с (использовавшейся американцами) формулировкой «ИГИЛ практически уничтожен в Сирии, но перегруппировывается в Ираке и других местах, так что по-прежнему опасен». (Такое сравнение) позволяет поставить вопрос, какова реальная цель многолетней стратегии, реальная проблема — уничтожение ИГИЛ или сдерживание Ирана?
В то же время, прямым следствием такого подхода становится потеря темпа: операция изначально отдается на волю прокси, у которых собственная повестка, включающая затягивание (боевых действий) в целях ведения торга и достижения компромиссов. Это называется «тянуть резину».
Дело осложнилось, когда в один великий день проявилось расхождение между Дональдом Трампом и его военным командованием. Чтобы выполнить предвыборное обещание, президент Соединенных Штатов воспользовался взятием Хаджина для того, чтобы в середине декабря объявить победу над ИГИЛ и вывод американских войск из Сирии. Это в резкой форме продемонстрировало, что стратегию определяет темп политики, а не наоборот.
Отказ следовать (прежней) стратегии по Среднему Востоку, в рамках которой этот вывод был объявлен с двухлетней отсрочкой, повел американскую администрацию и военных по неправильному пути. Побуждаемые политической волей с одной стороны и потеряв контроль над темпом наземных операций с другой, лишенные какой-либо возможности маневра, (они) отреагировали единственно (возможным) образом — интенсифицировали бомбардировки, еще более увеличивая объем разрушений. Хаджин останется в памяти рядом с Мосулом и Раккой: практически полное разрушение.
Но эта тактическая победа, достигнутая таким образом, подорвала стратегические перспективы в данной провинции [автор имеет в виду Восточную Сирию — прим. переводчика] с точки зрения интересов Коалиции. Будущее сирийского северо-востока неопределенно, а еще более неопределенно будущее ИГИЛ, которое, потеряв территорию, явно не собирается отказываться от дальнейшей борьбы.
Урок заключается в следующем: без свободы маневра нельзя реализовать стратегию и достигнуть победы. Как в политическом плане, так и в военном.
Стратегия обязательно должна влиять на политику и в то же время контролировать ход операций во всех отношениях [во всех доменах, если дословно, что имеет значение с точки зрения современной западной военной терминологии — прим. переводчика], включая наземные операции, если стремится учитывать различные стратегические опции и политические решения. Нет других возможных решений (такому подходу нет альтернатив).
Техноцентричный подход или иллюзия мощи
Упор на воздушные средства, оказавшиеся неприменимыми в плохих условиях погоды и тем самым лишившие спецназ его эффективности, привел к тому, что Коалиция потеряла темп своих действий, а ИГИЛ хорошо отыграл свою партию, на протяжении месяцев хвастаясь успешным противостоянием самой могущественной военной силе в мире.
Стоит заглянуть внутрь ударной ячейки на какой-то момент, чтобы понять всю ограниченность нашего техноцентричного подхода [Strike Cell, по примечанию автора — оперативный центр, получающий на экраны картинку с БЛА и самолетов, осуществляющий корректировку авиационного поражения с огнем артиллерии и оценивающий общую эффективность ударов. Возможен перевод «пункт управления огневым поражением» — прим. переводчика].
Если дождь, туман или песчаная завеса — парни играют в карты и смотрят кино. Война остановилась для них вплоть до следующего окошка в погодных условиях.
В октябре 2018 года, в разгар яростных контратак игиловцев и просьб о поддержке от СДС, старший офицер отвечал одно и то же: «По метеорологическим причинам мы не можем оказать авиационной поддержки». На удивление, ИГИЛ честных правил не уважали и предпочитали атаковать именно при таких метеоусловиях!
Нет, мы не погоде игру проиграли, мы не захотели приспособиться к своему противнику, такому, каков он есть. В гибридной войне, войне по доверенности мы отказались применять наземные силы за исключением неадекватного (целям операции) участия специальных сил и авиации. Но спецназ предназначен для выполнения специальных задач, а не для конвенционной войны в урбанизированной или пустынной местности.
Еще раз, не надо понимать неправильно, мы не критикуем применение специальных сил и ВВС само по себе, не считаем его неэффективным. Но ошибочно полагать, что их достаточно для победы в сражении. Это ультратехнологичный концепт, придуманный для снижения вовлеченности конвенциональных войск и соблазнительный для политиков. Он побуждает их поверить, что можно обойтись малыми средствами, но это обман.
Так как же следовало действовать?
Ответ прост — понять, что сражение выигрывается на тактическом уровне, через приспособление к условиям местности и противнику, а война выигрывается на стратегическом и политическом уровне. И это противостояние воль [перевод «диалектика стремлений» предоставляет более широкое поле для понимания мысли автора — прим. переводчика], а не просто уничтожение «злодеев».
Как кажется, следовало рассматривать сражение за Хаджин с глобальной точки зрения: как уничтожение потенциала ИГИЛ к перегруппировке с одной стороны и как сохранение для будущего инфраструктуры долины Евфрата от бесполезных разрушений с другой.
На тактическом уровне сражение выигрывается привлечением средств, адекватных задаче и времени (принцип экономии сил и концентрации усилий), чтобы создать необходимое превосходство в силе. Опираясь на СДС, обеспеченных огневой поддержкой, следовало минимально привлечь межвидовые моторизованные тактические группы, способные быстро проникнуть в Хаджинский карман (овладеть им), с незначительным ограниченным разрушением (гражданской) инфраструктуры.
Боевые действия — это не стрельба по мишеням в ярмарочном тире. Это комбинация маневра и огня, что позволяет выбить противника с позиций, заставить его отказаться от продолжения боя посредством захвата ключевых пунктов, подавления его средств управления и логистики. Взятие Хаджина стало в декабре запоздалым примером: противник, лишенный командного центра, не смог оказывать далее скоординированного сопротивления и противостоять (наступающим).
Наконец, сражение должно постоянно вестись и на информационном поле, причем, можно сказать, с опережением. Это многократно было сказано ранее, но подтверждается раз за разом и, следовательно, это закон, который необходимо учитывать. Быстрая реакция должна способствовать своевременной популяризации собственных успехов и дискредитации пропаганды противника, (негоже) постфактум оправдываться за причиненный ущерб.
Придание большей значимости боевым действиям позволило бы нам счесть высокие стороны войны, стратегию и политику.
Вместо локализации операционного пространства в Хаджинском кармане, Коалиции следовало объединить свои силы в стратегическом отношении, не разделяя в оперативном отношении командование специальных сил в Сирии и конвенциональное командование в Ираке, а создавая единое пространство военных действий от Киркука на северо-востоке в Ираке до пустыни Аль-Анбар на западе, включая Хаджин и Аль-Каим [в очередной раз автор демонстрирует, что смотрит на описываемую местность с высоты спутниковых снимков и локализует себя на натовских базах в Ираке. Евфрат для него по умолчанию граница западной зоны влияния, Восточная Сирия сливается с Ираком — прим. переводчика].
Такое глобальное видение проблемы позволило бы найти глобальную стратегию и избежать горькой необходимости видеть, как ИГИЛ перемещается туда-сюда на протяжении двух лет. Только глобальная стратегия может обеспечить эффективное политическое решение, позволяя политику понимать необходимость длительности действий, вместо того, чтобы загонять в рамки безвыходного выбора, что, как оказалось, оборачивается патовой ситуацией.
Следует повторить вслед за генералом Департом, что военная победа должна рассматриваться через политическую призму и не может быть достигнута без вовлечения и контакта: «Дистанционная война есть заблуждение: у нее может быть военный эффект, но нет эффекта политического.
„Защита мощью“ означает защиту разрушением, а не „Защиту сил“, так как солдаты на земле при этом не действуют. Производятся необратимые разрушения, создается хаос. Существует иллюзия эффективности ВВС: действительно, это некоторая экономия поначалу, но никогда опора только на них не приводит к ожидаемым результатам. В конце концов, всегда необходимо, тем или иным образом, контролировать пространство».
Заключение
Да, сражение за Хаджин завершилось победой, по крайней мере, в отношении территории. Но отказавшись от вовлечения на земле, мы продлили конфликт и увеличили количество жертв среди населения. Мы умудрились напрочь разнести гражданскую инфраструктуру и оставить у местных жителей отвратительный образ освобождения по западному образцу, посеяв зерна для формирования нового противника. Мы не смогли продемонстрировать того, как надо выигрывать войну на основании реалистичной политики и последовательной адекватной стратегии. Сколько Хаджинов нужно, что бы мы поняли, что наши подходы неверны?
Франсуа-Режи Легрие, перевод с комментариями Роман Каргополов
