Но вернёмся к цитате. Толк в «дружбе народов» Познер знает не понаслышке: журналы USSR (Soviet Life), «Спутник», редакция вещания на США и Великобританию Гостелерадио и т. п. — хорошая школа. Ещё раньше, в 1957-м, VI Всемирный фестиваль молодёжи и студентов в Москве, где он, сын коммуниста, с родным французским и прекрасным английским (юность провёл в США) в каком-то качестве сопровождал иностранных сверстников. И, как сам однажды рассказывал, вдруг с горечью почувствовал недоверие с их стороны: он для них чужой. Ну, надо думать, в составе тех делегаций тоже были сотрудники, ответственные за «дружбу народов». Если кто-то думает, что это советско-российское ноу-хау, он жестоко ошибается.
Одним словом, согласимся, цену «танцам-шманцам», «фестиблевалям» и прочему официозу мэтр советской пропаганды знает. Что для внешнего пользования, что для внутреннего: «дни», «недели», «месячники культуры» союзных и автономных республик, тюбетейки, папахи, вышиванки, косоворотки на трибунах съездов передовиков производства, вдрызг нерентабельные национальные киностудии, 100-тысячные тиражи сборников национальных поэтов, которые, полежав на полках, тихо отправлялись в макулатуру. Всё было.
Удивляет вот это:
«Конечно, отдельные люди дружили, более того, женились, создавали семьи. Но это отдельные люди, это не вообще народы, это не надо путать».
Да как же можно спутать?! Что мы, извращенцы?! Господин Познер, «вообще народы» друг на друге не женятся! Не любят друг друга и не ненавидят. «Вообще народы» — не субъекты чувств, эмоций, настроений. Любят, ненавидят, презирают, симпатизируют всегда «отдельные люди» и, как правило, в отношении «отдельных людей». За исключением конченых подлецов, рассуждающих о «нелюбви к народам вообще».
Именно так: конченые подлецы. Потому что вот такие, походя, как о некоей данности рассуждения о «нелюбви» одних народов к другим, её оправдание (!): «не любили традиционно» — это «А». Приняв это «А» в качестве нормы (не алкаш ведь на кухне разглагольствует, а телеведущий канала с многомиллионной аудиторией), человеческий разум переходит к «Б» — начинает искать ответ на вопрос «а почему?». А здесь телеведущий поставил жёсткие рамки: либо виноват народ, который не любят соседи, либо сам народ, который не любит соседей, либо (в случае взаимности) оба. В любом случае, после найденного ответа следует вывод «В». Где речь может идти только (!) о некоей «исторической», коллективной, неизбирательной «вине» всего народа. И соответственно о коллективном, неизбирательном наказании.
Познер, вам это ничего не напоминает? Не бином Ньютона. Просто невозможно поверить, что пропагандист с 60-летним стажем не способен понять смысла произносимых его ртом слов.
Хотя, как сказать. Ведь в одном случае он причины нелюбви объяснил. Естественно, нелюбви в отношении русских. Да, многие местных языков не учили. Главная причина: в Средней Азии и почему-то на Украине те, кто в перестройку стал «национально мыслящей интеллигенцией», до того стучали себя пяткой в грудь и требовали говорить в своём присутствии только по-русски («У меня дети дома по-русски говорят!», «Что я вам, селюк / аульный?!» и т. п.). Не учили языков военные и члены семей: сегодня Кушка, завтра Камчатка. Но помню по Туркмении русских ребят из семей железнодорожников, мелиораторов, врачей, которые говорили по-туркменски как на родном. Жить в Закавказье без знания (и хорошего знания) грузинского, армянского, азербайджанского было уже совсем трудно. О Прибалтике чуть ниже.
Как-то всё получалось по житейской необходимости. В начале 1960-х Хрущёв «дал паспорта» колхозникам. Мы, мальчишки, бегали смотреть на приходившие поезда. Из вагонов вываливает какая-то серая масса очень худых людей, их тут же разбирают на стройки и заводы. Маленькая девочка останавливается около туркменки, торгующей лепёшками, та кричит: «Ал! Ал!». Девочка плачет. Мы хохочем: «Она говорит: „Возьми“. И скажи: „Саг болун“ — „Спасибо“ значит, „здоровой будь“». Вот девочка первые три слова и выучила. Как-то так.
Мэтр делает вид, что не понимает (да кто его знает, может, действительно дурак?): дружба между отдельными людьми, любовь, просто уважительные отношения это и есть дружба народов. При одном случайном (!) условии: если эти люди принадлежат к разным народам и им эта принадлежность абсолютно безразлична. Вот и вся дружба народов. А больше ничего.
Ну как ещё объяснить это нашему французу? Смотрел какой-то французский фильм, кажется, с Одри Тату. Там девушка дарит парню мезузу (коробочку с фрагментом Торы, которая крепится к косяку двери). Парень улыбается и спрашивает: «Зачем?». Девушка не понимает и говорит: «Но ты же еврей». Парень всё так же улыбается и повторяет: «Да. Но почему ты мне это даришь?». Он не стесняется того, что он еврей, но и не подчёркивает это, для него это просто данность. А то, что делает девушка, это, пусть из самых благих намерений, но проявление… антисемитизма. Да. Из серии: «У меня среди евреев много друзей» и совсем дремучего: «Среди евреев тоже хорошие люди есть».
Умение «не замечать» этническую, расовую, религиозную, гендерную принадлежность, сексуальную ориентацию, возраст и т. п. коллег или соседей, всего того, что не относится к вашим рабочим или соседским отношениям — это и есть терпимость. Конечно, «не замечать» условно, чтобы не брякнуть анекдот про геев и не взвалить на женщину или пожилого человека слишком трудную для них работу. Ну, до тех пор, пока кто-то не начнёт свою принадлежность афишировать и на этом основании требовать для себя особых прав. Такое терпеть терпимость (тупой термин) не обязывает.
Вот автору этого текста делать подарки по принадлежности можно. Он настолько задолбал друзей конспирологическими теориями по истории урумов, что они подарили ему учебник крымскотатарского: «Пока не выучишь родной язык, бочку на Екатерину II не катить!». (Урумы это татароязычная часть азовских греков, точнее, вообще не греки, а сохранившие православие потомки древнего населения Крыма: тавров, скифов, готов, аланов, печенегов… всё, затыкаюсь.) Учу. Школьная «тройка» по туркменскому помогает! К следующему дню рождения заказал этимологический словарь… Извините, отвлёкся.
Да, в Союзе было проще. Все были как бы интернационалистами и как бы атеистами, геи прятались, негров вовсе не было, а женщины путевые костыли кувалдами забивали. Никакой ностальгии, но, чёрт побери, вот так, по-петровски, кособоко, ломая через колено, приучали к настоящей толерантности. Попробуй, вякни чего-то про «исторические обиды». А снизу национальную политику КПСС подпирала культура… «зоны», где поднимать национальные темы — «западло» (во всяком случае, было). «Народ и партия едины!». Наконец, «колониальные окраины» жили куда богаче российской глубинки. И когда мы с супругой приехали в ее родной Вольск, дававший стране 20% цемента, оба в польских шмотках и чешских туфлях, на нас смотрели как на инопланетян. Шмыгали носом и не знали, на какой праздник надеть чудо-обновки.
Ещё одна примечательная фраза Познера посвящена первой строчке гимна СССР и её «разоблачению»:
«Как мы увидели, как только республики получили возможность быть свободными, они ринулись туда и развалился Советский Союз».
«Республики» это кто? Та же игра с терминами вроде дружбы, любви, браков «между народами»? «Республики» это хотя бы народы или элиты?
Народы не разбегались. И это утверждаю не я, «совок». Это утверждает, наверное, самый яркий украинский журналист, антикоммунист и русофоб Виталий Портников. Однажды он красочно, со свойственными ему смешками и ужимками рассказал, как красиво они «развели вату» в декабре 1991 года, когда 90% населения Украины проголосовали за независимость (после 70% за сохранение СССР на референдуме в марте того же года).
Сегодня мы спрашиваем: «Хотите, как на Украине?», а они тогда спрашивали: «Хотите, как в России?». Где в августе 1991 года произошла «оранжевая революция № 1» на просторах ещё СССР. Раздербан собственности шёл по всей стране, но нигде так откровенно и бесстыдно, как в России. С приватизацией предприятий «за ящик водки» с последующим распилом на металлолом, с идущей на парах подготовкой референдума об уже провозглашённом суверенитете Татарстана, с беженцами с Кавказа, из Тувы и со всех ещё союзных республик туда же в Россию. Причём, одновременно из Грузии и Абхазии, Армении и Азербайджана, Молдавии и Приднестровья. Парадокс! Иногда селясь буквально по соседству (показывали в одной кубанской станице).
А тут «украинские товарищи» во главе с Леонидом Кравчуком начали терпеливо объяснять подведомственному населению, что Украина не допустит у себя ничего плохого, но сохранит всё хорошее. Сохранит у себя кусочек СССР. Нужно только поставить галочку в квадрате «Да». СССР «всё равно» уже мёртв, нужно создавать Союз Суверенных Государств (ССГ, кто помнит) с единым гражданством, армией, валютой, но со справедливыми ценами на украинскую продукцию («Украина весь Союз кормит»). Короче, независимость — чистая формальность. Конечно, во Львове говорили о другом, но тех попросили за Збручем особо не выделываться, не пугать быдло. Вот такие песни «совка» в пользу бедных: «Пiдманули, підвели».
Вот прибалты, да, «рванули» (по Познеру) искренне. Дело в том, что у этих народов налицо две тяжёлые родовые травмы. Не так давно посмотрел латвийско-российский сериальчик. Просто потому, что заинтересовала линия конфликта между горожанами средневековья и сельским «диким племенем». Дело в том, что горожанами в Эстонии и Латвии в Средние века были немцы, а хуторяне допускались не ближе городских ворот, где продавали продукты местному цеху торговцев. (Даже литовцы, имевшие своё государство, уступили свои немногочисленные города полякам, немцам, евреям, русинам.) Как же латыши выкрутятся? А выкрутились! В фильме горожане — латыши, а дикое племя — ливы, вымершая буквально в этом десятилетии финноязычная народность. Признать, что только в Российской империи они сложились из племён и общин, чего там, в нации, просто в народности, латыши и эстонцы никак не могут. Липовые они европейцы, имитаторы. Причём весьма примитивные (см. «В школах Латвии читают, что русские «собаки» — «рабы татар»).
Вторая травма — «оккупация» 1940 года. Да пусть так, я не пресс-секретарь МИД. Мы — оккупанты. А вы? Финны отказались принять «настойчивые предложения», а вы: «Соппротифлятся пило песполессно», — как сказал в перестройку один бывший депутат эстонской довоенной Государственной Думы. Подписывали предлагаемые договоры и встречали контингенты РККА на границе «Интернационалом» в исполнении военных оркестров (у Иосифа Виссарионовича было отменное чувство юмора). Коллаборанты вы. Участие в оккупации не является воинским преступлением, а вот коллаборационизм срока давности не имеет ни в одном УК.
Так что прежде, чем требовать компенсаций с России, осудите всех эстонцев, латышей, литовцев, сотрудничавших с оккупационным режимом: от членов КПСС и ВЛКСМ до членов профсоюзов и обществ филателистов и шахматистов, ведь все уставы начинались со слов: «В целях воспитания советских граждан в духе…», а за уши никто не тянул. Осудите всех депутатов от сельсоветов включительно, всех бывших офицеров, милиционеров, тех, кто добровольно работал на стратегических предприятиях (шпроты, скажу я вам, тоже были продуктом стратегическим).
И нигде в мире «оккупанты» не оставались интернированными («негражданами») 30 лет, пора им автоматически предоставить гражданство. И вот тогда Россия раскошелится! Ведь ваша пенитенциарная система просто не осилит содержание сотен тысяч коллаборантов? Россия их и примет, не надорвётся, за всё надо платить. А потом проведём референдумы о воссоединении ваших как бы государств с Россией. По-моему, справедливо. И вот как прибалтам с эти грузом жить? Но так и живут, пытаясь хоть как-то психологически компенсироваться (см. «Эстонский фетиш. Хёрст Шкулёв, „небыдло“ и „кисо“ атакуют»).
Именно такие кухонные дискуссии помню в Риге 1970-х. Где язык был вопросом мировоззрения. И текущей политики. «Язык ваш учить? А с какого бодуна, если мы — оккупанты, а вы жертвы? Ты СССР признай, тогда будет тебе дружба и уважение к языку». Вот так, Познер. И почему у вас «колониальный дух» только в Прибалтике или Средней Азии? Тут вот баталии по поводу Стояния на Угре, свержения ига, взятия Казани (См. «Стояние Госдумы на реке Угре. Как обесславили День воинской славы»). Тоже значит, оккупанты. Но должны принудительно учить язык оккупируемых. Чудеса. Так что, готовьте почву, Познер.
И снова, и снова, и снова. Концепции строительства национального государства нет. Не моноэтнического или русского этнократического (хотя это почему-то позволяется «национальным республикам»), а именно национального государства, как противоположности империи, государства многих народов-этносов, относящих себя к одной нации, «политической», если угодно, что, вообще-то, тавтология.
Мы знали, как себя вести в ауле или в присутствии пожилых туркмен: как одеваться, как здороваться, как входить, садиться, есть, говорить, уходить. Эти правила просты, мудры и понятны. А в городе была в общих чертах единая во всём Союзе городская культура. Где смотрели одни и те же фильмы, кто «Иронию судьбы», кто «Андрея Рублёва», слушали одни и те же песни, кто Иосифа Кобзона, кто Владимира Высоцкого. Плохие или хорошие — это другой вопрос. (Недавно в кафешке врубили «хиты 1980-х», в том числе «Розовые розы», над которыми тогда потешались, как над символом кича. Но вдруг подумалось: твою тётку, тогда у песен были какой-никакой мелодический рисунок и текст!) Речь о том, что советский народ был. Познер, он просто был. Вы 30 лет убеждали в этом мир, но сами в это не верили? Свихнуться можно… Конечно, если человек не конченый подлец и не шпион. Но вы же не шпион?
После развала Югославии там исчез целый народ. Перепись 1981 года показала, что их было 1 216 463 человека (один миллион двести шестнадцать тысяч четыреста шестьдесят три) или 5,4% населения страны. Почти столько же, сколько словенцев и албанцев, больше чем, венгров и черногорцев. Имя этого народа… «югославы». Назвать себя так было круто, и среди молодёжи их было уже 9%, далеко не только от смешанных браков. Говорили, лет 40−50 и при таких темпах, югославы станут большинством. Но в Восточной Европе произошли антикоммунистические революции, а у большинства граждан Югославии особых претензий к коммунистам не было. Что интересно, и у Запада тоже: всего за пару лет до этого страну называли «балканским орлом», т.к. она не вступила в Организацию Варшавского договора и была единственной социалистической страной, которая могла покупать американское оружие. Но караван развернулся, и первый верблюд стал последним: Югославия превратилась в «заповедник коммунизма». И её убили.
Знаете, в чём главное достижение Хорватии за годы независимости? По словам её президента Колинды Грабар-Китарович, в том, что она вырвалась из Балканского региона и стала «узнаваемой в мире», как центральноевропейское и средиземноморское государство. Мадам не понимает, одна эта болтовня выдаёт в ней «балканщину» с её комплексами. «Можно вывезти девушку из села, но село из неё не вывести».
Кто знает, что было бы, если бы в СССР 70 лет культивировалось, да хотя бы признавалось право называться, право стать «советскими»? Афганцы так нас и называли: «шурави», от слова «шура» — «совет». Но руководство СССР крепко держалось устаревшей на все те же 70 лет доктрины «пилотного проекта» мирового СССР. Даже «советский» национализм (в лучшем смысле слова) в эту доктрину не вписывался. Культивировался такой удивительный «советский патриотизм» без нации, патриотизм «союза наций». Вот и сели на растяжку. Глупо получилось.
На вопрос редакции: «Согласны ли Вы с заявлением В. Познера, что „в СССР не было никакой дружбы народов“?» ответили восемь тысяч наших читателей. Три четверти: «Не согласен», пятая часть: «Согласен», остальные: «Уже не помню» и «Меня еще самого тогда не было». Но это сейчас. Через 30 лет после драки.
И всё же… Сколько нас было? Советских? Для которых действительно не существовало внутри СССР «дружбы народов», потому что мы и чувствовали себя одним народом, единой нацией. Сколько? 10 миллионов? 20? 50? Уже не узнаем.
А сколько сейчас русских? Нет, не «русских среди россиян», а русских, как единой нации в общемировом значении этого слова — граждан России/Руси, чувствующих себя единой нацией, желающих быть и называться единой нацией? Этого мы тоже не знаем: не соответствует доктрине. А значит, можем и не узнать.
Альберт Акопян (Урумов)
