— Ну молчи, всё равно арестантам нормальной еды не положено. Это я тебя из жалости кормлю. А вот вырастешь, сядешь в тюрьму — а ты сядешь, к гадалке не ходи, вот тогда и вспомнишь бабкин супчик.
Бабка переключилась на суп и что-то ещё бормотала про тюрьму и еду, но я её уже не слушал. Я перелез к другому окну и смотрел, как гуляют в огороде куры, но уже без этого петуха, голова которого валялась на кухонном столе. И у меня, конечно же, возникло желание отомстить за петуха. Я решил не спускать это дело и задумался.
Бабка закончила с готовкой и переставила кастрюлю с супом с плиты на стол. Наложила себе тарелку, отрезала краешек дарницкого и демонстративно передо мной стала есть, нахваливая свой суп.
— Будешь суп?
— Нет, — ответил я. — Я не голоден.
— Ну и сиди там. Может сухарей тебе передать? Потренируешься. Могу ещё банку консервов, с первой мировой, — бабка порадовалась своей шутке.
Я про себя подумал: «смейся — смейся. Устрою я тебе первую мировую».
Бабка доела и ушла в огород. Я же перегнулся через окно и осмотрелся. Кастрюля с супом стояла как раз на столе под окном. «Надо его испортить», подумал я и посмотрел по сторонам. На глаза мне попалась пачка соли.
— «Щас я вас накормлю петухом».
Я взял пачку, открыл кастрюлю и высыпал почти половину. Затем дотянулся до половника и хорошенько перемешал. Закрыл крышку и довольный собой улёгся на кровать, ждать обеда.
Бабка вернулась и зашла не кухню. Но тут ей на глаза попался грязный половник.
— Ты что ль тут хозяйничал? Супчику захотел? Ну и как, понравилось?
Я тихонько про себя хихикнул и сказал:
— Ничего так. Сойдёт.
— Сойдёт, — передразнила меня бабка.
— Никитична! Иди сюда! — бабка высунулась в окно и звала соседку. — Заходи, по сто грамм выпьем и супчиком тебя накормлю. Только сегодня петуха зарубила. Знатный супец получился. Наваристый.
Через несколько минут на кухне появилась Никитична. Бабка достала стаканы, разлила бормотухи и наложила тарелку супа, подвинув поближе к соседке.
— Да ты много так не клади, я недавно пообедала. Я так, закусить.
— Ешь — ешь. Хороший суп. Я сама уже две тарелки съела, — бабка отрезала по ломтю хлеба и положила на стол вместе с зелёным лучком.
— Ну. Вздрогнули, — и бабка с Никитичной опрокинули по сто грамм.
Никитична занюхала хлебом и отправила ложку супа в рот. Вот в этот-то момент она по-настоящему и вздрогнула. Я исподтишка наблюдал за ними и ждал, когда Никитична что-то скажет. Но соседка поморщилась, набрала ещё ложку, понюхала.
— Ты чё это в суп добавляешь? — соседка ещё раз понюхала суп и лизнула ложку.
— Да то же что и всегда, — ответила бабка, разливая ещё по одной.
— Ты ешь. Не нюхай. Чай не помои. Ты же знаешь, как я суп варю.
— Чет не охота, — поморщилась Никитична.
— Я видимо дома наелась, — и потянулась за стаканом.
— Не жрёшь, не@уй пить, — разозлилась бабка и отодвинула стакан. — Ишь ты, пить сюда пришла. Я тебя на обед позвала, а не в рюмочную. Суп ей, видите ли, не понравился.
— Да нормальный суп. Просто я сытая, — оправдывалась соседка.
— Иди лучше свиней покорми своими помоями. Сама-то готовить не умеешь, а от нормальной еды нос воротишь, — бабка совсем обиделась и демонстративно встала
из-за стола. Вылила тарелку в ведро и стала мыть посуду.
— Да иди ты в пи@ду со своим супом, — не осталась в долгу соседка, и демонстративно махнув стакан бормотухи без закуски, пошла на выход.
— Попи@довала, сгусток кала, — резюмировала бабка.
Я тихонько смеялся в подушку. Жалко, что Никитична не решилась сообщить о том, что суп пересоленный. Видимо из вежливости. Но словосочетание “сгусток кала” я занёс в свой словарь.
В коридоре послышались шаги. Дед с Вовкой возвращались с поля на обед. Я так прикинул, что Вовка тоже попадёт под раздачу супа, но предупредить его не мог. Оставалось только ждать финала.
— Явились. Работнички. Садитесь жрать. И только попробуйте что-то сказать.
Дед с Вовкой уселись за стол. Бабка поставила перед каждым по тарелке петушиного супа. Первый отозвался Вовка.
— Я не буду это есть. Кислый, — Вовка отложил ложку в сторону.
— Ешь дрыщ квартирный. Бабка старалась. И ничего не кислый, я между прочим две тарелки уже съела.
— Не буду, — упорствовал Вовка.
Тут очередь дошла до деда. Он зачерпнул полную ложку и отправил в рот. Лицо его исказила жуткая гримаса, но он собрался и привёл лицевые мышцы в исходное положение.
— Можно хоть сто грамм? А то в горло не лезет, — дед знал, что бабке перечить себе дороже. И если бабка сказала вкусно, значит это должно быть вкусно и не е@ёт.
— Говна килограмм, — парировала бабка. — Ты-то чего морду в жопу собрал?
— Да чё то не идёт. Может не голодный? — попытался выдвинуть гипотезу дед.
Да вы чё? Сговорились все сегодня? Жрать не хотите так идите в жопу. Только очередь займите, вы не первые.
— А есть что окромя супа? — неуверенно спросил дед.
— Есть, — ответила бабка. — Конская за@упа в горшочках. Будете? Нет? Тогда не выдёргивайте из меня нервы и пи@дуйте оба в рестораны обедать. Тут вам тепереча только @уй с горкой накладывать будут, — бабка убрала тарелки со стола и отправила содержимое в помойное ведро.
Она стояла на кухне и мыла посуду. Вид у неё был явно расстроенный. Я уже унял икоту, которая нашла на меня, когда я смеялся в подушку. Громко было нельзя, ибо это навлекло бы на меня подозрения. Мне даже стало её немного жалко.
— Да ладно баб. Не переживай ты так, — вещал я, перегнувшись через окно в кухню.
— Нормальный суп, я пробовал.
— Золотце ты моё. Один только ты уважаешь бабкин труд. Не то, что эти, — она неопределённо кивнула куда-то в сторону двери. Иди ка ты наверно гулять. Хватит тебе в карцере сидеть.
Радость моя была неописуемой. Я аж подпрыгнул на месте, в предвкушении свободы.
— Только давай я тебя покормлю сначала, садись я супчику налью.
Такого поворота я чё-то не предусмотрел. Где-то я переиграл с восхвалением петушиного супа. И теперь стоял перед выбором. Либо есть суп и свобода. Либо не есть и фиг знает что тогда. Думаю, если я есть откажусь, то бабка сменит милость на гнев. И я решил, будь, что будет и сел за стол.
Бабка поставила передо мной тарелку и, погладив меня по голове, уселась напротив.
— Кушая деточка. Я тебе вечерком ещё пирожков напеку.
Я с осторожностью почерпнул ложку и отправил её в рот. И не пережевывая, проглотил. Нет. Это был не пересоленный суп. Это было что-то хуже. Я блеванул прям обратно в тарелку. Кислый — это не сказать ничего. Суп, был капец, какой кислый. Такое чувство, как будто лимонной кислоты в рот насыпали.
— Что с тобой? — засуетилась бабка.
— Кислый, — выдавил я из себя.
— Да что же вы все в сговоре что ли. Ела я его, не кислый. Вот. Смотри, — и бабка, зачерпнув ложку, отправила её в рот.
Теперь её лицо стало похоже на куриную жопу. Она выплюнула обратно и, сказав “ничего не понимаю”, ушла на кухню. Чё-то там гремела крышками, шуршала пакетами и затем вернулась. В руке у неё была та пачка, которой я солил суп.
— А куда это у нас интересно пол пачки соды девалось?
— Это не сода, это соль, — сумничал я.
— Садись. Двойка, — бабка тыкнула пачкой в меня. — Читай лучше. СО-ДА, — прочитала она по слогам. — Хотя нет, не двойка. Кол, на который я тебя посажу. Признавайся диверсант. Ты суп испортил?
Я решил отпираться
до последнего. На кону стояла свобода. Ну и, наверное, ещё честь и моё достоинство.
— Понятия не имею, кто суп испортил, — я откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди. — А может она сама туда упала? — выдвинул я версию.
— Значит сама? — уточнила бабка. — И крышку сама открыла?
Про это я не подумал.
— А нечего было петуха рубить! — как то неожиданно вырвалось из меня, что я даже сам обалдел от этих слов.
— Я тебе щас руки отрублю. Гений кулинарии, — и запустила в меня пачкой с остатками соды.
Я ловко увернулся и понял, что опять пора бежать. В будущем из меня, наверное, получится неплохой бегун, подумал я и рванул с места. Единственным местом, куда можно было бежать, это комната моего заключения. Выход к свободе загораживала бабка. Я влетел в комнату.
— Пи@дец тебе. Клади руки на подоконник, щас рубить буду.
В комнату вбежала бабка и я понял, что единственный путь к спасению, это через окно на кухню. Я ловко вскочил на кровать и сиганул в окно. Ну, не то, что бы сиганул. Окно было не очень большим и я прыгнул руками и головой вперёд. Прыгнул так, то моё приземление пришлось как раз в кастрюлю с супом, которая стояла на столе. К сожалению, без крышки, но к радости уже остывшая. Мы вместе с кастрюлей полетели дальше на пол, где собственно суп и закончился. Я, скользя по этой жиже, встал и понёсся к спасительному выходу. Но в дверях дорогу мне неожиданно преградил дед. Он сразу по моему виду сообразил, что я не в прятки с бабкой играю и не в салки. Он меня схватил и я подумал, что всё. Но я оказался на удивление очень скользким после супа и легко выскользнул из его рук и побежал дальше, периодически поскальзываясь и падая…
Ну что тут сказать? Домой мне всё равно пришлось возвращаться. Куда же я без дома? Дед с бабкой уже поостыли и не набросились на меня.
— Смотрите, — указывала на меня бабка. — Явился суповой набор. Садись за стол, ужинать будем. Не сцы. Картошка с грибами на ужин. Надеюсь грибы не в дружбанах у тебя? А то ты предупреждай на будущее, если что не так. Вдруг ты с кабачками в корешах ходишь. Я ж теперь не знаю чем тебя можно кормить.
В общем, за суп меня простили. Ведь за петуха заступился, а не по дури своей врождённой.
Андрей Асковд.
