Во-первых, отношения с западными странами следует строить на сочетании взаимности материальной выгоды и полезности результат для сохранения у них высокого уровня жизни, как залога удержания национальной и культурной идентичности.
Во-вторых, роль, масштаб и значение контактов с общеевропейскими структурами в лице Еврокомиссии и Европарламента, так и всех прочих «общеевропейских» политических механизмов, вроде ПАСЕ, ОБСЕ и Европейского суда, должны понижаться.
В-третьих, следует принимать как неизбежность рост угрозы попыток изъятия российской собственности и капиталов, находящихся в Евросоюзе. Для ее купирования необходимо уже сейчас разработать и реализовать программу их вывода на российскую территорию.
В-четвертых, развитие экономических отношений, даже с избранными странами, требует перевода мест рассмотрения хозяйственных споров из европейских третейских судов в российские или создания новых, двусторонних структур аналогичного предназначения.
Оценка ситуации.
Пандемия коронавируса в Европе вызвала экономический шок совершенно неожиданных масштабов. Эксперты Еврокомиссии пришли к выводу о том, что по итогу второго квартала 2020 года совокупный ВВП Европейского союза сократится на 12,2% по сравнению с первым кварталом, в свою очередь уменьшившим экономику Еврозоны на 5,4%. Даже если во втором полугодии произойдет всеми крайне желательный рост на фоне восстановления экономического оборота, в сумме на конец года Европа все равно потеряет не менее 7,4% совокупной экономики.
И это еще оптимистичный прогноз. Европейский центральный банк (ЕЦБ) оценивает итого года значительно более пессимистично – падением в 12 – 12,5%.
В попытке купировать последствия экономического кризиса ЕЦБ, совместно с ЕК, пытается продвигать программу антикризисных мер, состоящую из двух пакетов мероприятий общим объемом в 1,35 трлн евро.
Первая, наиболее известная ее часть, предполагает выпуск облигационного займа на 750 млрд евро под гарантии ЕК, 250 млрд из которого выдается пострадавшим странам в виде долгосрочного кредита, а 500 млрд безвозмездно раздается в виде целевых грантов. Вторая часть, по техническому устройству, близко похожа на первую, но предусматривает больший размер кредитной доли по сравнению с грантовой.
Погашение обязательств перед держателями облигаций должно состояться в 2058 году. Однако его невозможность очевидна уже сегодня. Собственный бюджет ЕС составляет всего 1,85 трлн евро за шестилетний бюджетный цикл. Следовательно, исполнение долговых обязательств потребует полной заморозки на шесть лет абсолютно всех европейских программ и даже значительной части обычной бюрократической деятельности.
Теоретически решить финансовую проблему Брюссель может тремя способами: позволить ЕЦБ выкупить долги с помощью QE; убедить шестерку европейских стран-доноров (Германия, Франция, Италия, Нидерланды, Швеция, Австрия) взять обязательства на себя; разрешить Еврокомиссии собирать собственные прямые налоги со всех граждан ЕС помимо добровольных взносов в ее бюджет членами Евросоюза.
Но все эти пути встречают массовое категорическое сопротивление. Доноры и без того несут наибольшие экономические потери в следствие кризиса, так что оплачивать проблемы остальных 18 стран желания не имеют. В том числе под угрозой утраты устойчивости их собственных национальных экономик. Особенно сильно, вплоть до декларации выхода из состава ЕС, с программой не соглашается Италия.
Вариант с ЕЦБ трактуется как покушение на независимость уже не только доноров, но и реципиентов. Лимитрофы вроде Кипра, Бельгии и государств Восточной Европы, не без оснований считают, что сильные Германия и Франция с Европейским центробанком как-то договориться сумеют, тогда как малые страны, ввиду слабости их экономик и недостаточности политического влияния, попадут в кабалу, и будут вынуждены утратить государственную независимость.
Еще большей, хотя в настоящий момент и несколько отдаленной угрозой, все члены Общей Европы считают появление у Брюсселя собственных, им неподконтрольных денег, напрямую взымаемых с граждан юридически суверенных государств. Что неизбежно закончится прямым конфликтом между ими и центром. В котором они рискуют проиграть.
Положение усугубляется откровенно сепаратисткой стратегической линией Польши, прямо игнорирующей общеевропейские интересы в пользу собственных национальных. А также попыткой игры США на внутриевропейских противоречиях с целью экономической колонизации Европы. Или по крайней мере получения от нее геополитической финансовой ренты. За защиту от российской военной угрозы. За геополитическое покровительство в рамках коллективного запада. За разные другие, в том числе откровенно надуманные предлоги.
Постановка проблемы.
Таким образом ЕС столкнулся сразу с тремя кризисами, каждый из которых, даже самостоятельно, является для Европы предельным.
Первый – идейный. Грубо – кто в Европе должен быть главным?
Публично считалось что никто. На основе всеобщего равенства входящие в объединение страны, добровольно и сознательно, серией постепенных интеграционных шагов придут к преобразованию союза независимых стран в новое наднациональное унитарное государство.
На практике - ЕС перегружался новыми членами с целью усиления балласта на шее немцев для торможения темпов политического лидерства Германии. Каждый раз, когда Берлин получал хотя бы малейший шанс на интеграционный прорыв, мировое сообщество немедленно начинало вспоминать про Гитлера и напоминать о недопустимости построения Четвертого Рейха в Европе.
В свою очередь европейское лидерство желают захватить французы. Они в свое время вообще придумали идею Союза Угля и Стали. Они, после Брексит, остались единственными обладателями ядерного оружия в Общей Европе. И они являются единственными на Континенте, кому поползновения к захвату глобального доминирования морально не запрещены.
Но французская правящая элита не тянет на эту задачу, ни морально, ни экономически. Последнее особенно важно, так как лидерские претензии должны основываться на каких-либо зримых преимуществах. А их нет. Франция почти год сотрясается протестами «желтых жилетов», недовольных падением экономического уровня страны.
Причем их возмущение реально обоснованно. Франция проигрывает экономическую конкуренцию Германии, разрыв по ВВП с которой достигает 1,42 раз и продолжает увеличиваться. Объективно на германскую экономику в ЕС замкнуто вдвое больше европейски стран, чем на французскую.
Второй кризис – с целеполаганием. Фундаментальная проблема Евросоюза вытекает из того, что его интеграционный проект основан исключительно на материальном интересе, а не сплочении на основе «единой судьбы европейских народов», общность которой сложно сформулировать между, скажем, португальцами и румынами.
Экономическая выгода от поглощения Евросоюзом периферийных стран Южной и Восточной Европы экономики государств Европы Западной на данный момент исчерпана. Тем самым пропал смысл финансирования богатыми странами европейских программ выравнивания, преследовавших цель повышения уровня жизни бедных членов ЕС. Что в конечном счете ведет к прогрессирующему ослаблению желания всех участников Общей Европы исполнять обязательства в рамках единого экономического и политического пространства.
Результатом чего становится углубляющийся раскол мировосприятия не только между еврооптимистами (в лице брюссельской общеевропейской бюрократии) и евроскептиками (в лице сторонников возврата к полной национальной независимости своих стран).
К ним фактически добавляются отдельный, по отношению к Евросоюзу сепаратистский, польский интеграционный проект «Междуморья», и тенденции, определяемые коренными различиями в стратегических интересах основных ведущих экономик Европы. В частности, очевидной необходимости углубления экономических связей с Россией (как источника стратегически важных энергоносителей и рынка сбыта промышленных товаров) Германии и Австрии.
Третий кризис – с геополитической субъектностью. Со времен возникновения Священной Римской империи германской нации в 1512 году Европа воспринимала себя отдельной Цивилизацией и по сути являлась таковой.
Приходящие в Европу из вне народы ассимилировались в доминирующую европейскую культуру, основанную на постулате безусловности ее культурного и религиозного (христианского) превосходства.
В свою очередь внешняя экспансия велась не столько ради экономических целей, хотя они важную роль играли, сколько из убежденности европейцев в обоснованности культурного бремени белого человека, несущего свет цивилизации варварским отсталым народам и территориям.
Европейские морально-этические ценности, особенно в их протестантской версии, безусловно считались прогрессивными, от того основополагающими. Отсюда вытекало центральное значение европейских технологий, капиталов и принципов самоорганизации общества.
В настоящий момент геополитическую субъектность Европа утратила. В идейном плане она лишь повторяет американские принципы, которые считаются более передовыми. Даже такие, для ей чуждые, как идеи движения Black Lives Matter.
Вакуум целеполагания вызывает активизацию исламской конкисты, противопоставить которой европейские элиты ничего внятного не могут. От того свое культурное пространство постепенно исламской религии проигрывают. А так как специфической чертой Ислама является своеобразное упорядочивание не только религиозной, но и светской части жизни, общее культурное поражение оборачивается расширением масштаба замещения европейской христианской Традиции на новую, для Европы абсолютно чуждую.
Выводы.
Какого-либо компромиссного решения, допускающего сохранения Евросоюза в целостном виде, изложенные выше системные кризисы не имеют. Что предопределяет принципиальную нежизнеспособность всего европейского интеграционного проекта.
На данный момент он сохраняется только по инерции глобальных процессов. И ввиду отсутствия сколько-нибудь очевидных простых путей роспуска объединения без неизбежного критичного углубления экономического кризиса и обвального падения уровня жизни.
Но инерционное качение длиться вечно не может. Тем более в условиях прогрессирующей утраты внешних рынков сбыта европейских товаров и услуг. Ближний Восток находится в состоянии перманентной гражданской войны (Сирия, Ливия, страны Магриба). В аналогичном состоянии находится и Центральная Африка). Китай, как рынок сбыта, для Европы потерян уже с конца первого десятилетия текущего века. Единственное оставшееся направление получения внешнеторговой прибыли – США – с 2016 года также активно закрывается.
Следовательно, не позднее 2040 – 2050 годов Евросоюз умрет. Обсуждению подлежат лишь конфигурация осколков, образовавшихся в итоге распада.
Предотвратить этот процесс Россия ни коем образом не в состоянии. Внутренние силы, заинтересованные в сохранении Европы в ее нынешней конфигурации и настроенные на выстраивание дружественных отношений с Москвой, при этом располагающие ресурсами, достаточными для задачи подобного масштаба, в Евросоюзе отсутствуют.
Попытка их создания из вне всеми политическими группами и элитами воспринимается как агрессивное и категорически недопустимое вмешательство во внутренние дела Европы. Порождающее лишь усиление антироссийских настроений.
Предложения.
В изложенных выше обстоятельствах стратегические интересы России требуют коренного пересмотра базовой позиции в отношении ЕС. В системном смысле необходимо принять перспективу распада ЕС как данность.
Исходя из чего целесообразно сфокусировать усилия на выстраивание двусторонних взаимовыгодных отношений только со странами, представляющими для России экономический и/или технологический интерес. В первую очередь речь идет о Германии, Франции, Бельгии, Нидерландах, Австрии и Швейцарии, а также, частично, Дании, Швеции и Финляндии. Из балканских стран интерес представляет только Сербия. Все прочие, включая Прибалтику, Польшу и Южную Европу – по остаточному принципу.
Основой процесса следует позиционировать не только взаимную перспективность развития экономических связей, но и стратегическую выгодность, даже необходимость и неизбежность, подобного сближения для повышения их собственной национальной независимости. А также обеспечения условий стабильности их экономики, являющейся основой, как минимум, для сохранения относительно высокого материального уровня жизни их населения.
Что является единственным залогом выживания не столько европейской Цивилизации, сколько их собственной национальной и культурной идентичности. Последнее, кстати, может оказаться весьма востребовано в отношении Венгрии и Болгарии.
При этом важно понимать, что процесс реализации такой стратегической линии потребует от России усиления игнорирования Брюсселя, как в лице Еврокомиссии и Европарламента, так и всех прочих «общеевропейских» политических механизмов, вроде ПАСЕ, ОБСЕ и Европейского суда.
По этой же причине в любых, даже двусторонних, экономических соглашениях, следует исключить использование европейских третейских судов, в пользу расширения вовлечения в процесс решения возможных хозяйственных споров третейских судов России. Либо стимулирования создания нового взаимного третейского механизма.
Так как изложенный выше процесс наверняка встретит существенное противодействие со стороны сил и стран, в сближении с Россией не заинтересованных, уже сегодня следует исходить из того, что перспектива попыток блокирования российских капиталов и собственности в Европе переходит из категории вероятной на уровень неизбежной. Исходя из чего уже сейчас необходимо активизировать процессы вывода собственности и капиталов на территорию Российской Федерации.
