– Моя бабушка, папина мама, которая умерла до моего рождения, была француженкой. Но мне об этом долго не говорили. Тем более что мама моя была из невыездных — по разным причинам. Но когда я узнал историю своей бабушки, многое мне стало ясно. Я понял, почему мне всегда инстинктивно Франция нравилась больше, чем другие страны.

– А правда, что перед каждой своей премьерой вы молились прямо на сцене...

– Да, перед каждым спектаклем. Все, кто в моей жизни был мне близок, сегодня в мире ином. А театр - для меня храм. И я знаю, что в этот момент они на меня смотрят, что все они где-то здесь, рядом. Так было всегда и везде - в Париже, в Москве, в Иркутске...

– Человек вы, кажется, сентиментальный, легко плачете?

– Плачу я, к сожалению, не легко, но иногда могу. Порой меня трогают очень странные вещи, и я сам этому удивляюсь. Помню, например, был в "Табакерке" на спектакле "Рассказ о семи повешенных". Там есть сцена, когда родители прощаются с сыном. И у меня неожиданно так полились слезы... Но вообще-то я стальная кнопка. Скорее сам доведу кого угодно до слез.

– Иногда вы производите впечатление сибарита.

– Я ни на кого не хочу производить никакого впечатления уже много лет и веду себя соответственно тому, что мне сейчас нужно. У меня в жизни все есть. С самим собой мне все ясно. И я никому ничего не доказываю. Когда ты понимаешь, что у тебя нет больше времени ждать, не хочется тратить его зря.

– Значит, вы всего в жизни достигли?

– Не достиг, а доказал. То, что я достигаю, я делаю для себя. И если я кому-то не нравлюсь, то и не хочу ему понравиться. Ну а если понадобится завоевать этого человека, я найду средства, как это сделать...

– Каждый знаменитый актер — нарцисс. Вы не исключение?

– Как можно не быть нарциссом в балете, если твоя профессиональная обязанность — смотреться в зеркало каждый день в течение многих часов? Конечно, дело не в том, что ты любуешься собой, ты просто обязан за собой следить. По-моему, у каждого человека имеется склонность к нарциссизму, но поведение зависит от внутренней культуры.

– Кто вам был интересен из хореографов, кроме Ролана Пети?

– Балетмейстеров практически нет, и это большая трагедия. Я очень дружу с хореографом Алексеем Мирошниченко. Может быть, к нему я пристрастен, но считаю, что он талантлив. А вообще нынешнее поколение балетмейстерское — провальное. Когда носишь в себе огромное количество балетного "текста", то постоянно видишь, что откуда взято. Я много раз приводил такой пример: есть замечательный спектакль "Парк" Анжелина Прельжокажа. И там мне ясно, что откуда. Но в этом спектакле есть мысль и идея, а когда в произведении этого нет, я просто вижу, что одно украдено отсюда, а другое — оттуда... Я не понимаю, почему теперь все делают из балетов Петипа свою версию и присваивают ей свое имя.

– Вы в балете консерватор?

– Ни в коем случае. Мне всегда было интересно творить. Однажды к нам приехал неординарный парень — Кристофер Уилдон — англичанин, работающий в New York City Ballet. Он сказал, что будет ставить "Гамлета" и пригласил меня. Я так готовился к этой партии, так мечтал. Верил, что что-то получится. Вдруг в разгар подготовки он говорит, что никакого "Гамлета" не будет. В итоге вышел спектакль под названием "Милосердные". Я к моменту постановки столько перечитал, настроился психологически, но выходить на сцену, чтобы ползать по ней... Не хочу! И вот так сложилось, что я этот спектакль не станцевал — заболел воспалением легких. Я знаю свой организм: если бы у меня была желанная премьера, то я бы до нее дожил и только потом разболелся...

– Нужен ли русскому балету современный танец?

– А как же! Все должно идти вперед. Но Россия — единственная в мире страна, у которой такой багаж классики. На ней держится весь мир. Нельзя этого терять. Однако у нас по сей день советское пресмыкание перед иностранцами. И мы все время хотим подражать Западу, на него ориентироваться. Такое раболепие меня убивает. Не надо этого делать! Пусть они на нас ориентируются! Да, я грузин по происхождению, но я русский артист и очень этим горжусь. Я человек патриотичный и считаю, что наше русское — лучше, круче и больше.

В фильме режиссера Натансона "Старшая сестра" она сыграла неудачливую абитуриентку театрального ВУЗа. Это была первая роль Натальи Теняковой в кино. Сама она была талантливой, умелой и удачливой выпускницей ленинградской актерской школы.
"От театра мое горе, моя беда, но в нем самое большое мое счастье", – признается Наталья Тенякова. Актерскому ремеслу и любви к театру она училась у Бориса Зона, как Павел Кадочников, Алиса Фрейндлих, Зинаида Шарко и Лев Додин. "Каждый из выученных им актеров может работать, строить роль. Ему никакой режиссер не страшен", – заверяет народная артистка России.

Она вышла на сцену в конце 1960-х. Это был золотой век советского театра, когда режиссеры были большими, а публика интеллигентной. Почти сразу ее пригласили на легендарную сцену – в Большой драматический театр, к Товстоногову. И сразу на главные роли.
"Там была труппа, где каждый был бриллиант, и могучая режиссура Товстоногова. Это был один из самых счастливых периодов в жизни", – признается Тенякова.

В БДТ она снова встретилась с главным партнером в своей жизни – Сергеем Юрским. Впервые она сыграла его невесту еще студенткой, в телеспектакле Давида Карасика по сказке Чапека.
Когда уже не жених, а муж Теняковой Сергей Юрский попал в опалу,
она бесстрашно переехала вслед за ним в Москву. Играла сначала в Театре Моссовета, затем по приглашению Олега Ефремова перешла в Московский художественный, где играет до сих пор.
В этом сезоне у нее премьера – спектакль "Дыхание жизни" по пьесе Дэвида Хейра. В труппе МХТ трудится и ее дочь – актриса Дарья Юрская.
"Нам очень интересно друг с другом. И вне сцены, и дома, и на сцене", – признается Наталья Тенякова.

Мягкая женственность и сильный характер, волнующий голос и внутренняя глубина всегда обеспечивали Наталье Теняковой роли героинь. Она умеет быть и романтической, и характерной, и великой, и смешной. Искусство перевоплощения – дело ее жизни. Большая актриса, которой по плечу большая литература, Наталья Тенякова с тревогой замечает, что профессия актера сегодня переживает решительную трансформацию.

"Слова все меньше и меньше, и оно все легче и легче. На драматургии мы привыкли к глубинному слову и осознанию роли через автора, а не через трюки", – поясняет актриса.

А еще Наталья Тенякова привыкла чувствовать зрителя, но играть не только для него, рассчитывать на свои силы, но верить не только в них. Она точно знает, что нужно сделать, прежде чем выйти на сцену. "Перекреститься, попросить, чтобы все прошло хорошо, и послушать зал", – говорит она.

Зрителям она также полюбилась по фильмам "Зеленая карета", "Старшая сестра" и, конечно же, "Любовь и голуби", в котором потрясающе сыграла комичную бабу Шуру.

За свои творческие достижения Тенякова отмечена многими наградами, в числе которых - Российская национальная театральная премия "Золотая маска", Международная премия Станиславского. Она - кавалер орденов Дружбы и "За заслуги перед Отечеством" IV степени.

"Юбилейный год для самой Натальи Максимовны Теняковой выдался очень непростым, - поделилась пресс-атташе МХТ. - В феврале ушел из жизни ее супруг Сергей Юрьевич Юрский, с которым она прожила почти полвека. А совсем недавно, в июне, скончалась ее близкая подруга и коллега, народная артистка РСФСР Алла Покровская.
Так что, видимо, судьба распорядилась правильно, потому что официальное чествование актрисы состоится уже в новом сезоне,
когда будет показан спектакль "Офелия боится воды", в котором вместе с Теняковой играет и ее дочь, тоже актриса МХТ, Дарья Юрская".