Би-би-си: Расскажи о себе. Чем ты занималась до того, как пришла работать к Алексею Навальному.

Мария Певчих: Меня зовут Мария Певчих, я возглавляю отдел расследований в Фонде борьбы с коррупцией. Меня набрали по объявлению, как это принято говорить. Я училась на соцфаке МГУ, потом в Лондонской школе экономики - политологии. Жила обычной жизнью, работала.
Так как по специальности я политолог, то интерес к российской политической жизни у меня всегда был. Как любой образованный и следящий за новостями человек, конечно, в 2009-2010 году читала "Живой журнал" Алексея Навального. У него был классный ЖЖ - все его читали. Там было весело и круто написано про такие достаточно сложные вещи, как коррупция и другие такие преступления. Я его читала как публициста - вместе со всеми.

А потом он опубликовал у себя же в ЖЖ объявление о наборе юриста в новый проект "РосПил".

Би-би-си: Это когда у Навального появились первые сотрудники? Например, Любовь Соболь.

М.П.: Да, по этому объявлению и взяли Любу Соболь, а меня не взяли. Потому что никаким юристом я не являюсь и в госзакупках понимаю мало. Но мы с Алексеем познакомились и решили придумать что-то еще. И этим чем-то еще оказался отдел расследований.

Би-би-си: И с чего вы начали?

М.П.: В "РосПиле" были юристы, которые занимались госзакупками. Это абсолютно специфический, достаточно узкий навык, которого у меня нет, - сидеть и читать какую-нибудь закупочную документацию с какими-то техническими характеристиками и сравнивать: допустим, этот томограф больница купила за сто рублей, а сколько он стоит на самом деле? Можно ли было его купить за сорок рублей в каком-нибудь другом месте - и так далее. Дальше эти ребята направляли жалобы в ФАС, судились - закупки после этого отменяли или не отменяли.

Я начала работать по более классическим, именно расследовательским кейсам. Ну то есть, грубо говоря, вот какая-то очевидная махинация, что-то выглядит сильно не так или просто плохо - и нужно разобраться, кто на этом зарабатывает.

Би-би-си: Давай немного конкретизируем. Какой была первая махинация, которой ты занималась?

М.П.: Когда я только пришла, был уже знаменитый кейс про буровые установки и ВТБ. Мы этот кейс анализировали, доделывали, Алексей очень долго этим занимался. Его авторство я себе ни в коем случае не приписываю.

Би-би-си: Назови те расследования, в которых ты принимала непосредственное участие, и про которые тебе хочется вспомнить и сейчас.

М.П.: Ого! Ну, это как, я не знаю, выбрать любимого ребенка или что-то такое - это невозможно абсолютно. Если вы видели наши расследования на YouTube в канале Алексея Навального, то я имею к этому то или иное отношение.

Не могу выбрать любимое, но, естественно, конечно, просится 45-минутный фильм про Медведева "Он вам не Димон" - наш самый известный и большой фильм. Важный с точки зрения того, что он сделал для политики, общества и для людей.

Половина людей, которые сейчас работают в ФБК и штабах Навального, пришли и начали у нас работать, потому что они так впечатлились тем, что увидели - и не смогли остаться в стороне.
Но, если честно, это даже не самое любимое и не самое дорогое, что я когда-либо сделала. Мне, как правило, нравятся какие-то абсолютно дурацкие и глупые расследования типа Насти Рыбки из эскортных услуг, которая плавала на яхте, и у нее случайно в кадр попал чиновник Приходько. Непубличный чиновник, которого я узнала абсолютно случайным образом. Когда-то мы снимали кооператив "Сосны" в Подмосковье: там живут единороссы через забор друг от друга: дворец-дворец-дворец - и один из них был Приходько. Я тогда просто вырезала его фотографию и узнала на этой яхте.
Так что мне нравятся такие, достаточно неочевидные и необычные расследования, которые чуть-чуть выходят за рамки стандартных. Чтобы не только скучная документация, анализ отчетности и сравнения циферки с циферкой. Такое мы тоже делаем, но вот самые мои любимцы - они, как правило, такие.

Ради "эврики" я перелистываю документы
Би-би-си: Мария, а скажи, пожалуйста, как вы выбираете героев для расследований? Условно сенатор N выступил с предложением запретить россиянам вообще все, вы сидите в ФБК и думаете: а давай-ка мы, сенатор N, посмотрим, что у тебя есть? Или же Алексей Навальный приходит с инициативой "давайте вот этого жулика разгромим" или же это ты приходишь с такой инициативой? Или же, как говорят конспирологи, вы расследуете одну крупную корпорацию, потому что ее заказала другая корпорация?

М.П.: Чаще всего это, конечно, Алексей, который фонтанирует идеями, кого мы должны срочно расследовать. Это бесконечный процесс: есть такая идея, другая, третья - и мы постоянно пытаемся за что-то зацепиться. Но мы все-таки очень давно вместе работаем и с коллегой моим Жорой Албуровым уже более-менее научились предугадывать желания, повестку и то, что понравится аудитории, а что не понравится. Хотелось бы верить, что у нас уже есть какая-то собственная интуиция, что мы сейчас уже сами понимаем, что сейчас правильный момент, чтобы посмотреть на этого человека, а завтра - на другого.
Би-би-си: Как выглядит работа отдела расследований, что ты там делаешь как руководитель?

М.П.: Отдел работает с помощью любого мессенджера - вставьте любое название, - где мы переписываемся и шлем друг другу скриншотики, когда каждый копается в какой-то своей независимой истории.

Моя работа заключается в том, что я несу ответственность за все, что называется расследованием Фонда борьбы с коррупцией, за фактологическую часть в первую очередь. Я непосредственно расследую сама, и самое большое удовольствие, которое я получаю от собственной работы, - оно в тот момент, когда я что-то долго ищу, а потом нахожу, и это, безусловно, моя самая-самая любимая часть. Если бы можно делать только это, я бы делала только это.

Ну а потом уже как руководитель отдела я отвечаю и за чужую работу: помогаю что-то доделывать, дорасследовать. Ну а потом ту фактуру, которую мы нашли, я аккуратненько складываю, причесываю и вместе с Алексеем пишу сценарий.

Би-би-си: Я могу себе представить, как работает следователь - я видел это в детективах.А как работаешь ты? То есть сидишь, перелистываешь тысячи страниц документов с тем, чтобы на тысяча первой сказать "эврика"?

М.П.: И я счастлива в этот момент, да. Ради этой "эврики" я и сижу и перелистываю документы, и это ужасно такая гиковская, наверное, черта, которая есть во мне, и я так думаю, что во всех журналистах-расследователях - абсолютно точно. Действительно, мне очень нравится работать с большими объемами данных, мне очень нравится копать истории, в которых сначала кажется, что ничего невозможно найти, а потом ты что-то находишь - и, конечно, вот он этот момент, вот он!

Би-би-си: А твое участие в расследованиях часто подразумевает поездки, с Навальным или без Навального, по России?

М.П.: Конечно. Если это не ролик, который записан в студии, а что-то чуть более сложное, снятое на улице или где-то еще, то с вероятностью, близкой к ста процентам, я на этих съемках присутствовала и непосредственно участвовала.

Би-би-си: И с Навальным, получается, ты тоже ездила раньше часто?

М.П.: Да, конечно.

Би-би-си: Вы приехали в командировку на три дня. В Россию или нет. Твоя работа в эти три дня будет заключаться в чем?

М.П.: У меня есть сценарий будущего ролика, написанный и потом отредактированный Алексеем - разбитый на какие-то сцены. Моя работа заключается в том, чтобы найти симпатичное место, с которого это можно снять. В том, чтобы удостовериться, что все фрагменты записаны правильно, что все пролеты на дроне сняты, что мы потом это все можем сложить и смонтировать. Наверное, эту часть работы можно назвать продюсерской, но это не отменяет предыдущую расследовательскую часть, а потом ту часть, которая связана с монтажом и с финальной картинкой, которую видят все на YouTube.

Би-би-си: В Новосибирск и Томск ты поехала делать всю ту же самую работу?

М.П.: Да, свою работу в самом-самом чистом виде.

Би-би-си: Ты полетела туда из Москвы?

М.П.: Да.

"Нет сомнений, что сейчас этих бутылок и след бы простыл"
Би-би-си: Давай вернемся к тому утру. Расскажи, как вы узнали, что Алексей был отравлен и что произошло сразу после этого - ваши первые действия. Вы не провожали его в аэропорт, он уехал сам?

М.П.: Нет, мы остались на день дольше с нашими коллегами, потому что надо было доделать то, что мы не успели в предыдущие три дня в Томске. Какие-то подсъемы, надо было полетать на дроне; надо было начинать работать над следующим кейсом, потому что мы должны были проехать еще по нескольким городам...

Би-би-си: В которых проходило ваше "Умное голосование"?

М.П.: Даже не обязательно... Нам надо было проехать по нескольким городам, где были выборы и где есть какая-то интересная политическая история, которую можно рассказать. То есть не только "посмотрите, чиновник, а вот его дача, а вот его "Бентли", а вот его часы", а что-то такое... чуть больше контекста, чуть-чуть больше истории региона. Мы хотели показать, что настоящая политика - это не только Путин, Кремль и всякие московские министры, а еще и региональные думы, городские советы, и это все не менее интересно и важно.Наш план был такой - это было как конвейер условно: мы забирали Алексея ровно на столько, на сколько он нужен для съемок, он уезжал, мы оставались, делали следующее расследование, ехали в следующий город, ждали его... Нам надо было выпустить очень много всего в очень короткие сроки.

Би-би-си: Итак, утро, Томск. Что там было?

М.П.: Мы завтракали внизу в ресторане, он прямо при гостинице. Печально известной гостинице Xander. У моего коллеги Жоры есть странное хобби - он очень увлекается самолетами.Би-би-си: То есть он просто отслеживал по FlightRadar то, как летел самолет с Алексеем?

М.П.: Да, без какой-либо причины на это. Он просто так делает. Он отслеживает мои самолеты, Алексея, вообще любые.

Он делал ровно это, заметил, что самолет приземлился в Омске и написал какую-то смешную смску Кире [Ярмыш], типа: "Ну че, пацаны, как там Омск?". Подозревая, видимо, что у них что-то сломалось - сработал какой-то датчик на аварийную посадку, ну как это периодически бывает.

Кира некоторое время не отвечала, а потом написала, что Алексею стало плохо в самолете, он потерял сознание… Я уже не помню содержание этого всего... В "Твиттере" все появилось приблизительно тогда же. Алексей, похоже, в коме, его на реанимобиле забрали прямо от трапа самолета и повезли в больницу.

Кто и как спасал Навального в первые два часа. Хроника
Би-би-си: Как мы узнали в последующие несколько дней, было много опций, где Алексея Навального в теории могли бы отравить. Это и чай в кафе аэропорта, это прикосновения в большой толпе - ведь из Томска одновременно улетали три самолета в Москву, было много опций. Вы, как мы узнали из опубликованного 17 сентября видео, сразу бросились в номер Алексея в гостинице. Как было принято такое решение?

М.П.: Такое решение даже не нужно было принимать - оно абсолютно очевидное, и это единственное, что мы могли сделать в той ситуации. Есть Алексей, здоровый человек, за которым мы наблюдали еще и предыдущие несколько дней в Новосибирске и Томске. И есть очень неприятное видео из самолета, где видно только сидения и слышен его крик. Дальше объяснять было ничего не нужно. Здоровые люди не попадают в кому просто так, у него нет диабета, у него нет никаких заболеваний, которые могли бы привести к этому. Нам было понятно, что что-то сильно не так. И естественно, это Россия. Отравление здесь - это, к моему огромному ужасу, почти норма. С некоторыми людьми это случалось дважды. А если речь идет об отравлении, то значит, у этого могли остаться следы.Би-би-си: Что вы делали в этом номере, легко ли туда попали?

М.П.: Нас не то чтобы суперлегко пустили, но при этом мы не прорывались через кордоны или еще что-то такое. Мы объяснили ситуацию - и попали туда. С нами была администратор гостиницы. Какое-то время нас не пускали, мы устроили небольшое дежурство перед номером, чтобы туда не пускали никого - буквально в пустом коридоре поставили стул и сидели по очереди.

В итоге мы зашли, все это было достаточно буднично, мы не обсуждали: сейчас мы откроем дверь, ты пойдешь туда, а я пойду туда, и так далее, нет. Мы зашли, мы додумались взять перчатки, спасибо коронавирусу, теперь они есть у всех с собой всегда. Открыли дверь и стали снимать все, что попадает в кадр. Фрагмент этого сегодня был выложен в "Инстаграме".

Би-би-си: То есть вы собирали все, что потенциально может иметь какую-то ценность?

М.П.: Да, к чему человек мог притрагиваться.

Би-би-си: Я видел фрагмент ток-шоу на Первом канале, где ведущий сказал, что вы заблюрили часы на тумбочке, чтобы никто не смог увидеть, сколько времени, а это значит, что видео было сделано раньше, чем стало известно про отравление!

М.П.: Очевидно, что мы не блюрили эти часы. Я думаю, что "гениальные" продюсеры и отвратительный ведущий Первого канала, которые получают свои гигантские деньги совершенно непонятно за что, сами сделали этот смазанный скриншот, сами заблюрили, сами обсудили в студии и поохали. Достаточно просто зайти в "Инстаграм" и посмотреть следующий кадр этого видео, чтобы увидеть, что там ничего не заблюрено.
Ну и в 2020 году достаточно странно думать, что на видео можно что-то скрыть. У них есть исходные данные, метаданные. Можно посмотреть, когда было снято видео и сопоставить, что на часах то же самое время.

Би-би-си: В итоге вы из Томска направились в Омск. Каким способом и с какими мерами предосторожности?

М.П.: Из Томска в Омск не летают самолеты. Я это узнала совершенно недавно, это кажется крайне нелогичным, но это факт. Мы доехали на машине до Новосибирска, а оттуда уже полетели на самолете.

Би-би-си: Все эти бутылки из-под воды - всё, что вы собрали в номере - оно было с вами? В ручной клади, в багаже или как?

М.П.: Оно было стратегически расфасовано в разных местах, потому что мы понимали, что, несмотря ни на что, эти бутылки - просто бутылки, ничего значимого. Но есть микроскопический шанс, что они окажутся ценными. Не забери мы их из Томска, они стали бы мусором. Нет никаких сомнений, что сейчас этих бутылок и след бы простыл.
Но мы понимали: есть микроскопические шансы, что они окажутся полезными. А еще более микроскопические, что мы их привезем, покажем и передадим.

"Не мы должны это расследовать!"
Би-би-си: Вы изначально планировали делиться этими материалами с российскими врачами? Или нет?

М.П.: У российских врачей 48 часов был сам Алексей, у которого, насколько мы знаем из их бесконечных пресс-релизов, выступлений, постов в "Фейсбуке" и выступлений на радио, были все анализы, которые нужны. Одна-другая бутылка не играет для российских врачей никакой роли, когда у них есть человек, у которого эти анализы можно взять и с гораздо большей степенью точности все определить.

Я не понимаю всего этого хайпа вокруг этой бутылки, потому что ее смысловая нагрузка достаточно маленькая. На ней нашли остаточные частицы "Новичка" - боевого отравляющего вещества. И это же вещество нашли в организме Алексея Навального три независимые друг от друга лаборатории.
Насколько я понимаю, единственная польза от этой бутылки - она позволяет приблизительно понять, когда он был отравлен. И это произошло раньше, чем он приехал в аэропорт.

Я очень надеюсь, что когда-то мы узнаем, как был отравлен Алексей. Но сейчас у нас нет даже малейшего представления об этом. Не мы должны это расследовать!

Би-би-си: Две обсуждавшиеся конспирологические теории: улетела ли ты с Алексеем на частном самолете сразу сюда в Германию? И каким способом ты передала немецким специалистам биоматериалы - ту самую бутылку?

М.П.: Про самолет - это правда. Я действительно улетела на том самом медицинском борте, который увез Алексея. И эти бутылки злосчастные улетели вместе с нами.

На этом самолете была Юля Навальная. Семье требовалось некое сопровождающее лицо, этим лицом оказалась я. Вот и все.

"Для спецслужб я родной человек"
Би-би-си: Прошло несколько дней, наверное, больше недели. В издании "Правда.ру" появляется довольно подробный текст, и первое, что бросается в глаза - это твое имя. Я точно знаю, что ты предпочитала его не афишировать. Как ты думаешь, как они тебя вычислили и сконцентрировались именно на тебе?

М.П.: Хочу поправить тебя. Я себя скрывала не очень усиленно. Сам факт нашего знакомства с тобой и с твоими коллегами несколько подрывает теорию о моей огромной таинственности.

Меня знали абсолютно все в офисе. Меня знало огромное количество людей из журналистской среды. Когда я в Москве - я хожу каждый день на работу в офис. В тот самый офис, где проходят обыски. У меня есть карточка, на которой написаны мои имя и фамилия, я ее каждый день прикладываю к турникету и прохожу через него. Поэтому тот факт, что я как-то связана с ФБК, являлся секретом только для очень широкой публики - и этот секрет не стоил выеденного яйца. Это был мой личный выбор и желание избежать какой-либо публичности.

Ну а плохие люди, которые следят за ФБК - представители всяких там спецслужб, люди, которые ставят нам в офис прослушку, которые, как наружка, непрерывно за нами ходят - ну я для них родной человек. Можно посмотреть все эти помоечные телеграмм-каналы или RT: когда началась вся эта эпопея со мной, было очень мало моих фотографий. Ну а наполнять-то видео чем-то нужно, поэтому все и выкладывали фотографии с наружного наблюдения. Очень странные снимки, они выглядят довольно крипово - все сделаны на улице: я всегда не смотрела в кадр и двигалась как-то странно. Это было наружное наблюдение.

Я узнавала и совсем старые видео, и более свежие - прошлогодние, когда приезжала в отпуск в Москву со своими подружками. Мы ходили там в Кремль, мавзолей и в баню, а наружное наблюдение ходило за нами!

То есть существовали какие-то кадровые сотрудники, которые занимались тем, что снимали, как я просто выхожу из дома или захожу в метро. Они накопили эту папочку, расчехлили и отдали в те мусорные СМИ, которые и публиковали их.

Би-би-си: Там писали, что у тебя есть сеть книжных магазинов в Англии и Австралии, что ты проходишь подготовку вместе с "морскими котиками". Хочешь как-то прокомментировать это?

М.П.: Ну, я могу это прокомментировать, только это абсолютно смешно. Там не было ни слова правды. Я прочитала и подумала: блин, какая я офигенная. Там совпадают какие-то микроскопические детали из пресс-релиза МГУ, а все остальное просто удивительное, я хотела бы посмотреть на человека, который все это писал. Сеть книжных магазинов в Австралии! Но я даже никогда не была в Австралии. Как вы это придумали, объясните мне, пожалуйста!

Би-би-си: Но надо признать: началось все со СМИ, чью репутацию сложно назвать однозначной, но теперь твое имя упоминают чиновники МИДа, а Следственный комитет, если я правильно понял, пока ехал на интервью, хотел бы опросить тебя.

М.П.: Ты неправильно понял, со мной не хочет поговорить Следственный комитет. Со мной хочет поговорить томская транспортная полиция. Да и то, "хотят говорить" - это очень условно. Томская транспортная полиция действительно опрашивала тех, кто был в этой поездке, но происходило это через день после того, как мы улетели. Коллеги, с которыми успели поговорить, потом рассказывали, что это было смешно. Их спрашивали: "Вы заметили что-нибудь подозрительное? Нет? Ну, вы свободны".
И сейчас то, что происходит с моим якобы уклонением от общения со Следственным комитетом - это уже перевранная много раз информация. Во-первых, не СК, а томская полиция, во-вторых, не допрос, а опрос - это две огромные разницы. Для допроса требуется дело, которого нет уже почти месяц. А юридических последствий от ухода от опроса никаких, окурок бросить на улице - это и то более серьезное правонарушение.

Би-би-си: Не было такого, что тебе позвонили и сказали: мы из СК, хотим поговорить с вами, Мария?

М.П.: Нет, из СК нет.

Би-би-си: А ты допускаешь возможность взаимодействовать с ними?

М.П.: Зависит от формата взаимодействия, пока все выглядит достаточно паршиво. Опираясь на то, как дело подается в СМИ, ничего хорошего я от них не жду. Если бы у меня была малейшая надежда на то, что Следственный комитет вдруг каким-то чудом проснется, вместо Бастрыкина появится чудесный честный человек, который хочет докопаться до правды, а не кого-то прикрыть, я бы, конечно, с ним взаимодействовала.

Но первоочередная задача все равно остается: найти того, кто хотел убить Алексея Навального. Проблема только в том, что мы все понимаем: это не то, что они пытаются сделать, они делают что-то противоположное.

"За моей семьей в России идет целенаправленная охота"
Би-би-си: Твои семья, родственники, друзья столкнулись с каким-то вниманием со стороны правоохранительных органов или кого-то еще?

М.П.: Да, хорошо, что ты задал этот вопрос - с моей семьей происходят ужасные и мерзкие вещи, которые, я считаю, нужно проговорить вслух, чтобы такого больше не произошло.

За моей семьей в России идет целенаправленная охота. За моими 85-летними бабушками гоняются какие-то пригожинские гопники, они скребутся под дверь, разговаривают с соседями в местах, где я никогда не жила, ходят за мамой. Выдумана какая-то жуткая, сумасшедшая история про моего отца, с которым я 15 лет не общаюсь - у меня родители в разводе. А его рисуют чуть ли не ключевой фигурой всего произошедшего.

То, что сейчас делают пригожинские и государственные СМИ с моими родственниками, - отвратительно, и я каждый день переполняюсь ненавистью от того, что они даже думают в этом направлении. То, что они втягивают людей, с которыми я не живу с 14 или 15-ти лет. То, что они выкладывают расшифровки переговоров с моими бабушками, - это отвратительно. Уж лучше пишите про "мои" книжные магазины, а от родственников отстаньте.

Би-би-си: Ты в обозримом будущем собираешься вернуться в Россию?

М.П.: Я, конечно, посмотрю, что и как будет развиваться, но я хочу и буду приезжать в Россию, как я постоянно делала до этого. Часть времени я провожу в Великобритании, часть в России, это комфортная для меня схема, которую я себе выстроила. Я приезжаю в Москву и на выходные, и на большие отрезки времени. Я планирую сохранить эту возможность. И меня даже задевает, что кто-то может говорить: может быть, тебе это не надо, это небезопасно. Это решаю я, у меня есть дела, которые я хочу там делать.

Я не сделала ничего плохого, ничего противозаконного, даже того, что можно было бы наказать административным штрафом. С какой стати я должна менять свою жизнь.

Би-би-си: Несколько лет назад я бы сам посмеялся над этим вопросом, но сейчас все же спрошу: ты не боишься уголовного преследования? Ведь твой сотрудник Георгий Албуров вряд ли хоть когда-то думал, что станет обвиняемым в краже. Или же ваш Руслан Шаведдинов вроде бы не планировал сделать карьеру в вооруженных силах, но он сейчас в армии - против своей воли.

М.П.: Я же не в бессознательном состоянии пришла в ФБК, я их знаю, я с ними дружу. Я видела, что происходило с Любой Соболь прошлым летом, пальцев не хватит перечислять, сколько обысков и неприятностей произошло с каждым из наших сотрудников. Будет неправильно это сказать, но все же: какая-то форма иммунитета к этому вырабатывается.Би-би-си: Сейчас ты уже видела Навального?

М.П.: Периодически хожу навещать его. Он чувствует себя достаточно хорошо, чтобы передать тебе привет - когда узнал об этом интервью. Он еще очень далеко от полного выздоровления, очень много работы впереди. Он, безусловно, понимает, что происходит. Но любой человек даже в прекрасном и добром здоровье будет долго переваривать события такого масштаба. Я думаю, это еще займет какое-то время, чтобы даже самой светлой головой это осознать, не говоря уж о том, чтобы перечитать новости за такое количество дней. Он это делает, и я надеюсь, что в ближайшее время он вернется в свое нормальное состояние.
Он провел три недели в коме. Даже обычный человек после этого переучивается многим вещам. А последствия отравления таким боевым химоружием на себе испытали только три-четыре человека в мире. Давай так: он выглядит хорошо и замечательно - по сравнению с тем, как это было в Омске.

Би-би-си: Огромный международный резонанс что-то значит для вас?

М.П.: У меня даже не было возможности подумать об этом в последний месяц. Я просто не читала новости, потому что все новости происходили прямо у меня на глазах.
В плане международного восприятия реакция сейчас беспрецедентная, но, простите, какие события, такая и реакция - человека попытались убить боевым отравляющим веществом. Где-то посреди Сибири он почти умер, и, скорее всего, умер бы в Омске, если бы его не выпустили оттуда, где какие-то непонятные люди в серых пиджаках шныряли по больнице и делали все, что угодно, кроме спасения его жизни.