Территория современного Азербайджана долгие годы была одним из яблок раздора как раз таки для трех империй – Российской, Османской и Персидской, но последняя фактически вышла из борьбы после пятой по счету войны с русскими. В 1828 году при деятельном участии классика отечественной литературы Александра Грибоедова был подписан Туркманчайский договор, по которому Петербургу достались территории современной Армении, а земли азербайджанцев были разделены между двумя державами.
Сейчас азербайджанцев в Иране вдвое больше, чем в самом Азербайджане – до 20 миллионов человек, то есть до четверти населения Исламской Республики. В четырех ее северных провинциях они по-прежнему составляют большинство.
Граница, проведенная эдак «по живому», не могла не спровоцировать ирреденты – движения за воссоединение. Со своей стороны персы эту ирреденту подстегивали, поскольку относились к азербайджанцам как к подданным второго сорта из-за их культурной и языковой инаковости.
Полыхнуло тогда же, когда и во всей Европе – в Первую мировую войну. Пока Российская и Османская империя вели бои за Азербайджан, на севере персидской державы набирал силу тюркский сепаратизм. Сил не хватило – государство Азадистан просуществовало всего три месяца, после чего шах, избавившись от угрозы со стороны Советов и жестоко покарав мятежников, решил сплавить персов, азербайджанцев, курдов и прочих в единую иранскую нацию. На практике это вылилось в искоренение азербайджанского языка везде, куда доставали немногочисленные тогда чиновники.
Возможно, со временем репрессивные практики увенчались бы успехом, но в 1945 году СССР высадил на севере Ирана десант из советской азербайджанской интеллигенции, которая стала возвращать население к культурно-языковым основам.
Советские войска в регионе появились за четыре года до этого вместе с союзными им британскими. Шах Пехлеви провозгласил нейтралитет во Второй мировой войне, но при этом вел дела с Гитлером и во многом ему симпатизировал. После нападения Германии на СССР и создания антигитлеровской коалиции исходящие из этого риски сочли неприемлемыми – союзникам был нужен контроль за Северным Ираном для обеспечения Советского Союза нефтью и по линии ленд-лиза (в итоге через иранский коридор прошла треть от общего объема западной помощи).
Сталин приказал отступать
В ходе советско-британской операции «Согласие» часть Ирана была оккупирована, что впоследствии создало условия для объединения всех азербайджанцев в границах СССР. По прямому приказу Сталина на севере персидского государства была провозглашена Демократическая Республика Азербайджан – ее-то и окормляли советские специалисты, пока советские военнослужащие охраняли это коммунистическое гособразование от персов.
Плану помешало сопротивление американцев, британцев и французов. Это был один из первых серьезных конфликтов между ними и Сталиным, положивший начало холодной войне. После достаточно короткой дипломатической схватки советский генералиссимус уступил – войска из Ирана вывели, азербайджанскую интеллигенцию эвакуировали, а многих из тех, кто остался, репрессировал шах. Борьбой с одной лишь азербайджанской национальной идеей он при этом не ограничился и принялся за «обиранивание» тюркского меньшинства с удвоенной энергией.
Неудивительно, что впоследствии азербайджанцы почти единодушно поддержали Исламскую революцию и приняли в ней самое активное участие благодаря великому аятолле Мохаммаду Шариатмадари – сподвижнику Хомейни и азербайджанцу по происхождению. Сам он рассчитывал, что новая власть предоставит азербайджанцам культурную автономию, но этого не произошло: рахбар продолжил политику шаха по централизации страны, кроваво подавив восстания разочарованных меньшинств, в первую очередь курдов и белуджи.
Азербайджанцы тоже пытались протестовать – и тоже были биты. Опасаясь больших жертв, Шариатмадари призвал их к смирению, что, наряду со статусом великого аятоллы, спасло ему жизнь – впоследствии он умер как пленник в собственном доме, а национальное движение иранских тюрок стало угасать. Не решившись на федерализацию страны и осознавая сепаратистскую угрозу, новые власти, тем не менее, приветствовали допуск национальных меньшинств к «социальным лифтам» и вернули им большинство культурно-языковых прав, включая прессу на родном языке.
В 1981 году премьер-министром Ирана стал азербайджанец Мир-Хосейн Мусави, пробывший на этом посту восемь лет. Его отставке предшествовала смерть Хомейни и провозглашение нового высшего руководителя – Али Хаменеи, еще одного этнического азербайджанца. Ситуацию можно сравнить с избранием чернокожего Обамы президентом США. Как известно, расизм в Америке от этого не исчез, то же можно сказать и про Иран – пренебрежительное отношение к тем азербайджанцам, которые предпочитают свой язык и культуру персидским, в стране осталось.
Пятнадцать и пять лет назад в Исламской Республике вспыхнули массовые протесты азербайджанцев. Поводом к ним послужили хамские выходки строго подцензурных властям СМИ. В одном случае карикатурист сравнил азербайджанцев с тараканами, имея в виду «мусорный» статус их языка.
Другой скандал вызвал комедийный скетч, в котором семья азербайджанцев перепутала зубные щетки с туалетными ершиками.
Оба восстания не обошлись без жертв и репрессий, но хамов-провокаторов власти наказывали не менее жестко, чем митингующих.
Стоит признать, что в ходе тех событий сепаратистские призывы практически не звучали – была обида, но не было политического вызова. Что, впрочем, не означает, что подобных настроений в Иранском Азербайджане нет совсем, благо их есть кому раздувать.
Вашингтон явно рассматривает азербайджанцев как возможную «пятую колонну» и источник внутренней нестабильности в Иране. Ранее Госдеп неоднократно критиковал Тегеран за ущемление прав азербайджанцев, а лидер сепаратистского Движения национального пробуждения Южного Азербайджана Махмудали Чехраганлы бежал от властей не куда-нибудь, а именно в США.
Шиитам тоже нужна империя
В общем, несмотря на происхождение рахбара, у иранцев нет политических причин симпатизировать Азербайджану, напротив, есть весомые резоны этого не делать, что и проявилось в период первой войны за Нагорный Карабах.
Сперва Тегеран действительно попытался втянуть постсоветский Азербайджан в свою зону влияния и поощрял культурный обмен с ним, но быстро испугался и заморозил почти все программы по сотрудничеству. Из-за длительного пребывания в составе СССР азербайджанцы казались аятоллам слишком светскими и свободомыслящими – они могли «развратить» иранских соплеменников.
Кстати, многие иранские азербайджанцы с этим согласны. В их отношении к северным соседям прослеживается брезгливая снисходительность как к заблудшим, недостаточно духовным и культурно обогащенным личностям.
Еще более значимой угрозой казался массовый патриотический подъем в Азербайджане из-за борьбы за Карабах – он мог перекинуться на север Ирана и распалить национальную гордость местного населения. В итоге после некоторых колебаний Тегеран поддержал Армению и закрыл въезд для азербайджанских беженцев.
Но теперь в настроениях аятолл что-то изменилось. Что именно?
Советник рахбара по международным делам – это значительная должность. Али Велаяти не стал бы говорить того, чего не согласовал с высшим руководителем. Но обратить внимание нужно на другое: не остановившись на поддержке территориальной целостности соседа, Велаяти упрекнул Анкару за разжигание военного конфликта и предложил помощь Тегерана как миротворца и посредника.
Это как будто отсылает к тем временам, когда Персидская и Османская империя боролись друг с другом за Баку. Турецкого лидера Реджепа Эрдогана действительно считают главным закоперщиком новой войны на Южном Кавказе, но за ее счет он решает в основном внутриполитические проблемы.
Иран же в данной ситуации может мыслить шире и исходить из взятой на себя миссии лидера и защитника всего шиитского мира. Азербайджан однозначно воспринимается им как часть оного, а Эрдоган этому миру – враг, что наглядно проявилось в Сирии, где иранцам, в отличие от турок, удалось достигнуть значительных успехов, усилить влияние и распалить амбиции.
Только ленивый не назвал текущую войну за Карабах свидетельством попыток воссоздания новой Османской империи. Она же может пробудить еще одну державу из прошлого – Персидскую, уже закаленную дипломатическим и военным противостоянием с турками в САР. Пока что в Тегеране призывают к миру, но сторону в конфликте там все-таки сменили, что свидетельствует о переосознании персами себя как чего-то большого и амбициозного – настолько, чтобы отныне не бояться азербайджанского сепаратизма и активно включаться в борьбу за Южный Кавказ, основательно позабытую за 150 лет.
