Астахов сообщил, что только по подтвержденным данным за период военных действий на территории Украины убиты 11 маленьких детей, младшему из которых было 5 месяцев. «Киевские военные уже уничтожили детский дом Тополек, повредили школу-интернат в Крамоторске, разбомбили детское отделение больницы в Славянске и детский садик», — констатировал он. В зоне боевых действий, по словам Астахова, находятся несколько детских домов и интернатов, которые не успели эвакуировать своих воспитанников из-за отсутствия гуманитарных коридоров.

Россия, согласно данным детского омбудсмена, за два месяца приняла более 180 тысяч беженцев с Украины, в том числе более 22 тысяч детей, «которых мы размещаем на своей территории, кормим, обеспечиваем всем необходимым для жизни». «Есть и дети, оставшиеся без попечения родителей, выехавшие вместе с опекунами и в составе семейных детских домов. Мы не делаем различия, не выясняем национальность, политические и религиозные убеждения этих людей. Мы принимает всех, кто бежит от расправы и уничтожения из современной европейской страны Украины», — говорится в заявлении Астахова. По его словам, Россия принимала и продолжит принимать всех, кто законно пересекает границу страны, в том числе и детей-сирот — за последние полтора года в стране закрылись более 100 детских домов, при которых при необходимости можно разместить маленьких беженцев с Украины. «Защитите самых незащищенных — сирот Украины! Если вы не в состоянии этого сделать — дайте возможность им выехать в Россиию. Мы поможем несчастным и обездоленным детям, примем их как родных, обеспечим всем необходимым и найдем хороших приемных родителей», — заключает Астахов, обращаясь к украинскому президенту Петру Порошенко.

Ранее сегодня, 13 июля, Астахов уже прокомментировал заявление украинского омбудсмена Валерии Лутковской, которая призвала российскую погранслужбу не пропускать на территорию России украинских детей-сирот. 

Личность этого человека и его новое назначение обсудили с главным редактором газеты «Коммерсант Молдова» Владимиром Соловьевым.

Монгайт: Владимир, кто же этот человек, и каким образом он попал в Донецкую народную республику?

Соловьев: Если начинать с того, кто этот человек, у него очень большой бэкграунд, опыт. Я вам расскажу коротко одну историю из его жизни из 2003 года, когда Приднестровье должно было подписать разработанный Кремлем меморандум об объединении с Молдовой. Именно Владимир Антюфеев был тем человеком, который уговорил Игоря Смирнова, категорически не желавшего подписывать документ, все-таки подписать, будучи уверенным, что Владимир Воронин, тогдашний президент Молдовы, в последний момент его не подпишет.

Он мне сам рассказывал об этом, в ночь перед подписанием, когда президент Путин должен был прилететь в Кишинев, чтобы присутствовать на церемонии примирения двух берегов Днестра, Антюфеев просто не находил себе места, потому что был уверен, что именно он уверен в сдаче Приднестровья. Но ближе к утру все пошло к тому сценарию, который он предполагал: визит переносился несколько раз, и потом Воронин объявил, что он отказывается подписать документ. Так оно и вышло – Приднестровье оказалось единственным подписантом и демонстрировало в этом смысле миролюбие.

Как он оказался на востоке Украины? Я общался источниками, которые мне говорят, что до этого он поработал, например, весной в Крыму и принимал самое активное участие и в подготовке референдума, вообще в тех событиях, которые предшествовали присоединению Крыма. Будучи главой приднестровского Министерства госбезопасности, он довольно плотно сотрудничал с ФСБ и этой связи никогда не терял. Я с ним не общался довольно долго – после того, как он покинул Приднестровье, но я не исключаю, что туда он поехал тоже по какому-то заданию. Но вполне мог как большой энтузиаст проявить инициативу лично.

Монгайт: Какие еще его шпионские достижения или разведовательные достижения являются очевидными для журналистов? Что еще он сделал в жизни, за что так активно продвигается в карьере в этих непризванных республиках?

Соловьев: Надо начать с того, что он с нуля, он был один из основателей Приднестровья, наряду с Смирновым, покинул свой пост только тогда, когда покинул свой пост и Смирнов. Мы довольно долго с ним общались и часто общались, из его взглядов, как мне показалось, довольно искренних, он действительно считает, что планы Запада, планы мировой закулисы существуют по уничтожению, расчленению России. Он действительно считает Приднестровье таким российским форпостом, и видел свою миссию в том, чтобы всячески его охранять, не допуская объединения с Молдовой. Он говорил о том, что Румыния претендует не только на Молдову, но и на территорию Украины, и что это румынская экспансия, ее нужно остановить.

Вот такие у него взгляды, такие вещи он искренне рассказывает. Он всегда был непубличной фигурой до какого-то времени, поэтому о нем, скорее, ходили мифы о его могуществе, о его влиянии, о контроле приднестровского КГБ за всем, что происходит, за всеми оппозиционерами. Но в принципе то, что происходило при нем, и то, что происходит в Приднестровье сейчас, при нем никогда не закрывали СМИ, а нынешние власти ведут себя жестче – закрывают СМИ. Он профессионал, да.

Казнин: А появление его в Донецке о чем говорит, что там все серьезно? Он вообще политик больше или разведчик, военный?

Соловьев: Он не политик. Он, скорее, человек, который способен выполнять, хорошо выполнять организационную работу, такую техническую работу, координировать силовые структуры. Его появление, по крайней мере, как мне кажется, может быть сигналом к тому, что может начаться сейчас приднестровизация тех регионов. То есть формирование четко работоспособных институтов власти, потому что сейчас мы слышим, что появился народный губернатор, народный мэр, но не очень понятно, как они возникают эти люди.

Когда Приднестровье создавалось, там, в первую очередь, были институционализированные властные органы, им даже была придана некая легитимность, потому что прошли некие выборы, сначала это был съезд народных депутатов, потом проводились и общенародные выборы, но власть обрела институты, силу и влияние. Если он займется этим, то вполне вероятно, что тот приднестровский сценарий, о котором много говорили, начнет там реализовываться.